— Мери с уважением смотрела на мальчика. — У меня никогда бы не хватило терпения.
— Но самая замечательная книга, которую привез дядя Джим, — вот эта. — Чарли потянулся и взял со столика небольшую книжку в сером переплете. — Ее написал один русский писатель. Дядя Джим еще в прошлый свой приезд рассказывал мне о нем. Понимаете, девочки, этот человек ослеп и из-за тяжелой болезни не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он много-много лет провел в постели, лежа пластом, но у него была такая сильная воля и выдержка, что он ни на минуту не отчаивался и не сдавался. Он лежал и диктовал эту книгу, в которой рассказывал всю свою жизнь. И жизнь эта была такая сильная и прекрасная, что теперь там, в Советском Союзе, все мальчики и девочки и взрослые люди читают эту книгу и учатся по ней жить.
— А как она называется? — спросила Мери. — Ну-ка, дай ее сюда.
Нэнси опередила ее. Она взяла книгу из рук Чарли и громко прочла заглавие, напечатанное золотыми буквами:
— «Как закалялась сталь».
34. Ньюмен очень занят
У него едва хватало времени, чтобы побриться. Он мало спал, плохо ел и стал предельно раздражителен. Да и как не стать раздражительным и нервным!
Стон-Пойнт, такой тихий, вполне приличный городок с «тринадцатью семействами», аристократической Парк-авеню, пикниками на острове, лужайками для гольфа, несколькими церквами и тем «средним уровнем жизни», которым так все гордятся, вдруг стал беспокойным, непонятным и загадочным.
Мало того: говорили, что в Стон-Пойнте имеется своя организация красных и что он, Ньюмен, должен ежечасно и ежеминутно проявлять бдительность, сообщая заблаговременно о планах бунтовщиков и ведя наблюдение за поведением, связями и даже перепиской некоторых известных людей.
Вот взять хотя бы это поручение с Рендалем. Ньюмен считал мистера Рендаля вполне свободным от всяких подозрений, а ему закатили головомойку и предложили не умничать, а делать, что велят. Ну что ж, пожалуйста, он не будет умничать, он согласен строго придерживаться указаний своих хозяев. В конце концов, он вовсе не обязан защищать репутацию какого-то доктора Рендаля! К тому же, может, там и правы! Ведь дружит же доктор с этим учителем Ричардсоном! За последнее время и доктор Рендаль и учитель Ричардсон повадились навещать того негритенка, который расшиб себе голову на гонках «табачных ящиков». Жаль, право, что он вовсе не сломал себе шею; какой толк, скажите, от негра, в котором сидит дух непокорства, дерзости и упрямства! Вон и мистер Бийл говорит, что вся эта история с аварией мальчишки стоила ему нервов: ребята из Горчичного Рая явились к нему и добивались расследования, отчего случилась катастрофа. Он-то, Ньюмен, отлично помнит, как этот мальчишка не дал ему снять отпечатки своих лап, да еще чуть не всю школу подговорил отказаться от дактилоскопирования. Из-за этого негритенка Ньюмен получил тогда замечание от начальства. «С таким пустым делом и то не справились, Ньюмен, — сказал ему тогда эта жирная свинья — майор Симсон. — Не могли уломать кучку ребятишек? Видно, стареете, Ньюмен!» И он, Ньюмен, стоял тогда красный и потный от злости и мысленно клялся свести когда-нибудь счеты с проклятым парнем.
А сейчас фамилия Робинсон чуть не каждый день мозолит ему глаза.
С тех пор как приехал этот «черный Карузо» — Джемс Робинсон, в городе только и разговоров, что о нем. В особняках на Парк-авеню мечтают послушать его песенки, его знаменитый на весь мир голос, а на Восточной окраине, кажется, мечтают услышать от него что-то другое. Недаром в доме Робинсонов теперь с утра до вечера толпится народ, и не порядочные какие-нибудь, а голь, босяки из Горчичного Рая, цветные и белые.
Ньюмен уже пытался кое-что выведать через одного из своих молодцов, да рабочие стали очень осторожны и держат язык за зубами. А узнать, зачем приехал «черный Карузо» и что он такое болтает, необходимо.
…Пыльная улица вела на Восточную окраину. Май выдался на редкость жаркий. От нагретого асфальта, от раскаленных стен так и палило. Ньюмен сдвинул на затылок фетровую шляпу; пот заливал ему глаза, от пиджака, казалось, шел запах паленого сукна. В такую погоду поехать бы на остров, выкупаться, выпить ледяной содовой с коктейлем, а потом, сидя голышом на берегу, удить рыбу или просто валяться на песке!
Ньюмену сделалось вдруг так жалко себя, что он на минуту даже остановился, прислонился к забору какого-то приличного коттеджа и начал вытирать платком то ли пот, то ли выступившую на глаза влагу.
— Как поживаете, сэр? — Белесый мальчик в скаутской форме, проходя мимо, подобострастно поклонился.
Его товарищ в клетчатых спортивных гольфах и светлой шелковой рубашке кивнул более небрежно.
Сыщик воззрился на мальчиков:
— Как будто где-то встречались, э?
— Как же, как же! У нас в школе, сэр, — обрадованно сказал белесый. — Вы приходили к нам брать отпечатки наших пальцев. — И для большей наглядности он растопырил всю пятерню.
Сыщик внимательно взглянул на него.
— Кажется, вы были не из тех, кто тогда заартачился? — спросил он. — Вот только не припомню, как зовут тебя и твоего дружка.
— Меня, сэр, зовут Фэниан Мак-Магон, я сын директора школы, которого вы тоже знаете, — тотчас же радостно отрекомендовался белесый. — А это — мой приятель Рой Мэйсон. Мы оба с удовольствием дали вам отпечатки, сэр. У нас ведь тогда весь бунт затеял черномазый Робинсон, если вы припоминаете, сэр.
— Ага, помню, — кивнул сыщик. — Отлично помню!
От спички, поспешно зажженной Фэйни, он прикурил толстую черную сигару. Память его работала с профессиональной быстротой. Мак-Магон младший? Ага, превосходно! Очевидно, это те двое парней, которые вызвались дать Большому Боссу сведения о Ричардсоне. Старый Миллард говорил тогда майору Симсону, что они отлично справились со своей задачей.
Между тем Фэйни во что бы то ни стало хотел доказать сыщику, что он во всех смыслах благонадежный сын своей страны.
— Мы-то, сэр, наоборот, стояли тогда за то, чтобы непременно дактилоскопироваться, — торопливо объяснял он. — Я даже, если помните, просился к вам в помощники.
Ньюмен выпустил облако дыма. Где-то в глубине его маленьких глаз зажегся огонек.
— Просился в помощники? — повторил он задумчиво. — Что ж, надо подумать. Пожалуй, и ты и твой товарищ могли бы мне пригодиться.
Фэйни расплылся в улыбке и подтолкнул Роя.
— А что мы должны для этого делать, сэр? — солидно, как и надлежит деловому американцу, спросил тот.
Ньюмен пыхнул сигарой:
— Ничего особенного. Просто, как школьники и товарищи этого Робинсона, вы могли бы иногда рассказывать мне кое-что о нем и о некоторых учителях. Мне это может понадобиться. В школах нам тоже нужны своя люди.
Фэйни прямо сиял от радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Но самая замечательная книга, которую привез дядя Джим, — вот эта. — Чарли потянулся и взял со столика небольшую книжку в сером переплете. — Ее написал один русский писатель. Дядя Джим еще в прошлый свой приезд рассказывал мне о нем. Понимаете, девочки, этот человек ослеп и из-за тяжелой болезни не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Он много-много лет провел в постели, лежа пластом, но у него была такая сильная воля и выдержка, что он ни на минуту не отчаивался и не сдавался. Он лежал и диктовал эту книгу, в которой рассказывал всю свою жизнь. И жизнь эта была такая сильная и прекрасная, что теперь там, в Советском Союзе, все мальчики и девочки и взрослые люди читают эту книгу и учатся по ней жить.
— А как она называется? — спросила Мери. — Ну-ка, дай ее сюда.
Нэнси опередила ее. Она взяла книгу из рук Чарли и громко прочла заглавие, напечатанное золотыми буквами:
— «Как закалялась сталь».
34. Ньюмен очень занят
У него едва хватало времени, чтобы побриться. Он мало спал, плохо ел и стал предельно раздражителен. Да и как не стать раздражительным и нервным!
Стон-Пойнт, такой тихий, вполне приличный городок с «тринадцатью семействами», аристократической Парк-авеню, пикниками на острове, лужайками для гольфа, несколькими церквами и тем «средним уровнем жизни», которым так все гордятся, вдруг стал беспокойным, непонятным и загадочным.
Мало того: говорили, что в Стон-Пойнте имеется своя организация красных и что он, Ньюмен, должен ежечасно и ежеминутно проявлять бдительность, сообщая заблаговременно о планах бунтовщиков и ведя наблюдение за поведением, связями и даже перепиской некоторых известных людей.
Вот взять хотя бы это поручение с Рендалем. Ньюмен считал мистера Рендаля вполне свободным от всяких подозрений, а ему закатили головомойку и предложили не умничать, а делать, что велят. Ну что ж, пожалуйста, он не будет умничать, он согласен строго придерживаться указаний своих хозяев. В конце концов, он вовсе не обязан защищать репутацию какого-то доктора Рендаля! К тому же, может, там и правы! Ведь дружит же доктор с этим учителем Ричардсоном! За последнее время и доктор Рендаль и учитель Ричардсон повадились навещать того негритенка, который расшиб себе голову на гонках «табачных ящиков». Жаль, право, что он вовсе не сломал себе шею; какой толк, скажите, от негра, в котором сидит дух непокорства, дерзости и упрямства! Вон и мистер Бийл говорит, что вся эта история с аварией мальчишки стоила ему нервов: ребята из Горчичного Рая явились к нему и добивались расследования, отчего случилась катастрофа. Он-то, Ньюмен, отлично помнит, как этот мальчишка не дал ему снять отпечатки своих лап, да еще чуть не всю школу подговорил отказаться от дактилоскопирования. Из-за этого негритенка Ньюмен получил тогда замечание от начальства. «С таким пустым делом и то не справились, Ньюмен, — сказал ему тогда эта жирная свинья — майор Симсон. — Не могли уломать кучку ребятишек? Видно, стареете, Ньюмен!» И он, Ньюмен, стоял тогда красный и потный от злости и мысленно клялся свести когда-нибудь счеты с проклятым парнем.
А сейчас фамилия Робинсон чуть не каждый день мозолит ему глаза.
С тех пор как приехал этот «черный Карузо» — Джемс Робинсон, в городе только и разговоров, что о нем. В особняках на Парк-авеню мечтают послушать его песенки, его знаменитый на весь мир голос, а на Восточной окраине, кажется, мечтают услышать от него что-то другое. Недаром в доме Робинсонов теперь с утра до вечера толпится народ, и не порядочные какие-нибудь, а голь, босяки из Горчичного Рая, цветные и белые.
Ньюмен уже пытался кое-что выведать через одного из своих молодцов, да рабочие стали очень осторожны и держат язык за зубами. А узнать, зачем приехал «черный Карузо» и что он такое болтает, необходимо.
…Пыльная улица вела на Восточную окраину. Май выдался на редкость жаркий. От нагретого асфальта, от раскаленных стен так и палило. Ньюмен сдвинул на затылок фетровую шляпу; пот заливал ему глаза, от пиджака, казалось, шел запах паленого сукна. В такую погоду поехать бы на остров, выкупаться, выпить ледяной содовой с коктейлем, а потом, сидя голышом на берегу, удить рыбу или просто валяться на песке!
Ньюмену сделалось вдруг так жалко себя, что он на минуту даже остановился, прислонился к забору какого-то приличного коттеджа и начал вытирать платком то ли пот, то ли выступившую на глаза влагу.
— Как поживаете, сэр? — Белесый мальчик в скаутской форме, проходя мимо, подобострастно поклонился.
Его товарищ в клетчатых спортивных гольфах и светлой шелковой рубашке кивнул более небрежно.
Сыщик воззрился на мальчиков:
— Как будто где-то встречались, э?
— Как же, как же! У нас в школе, сэр, — обрадованно сказал белесый. — Вы приходили к нам брать отпечатки наших пальцев. — И для большей наглядности он растопырил всю пятерню.
Сыщик внимательно взглянул на него.
— Кажется, вы были не из тех, кто тогда заартачился? — спросил он. — Вот только не припомню, как зовут тебя и твоего дружка.
— Меня, сэр, зовут Фэниан Мак-Магон, я сын директора школы, которого вы тоже знаете, — тотчас же радостно отрекомендовался белесый. — А это — мой приятель Рой Мэйсон. Мы оба с удовольствием дали вам отпечатки, сэр. У нас ведь тогда весь бунт затеял черномазый Робинсон, если вы припоминаете, сэр.
— Ага, помню, — кивнул сыщик. — Отлично помню!
От спички, поспешно зажженной Фэйни, он прикурил толстую черную сигару. Память его работала с профессиональной быстротой. Мак-Магон младший? Ага, превосходно! Очевидно, это те двое парней, которые вызвались дать Большому Боссу сведения о Ричардсоне. Старый Миллард говорил тогда майору Симсону, что они отлично справились со своей задачей.
Между тем Фэйни во что бы то ни стало хотел доказать сыщику, что он во всех смыслах благонадежный сын своей страны.
— Мы-то, сэр, наоборот, стояли тогда за то, чтобы непременно дактилоскопироваться, — торопливо объяснял он. — Я даже, если помните, просился к вам в помощники.
Ньюмен выпустил облако дыма. Где-то в глубине его маленьких глаз зажегся огонек.
— Просился в помощники? — повторил он задумчиво. — Что ж, надо подумать. Пожалуй, и ты и твой товарищ могли бы мне пригодиться.
Фэйни расплылся в улыбке и подтолкнул Роя.
— А что мы должны для этого делать, сэр? — солидно, как и надлежит деловому американцу, спросил тот.
Ньюмен пыхнул сигарой:
— Ничего особенного. Просто, как школьники и товарищи этого Робинсона, вы могли бы иногда рассказывать мне кое-что о нем и о некоторых учителях. Мне это может понадобиться. В школах нам тоже нужны своя люди.
Фэйни прямо сиял от радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100