Чтобы усыпить подозрения Бэ-кингема, ему было поручено вести переговоры о заключении этого договора. Вскоре Бэкингем торжествующе уведомил Арлингтона об успешном преодолении всех препятствий. А тот мог наигранно выражать свои антифранцузские убеждения, высказывая сомнения и колебания. Вероятно, Арлингтону доставляло немалое удовлетворение втайне потешаться над своим соперником. Однако имел ли он для этого основания? Ведь исключение статьи об обязательстве Карла стать католиком отнимало у английского правительства право определить время выполнения других обязательств — в первую очередь даты начала войны против Голландии. Бэкингем договорился, что таковой будет весна 1672 г. Спохватившись, Арлингтон стал требовать, чтобы Людовик заплатил за так и не состоявшееся обращение Карла в католичество, в надежде, что столь наглое требование приведет к срыву переговоров. Но французский король разгадал этот ход и уступил. Деньги, следуемые — вернее, не следуемые — по этой ультрасекретной статье, были подключены к военной субсидии, которую Франция в надлежащее время обязалась уплатить Англии. Кроме того, Людовик согласился увеличить английскую долю в шкуре неубитого медведя — увеличить размеры голландской территории, которую он был готов отдать Карлу. Одновременно с тайными переговорами Бэкингема происходили еще более секретные переговоры за его спиной. Карл должен был с крайней неохотой передать французам специальную письменную декларацию о том, что мнимый договор никак не отменяет обещания короля принять католичество, когда наступит подходящее время. После этого мнимый договор был подписан в декабре 1670 г. Он явно противоречил интересам и настроениям влиятельных буржуазных кругов Англии, втянул страну в непопулярную войну. Чтобы убедить парламент в отсутствии у Карла планов реставрации католицизма, пришлось продемонстрировать мнимый договор и постараться побыстрее подписать мир с голландцами (он был заключен в феврале 1674 г.). Склонный к демагогии Бэкингем решил подставить ножку Арлингтону. Склока могла привести к опасным разоблачениям, и друзья Арлингтона в палате лордов обвинили распутного герцога в незаконной связи с графиней Шрюсбери. Это помогло избежать нового политического скандала. Схватка «барана» и «кабана» была одним из признаков распада Cabal.
Познакомившись коротко с историей Дуврского договора, мы теперь можем остановиться на тех ее перипетиях, которые, возможно, были связаны с судьбой «маски». В мае 1670 г. Людовик XIV послал свою золовку Генриетту к ее брату Карлу II для завершения переговоров о Дуврском договоре, в которых она принимала деятельное участие. После успешного завершения ее миссии и возвращения во Францию Людовик устроил Генриетте торжественную встречу при дворе. Это произошло 16 июня, а через две недели — 30 июня принцесса скоропостижно скончалась. Молва считала причиной смерти отравление. Кивали на лечившего принцессу придворного лекаря Валло, который был врачом и ее матери королевы Генриетты-Марии, умершей за несколько месяцев до этого, если верить молве, тоже от яда. Британский посол Р. Монтегю, находившийся у постели умирающей принцессы, спросил ее по-английски, считает ли она себя отравленной. Слова «отрава», «яд» близки по звучанию (а пишутся вообще одинаково — poison) в английском и французском языках. Исповедник, стоявший рядом, догадался, о чем спрашивает посол, и поспешил заметить: «Сударыня, вы не должны никого обвинять, а принести вашу кончину как жертву Господу».
Рассказывая об этом, М. Паньоль не может высказать даже догадку о том, кто стоял за этим действительным или мнимым отравлением и как оно было связано с тайной «маски». Однако ему кажется, что такая связь прослеживается в событиях, последовавших после кончины принцессы. Узнав о смерти сестры, Карл II спешно направил курьера к Людовику XIV с просьбой изъять переписку покойной у ее мужа герцога Орлеанского и переслать ее в Лондон. В соответствии с этой просьбой Людовик XIV предписал брату передать ему все письма, о которых шла речь. Герцог отдал Людовику шкатулку, в которой хранились письма жены. В нее не попало последнее письмо Карла сестре. После получения известия о смерти Генриетты французский посол Кольбер де Круаси по просьбе Арлингтона послал специального курьера, нагнавшего в дороге сэра Генри Джонса, который вез письмо, и, изъяв у него это послание, передал в руки английского посла Монтегю. Между тем, как сообщал посол, б июля Людовик XIV, получив шкатулку с письмами, приказал сделать их перевод на французский язык. Некоторые письма оказались зашифрованными. Людовик просмотрел эти письма 6 или 7 июля, и потом они, запечатанные личной печатью короля, были отправлены Кольберу де Круаси, а тот немедля вручил их Карлу II.
Принцесса писала брату дважды в неделю, и он ей, как правило, отвечал на каждое письмо. В случае, если Карл не посылал в срок ответную депешу, он приносил извинение за это в следующем послании. Большая часть этих писем сохранилась и известна исследователям, но последнее из них датировано 24 июня (5 июля по новому стилю) 1669 г. Это уже известное нам письмо, в котором Карл сообщал о посылке ей одной депеши с аббатом Преньяни. За последующий год — вплоть до смерти Генриетты 30 июня 1670 г. — не осталось ни одного письма. Английские историки (Ч. Хартмен, Д. Картрайт и др.) предполагают, что Людовик XIV уничтожил эти письма, поскольку в них говорилось об обещании Карла II перейти в католичество. Однако об этом шла речь и в других письмах, отосланных Карлу II ) и сохранившихся. Отсутствует лишь переписка за месяцы, последовавшие после ареста Доже, смерти Генриетты-Марии, матери Карла II, и принцессы Генриетты. Писем этих было немало. С 6 июля 1669 г. по 30 июня 1670 г. прошла 51 неделя. Иначе говоря, принцесса могла получить от брата 102 письма, а с учетом того, что он иногда не соблюдал сроки, — около 80. Почему же Людовик XIV уничтожил эти письма, принадлежавшие не ему, а Карлу II? Паньоль дает такой ответ на этот вопрос: потому что в этих письмах содержались секреты, касающиеся не английского короля, а самого Людовика. Переписка была им просмотрена, как мы помним, б или 7 июля, и в те же дни Людовик приказывает Лувуа ехать в Пинероль. Зачем военному министру, находившемуся в центре переговоров о Дуврском договоре и работавшему по 12 часов в день (от Лувуа осталось 500 томов переписки), отправляться в далекую пограничную крепость? Причем отправляться поспешно в это совсем непростое тогда путешествие?
9 июля Лувуа сообщает военному комиссару в Пинероль, что прибудет туда 20 сентября. Однако на следующий день Лувуа принимает другое решение и сообщает Вобану, знаменитому специалисту по фортификациям, которого он решил взять с собой, что уедет 15 августа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278