Некоторые французские биографы Людовика XV делят его любовниц на два ранга — больших и малых; последние, часто сменяясь, не нарушали влияния настоящих фавориток. А маркиза Помпадур, принявшая на себя заведование увеселениями монарха, сама регулировала отбор и поставку малых — а нередко и малолетних — метресс своему повелителю.
Порой фаворитками становились сразу несколько сестер; например, молва утверждала, что пять дочерей маркиза де Флавакура были удостоены королевской милости. Впрочем, очень благосклонные к Людовику его новейшие биографы считают это явным преувеличением, полагая, что из списка надо исключить третью и четвертую дочь, а первая, Луиза, почти совсем лишилась милости, когда наибольшую силу в 1742 г. забрала младшая Мария-Анна, которая получила титул герцогини де Шатору и поместья, приносившие 80 тыс. ливров ежегодного дохода («в компенсацию за ее преданность королеве», как значилось в акте дарения). Постепенно Людовик пришел к мысли, что нельзя зависеть от случая. Воспитание будущих фавориток было поручено специальному закрытому пансионату (Оленьему парку), покровительницей которого стала Помпадур. От дворянских семей, желавших пристроить дочерей в столь перспективное учебное заведение (после его окончания выдавалось 100 тыс. ливров), не было отбоя, так что отбор претенденток пришлось вверить заботам дотошного Беррье.
«Что только не думали об этом скверном месте, которое памфлетисты конца века рисовали ареной оргий и гнусных махинаций, рассчитанных на совращение бедных невинных девушек! — с негодованием писал в 1965 г. историк Ж. Леврон. — Какой бы тяжелой ни являлась действительность, кажется, нет надобности рисовать ее в еще более черных красках». Нужды в этом и вправду нет. Все происходило проще. С полицейской точки зрения Олений парк был очень даже удобным предприятием, если бы не все новые королевские причуды, при которых альковные секреты не раз вплетались в перипетии тайной войны.
Опасным моментом для Помпадур и руководимого ею «пансионата» была весна 1753 г., когда король увлекся некоей Марией-Луизой 0'Мэрфи, настойчиво добивавшейся положения официальной фаворитки. Этой проблемой пришлось всерьез заняться дипломатии и разведке ряда стран. Папский нунций монсеньер Дурини сообщал в Рим о близком падении Помпадур: «По всей видимости, главная султанша теряет свое положение». Однако и на этот раз нереальность планов, связанных с «концом режима Помпадур», выяснилась еще до конца 1753 г.
Летом 1756 г., в самый острый момент дипломатической борьбы накануне Семилетней войны, некая мадам де Куаслен прорвалась в официальные фаворитки, ее поддерживали все враги Помпадур и противники австрийского союза. Маркиза уже подумывала о том, чтобы покинуть Версаль. В конце концов королевский лакей Лебель нашел подходящую замену для Куаслен. Внутренний конфликт был таким образом улажен. Оставался внешний — война против Англии и Пруссии.
Уже во время войны Людовик, прогуливаясь однажды по саду Тюильри, обратил внимание на некую мадемуазель Тьерселен, почти ребенка. Агенты Беррье быстро определили адрес Тьерселен и столь же оперативно сломили первоначальное сопротивление родителя. Словом, молодая Тьерселен под новым именем мадам де Бонваль была помещена во внутренних покоях Версальского дворца, а отец ее стал активным участником придворных интриг. Через некоторое время влияния Тьерселена начал опасаться даже министр иностранных дел Шуазель. Новичок в придворных лабиринтах, Тьерселен вскоре стал деятельным агентом прусской партии. Однако Помпадур с ее хорошо поставленной разведкой и на этот раз провести не удалось. Маркиза разобралась в хитросплетениях замыслов врагов и сумела представить свою соперницу в виде слепого орудия прусского короля, которого Людовик совершенно не выносил. В результате Беррье получил повеление направить Тьерселена в Бастилию, а его дочь — в монастырь (мадам де Бонваль содержали в заключении, пока продолжалось царствование ее галантного поклонника).
Маркиза Помпадур выслушала последний доклад министра почт, лежа на смертном одре. А на следующий день в кабинет умершей проник под каким-то благовидным предлогом премьер-министр герцог Шуазель. Хотя на улице было тепло, герцог явился в широком пальто из красного драпа, под которым ему удалось унести наиболее важные секретные бумаги скончавшейся фаворитки.
Методы старого Фрица
Реакционная немецкая историография, восхваляя короля Фридриха II (1740—1786 гг.) — «старого Фрица» — это олицетворение прусского милитаризма, целое столетие распространяла легенду о благоденствии страны под мудрым управлением «философа на троне». Составной частью этого мифа был вымысел о будто бы исключительной честности прусских чиновников, установивших в стране образцовый правопорядок. Действительные факты бросают любопытный свет на эти измышления.
Коррупция при прусском дворе была обыденным явлением. Она утвердилась еще в правление отца Фридриха II — «солдатского короля» Фридриха Вильгельма I. Главное доверенное лицо прусского монарха генерал, а позднее премьер-министр фон Грумбков был, по существу, платным французским шпионом. Впоследствии Грумбков был перекуплен императорским послом в Берлине графом Зекендорфом и стал регулярно переправлять в Вену тайную дипломатическую корреспонденцию прусского правительства, а также придворные новости в слегка зашифрованном виде: Фридрих Вильгельм именовался «Юпитером», а королева — «Олимпией». Грумбков был далеко не единственным прусским министром, служившим иностранным разведкам. У Зекендорфа было несколько агентов среди самых доверенных лиц короля. Прусский посол в Лондоне Рейхенбах также был австрийским шпионом.
Широкая деятельность австрийской агентуры не была тайной для Фридриха Вильгельма I. Самое интересное, что этот тупой солдафон, помешанный на скопидомстве и плац-парадах, считал подобное положение более или менее неизбежным. Король рассматривал шпионское жалованье как пополнение обычно незначительного оклада своих министров, послов и генералов и дополнительное средство держать их в ежовых рукавицах. Себя же Фридрих Вильгельм считал совершенно не подверженным влиянию своих должностных лиц, получавших иностранное золото. Когда, например, королю показалось, что какая-то бумага, представленная одним из министров, слишком благоприятна для британских интересов, он с негодованием начертал резолюцию, касавшуюся составителя этого документа: «Он слишком любит гинеи». Но этим монарший гнев и ограничился.
Однако Фридриху Вильгельму не было известно, что в числе получавших золото из Вены был и его старший сын Фридрих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278