У миссис Робинсон не было с собой денег, и я побежал домой. Мистер Ричардсон и мистер Квинси приехали прямо с гонок и вместе с моим отцом побежали в больницу, заплатили деньги и помогли внести Чарли.
Мистер Квинси был ужасно сердитый, накричал на сестру в халате и сказал, что обо всем напишет в газету.
На следующий день он и правда пошел к редактору по имени Клиффорд Уорвик. Это тот самый джентльмен, который на празднике читал список погибших на войне стон-пойнтцев. Он сказал Квинси, что больница была вполне права, потому что никто никого не обязан лечить даром. Пускай, мол, Квинси не чудит, а занимается лучше своими собственными делами.
Э. Г. тоже ходит со мной в больницу. Горилла опять поставил ей «эф» по математике и сказал, что вопрос о ней будет обсуждаться на педагогическом совете. А Джону Майнарду он поставил «эй», и, когда мы пристали к Джону, откуда такая милость, он признался, что его отец послал Горилле корзину виски «Белая лошадь». Э. Г. стала прямо как щепка, говорит, что ей все надоело, что она хочет бросать школу и поступать в прислуги или в танцовщицы.
— А как же твои стихи? — спросил я ее. — Ведь ты хотела стать поэтессой.
Она только рукой махнула.
Когда Э. Г. узнала, что лиловая собачка разбилась и не спасла Чарли, она заплакала и сказала, что теперь ничему в жизни не станет верить.
Уехать бы нам всем на Карпаты! Там, верно, и Э. Г. смогла бы поступить в университет.
Лейстеру Скалли ничего не сделалось, он только немного ушиб руку. А его отец бегает по городу и всем твердит, будто негритянский мальчишка чуть было не погубил его сына — подставил ему свою машину на гонках и сделал это нарочно, только в это дело вмешался бог и все повернул по-своему и наказал негодного. И все кумушки в городе ахают и ужасаются, какие разбойники эти черные.
Про Мэрфи ходят слухи, что его, как победителя гонок, посылают на всеамериканские состязания самодельных автомобилей. Он не показывается, говорят — что-то реконструирует в своем «Скакуне», а я думаю — просто трусит, что мы с ним расправимся за Чарли. Дика тоже не видать, хотя я несколько раз дежурил возле его дома, чтобы поговорить с ним как надо.
«Свирель» стоит теперь у нас во дворе. Она совсем разбитая, и я не знаю, как за нее взяться. Мне очень хотелось бы к выздоровлению Чарли все исправить, чтобы он не увидел ее такой изуродованной. Но я не уверен, обрадует ли это его.
Мак-Магон и его ребята заправляют теперь всем в классе и хвалятся, что навсегда выжили Робинсона. Но это только до поры до времени. Пусть только поправится Чарли, мы им покажем!
Вчера видел, как Пат вышла из школы с Мэйсоном, и он нес ее рабочую корзинку. Видно, она совсем переметнулась к мак-магоновцам. Так я и знал! Чарли был просто дурак, что верил ей, считал ее порядочной и говорил, что она совсем не похожа на остальных девчонок.
В больницу Патриция ни разу не приходила, и Э. Г. уверяет, что она боится крови. А по-моему, она просто кисейная мисс, и эгоистка, и хозяйская подлипала. Хоть здесь, в книжке, отвести хорошенько душу!
Сегодня в «Стон-пойнтовских новостях» крошечная заметка, что приезжает негритянский певец Джемс Робинсон, который перед отъездом в Европу, возможно, даст в городе несколько концертов.
Когда Ричи прочел эту заметку, он начал хохотать и позвал отца, чтобы отец вместе с ним повеселился.
— Смотрите, — сказал он, — они так боятся, чтобы негр не стал по их милости популярным, что всячески стараются замять, смазать его приезд. У Джемса Робинсона мировая слава, а родной город его не признает. Ну, надо думать, Джим не очень-то будет страдать от такого невнимания!
И Ричи и отец очень радуются приезду Робинсона.
— Наконец-то приедет человек, который скажет нам всю правду, — сказал Ричи. — Робинсон всегда был нашим другом, он умеет зорко смотреть и видеть.
Наверно, Робинсон остановится, как всегда, у своих — ведь он родной дядя Чарли. Интересно, что-то он привезет в подарок Чарли на этот раз! Он всегда привозил что-нибудь техническое».
33. Знаменитый певец
— И ты бывал в домах у белых?
— Конечно. И очень часто.
— И они сидели с тобой за одним столом и говорили с тобой, передавали тебе кушанья и угощали тебя?
— Да, да! И я встретил там моего старого друга Неда Бэрроуза. Он ученый-геолог, читает лекции студентам и ездит в экспедиции со своими слушателями.
— Нет, дядя Джим, тут что-то не так. Или ты все это выдумал для моего утешения, или они тебя там морочили… Нет, никогда я этому не поверю…
— Ну ладно, мальчик, довольно болтать, тебе это еще вредно. Вон твоя мать уже смотрит на меня, как тигрица, за то, что я тебя волную и веду слишком серьезные разговоры.
И Джим Робинсон ласково, легко, как женщина, коснулся забинтованной головы племянника.
Много дней и ночей провел мальчик в больнице, неподвижный, бессловесный. Он почти не ел и не отвечал на вопросы врачей. Был в забытьи, бредил. Тупая, ноющая боль била в голову… То дядя Пост трубил в свой позеленевший рожок. То виделся пологий склон холма Надежды, который движется, движется, как большая река, и течет асфальтовой лентой куда-то в бесконечность. А то вдруг появлялось лицо матери, все залитое слезами, застывшее в горькой гримасе.
— Мама, ма, не плачь, я здесь, я буду вместо папы… — бормотал Чарли, которому казалось, что мать снова оплакивает отца.
После, когда вернулось сознание и отступила боль, Чарли сделался вдруг вялым, скучным. Его теперь ничто не интересовало: ни школьные и домашние новости, которые рассказывала мать, ни сласти, те немудрящие сласти бедняков, которые посылали ему Василь, Джой и Нэнси. О гонках и об аварии он говорил совершенно равнодушно, как о чем-то случившемся с посторонним, и мать, вначале боявшаяся затрагивать эту тему, теперь стала тревожиться и старалась всеми силами расшевелить сына. Но даже известие, что Мэрфи посылают на всеамериканские гонки, которое со всякими предосторожностями сообщил ему Василь, казалось, не заинтересовало мальчика.
Непосредственная опасность миновала, и можно было взять Чарли домой, тем более что лечение в больнице было не по средствам Салли. И так уж плату за лечение третью неделю вносили за нее мистер Ричардсон и, как она подозревала, доктор Рендаль. Доктор Рендаль несколько раз навещал и осматривал Чарли в больнице, и Салли чувствовала, что он — настоящий друг, такой же, как мистер Ричардсон. Именно доктор Рендаль объявил ей, что мальчик вне опасности и можно выписать его домой.
А тут вдруг — телеграмма от Джима с известием о приезде!
Когда Салли пришла в этот день в больницу, Чарли был скучен и неразговорчив, как обычно в последнее время: тусклые глаза, тусклый голос.
— Мальчик, завтра приезжает наш дядя Джим, — сказала, ни на что не надеясь, бедная мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100