И вдруг дед Игнатий Савельевич решительно произнёс:
– В баньке бы мне сегодня попариться. Веничек у меня припасен. Дровишки заготовлены. Осталось вот только водички наносить.
– Издеваешься ты надо мной! – в сердцах вырвалось у Герки. – То музей, то телевизор цветной, то радио, то кино, и вот на тебе – банька ему понадобилась! Ты скажи: будет мне музей или тебе банька будет? Разыгрываешь ты меня, что ли? Вреднющий ты, дед, все-таки!
– Ничего я тебя не разыгрываю, – строго, даже сурово отозвался дед Игнатий Савельевич и с достоинством продолжал: – Не вреднющий я нисколечко, а заботливый. И не волнуйся, тебе говорят. Будущее твое… – Он покряхтел, покрякал, покашлял. – Будущее твое прекрасно. Я лично всё организую. А теперь слушай внимательно. Каждое мое слово старайся уразуметь. В город я собираюсь. Понятно? В областной центр. Ясно? А там надо вид иметь. Соображаешь? Костюм я свой парадный надену с медалями. Раз. Шляпу. Два. Галстук полосатый. Три. И штиблеты новые со скрипом. Четыре. С таким моим видом место тебе в музее, конечное дело, обеспечено.
– Ну, а в школу-то меня заставят ходить или нет?
– Экс-по-на-та? В школу? – возмутился дед Игнатий Савельевич. – Да ты что?! Там к тебе ни одного учителя или учительницы и близко не подпустят! То есть смотреть-то им на тебя разрешат. Глядите, мол, изучайте, но больше ни-ни-ни! Не ваш он теперь! Музейный он теперь! Экс-по-нат! Что-то вроде скелета мамонта! Вот!
От неожиданности, восторга и всё-таки некоторого острого недоверия Герка с большущим трудом выговорил:
– Какого ещё скелета мамонта? При чём тут мамонт? При чём тут скелет?
– Да в каждом музее, дорогой внучек, скелет мамонта имеется. И ты – экс-по-нат, и скелет – экс-по-нат. Только скелетов-то мамонтовских много, а ты – один!
– Стой, дед, стой! – попросил Герка. – Ну, сижу я там или лежу… А дальше-то, дальше что?
– В том-то и дело, что ни-че-го-шеньки! Там у тебя, дорогой внучек, никаких забот, будто у скелета мамонта. Ты же экс-по-нат, а экс-по-на-там беспокоиться не о чем. Дирекция о них беспокоиться обязана. К тому же… – Дед Игнатий Савельевич выдерживал длиннющую торжественнейшую паузу. – К тому же в музее работают ученые люди под названием экскурсоводы. Все они очень умные и почти все поголовно в очках. Они про тебя посетителям лекции будут читать! Какой ты есть редкий и ценный экс-по-нат!
Герка от такой замечательной, непостижимой перспективы сделал три глубочайших вдоха-выдоха и лишь после этого спросил:
– А чего про меня посетителям-то читать?
– Ну… – Дед Игнатий Савельевич недоуменно развел руками и с уважением ответил: – Это уж чего их ученые головы придумают. Они и про мамонтов всё знают, и тебя всего изучат.
– Так действуй, дед, действуй! – уже в высшей степени нетерпеливо, уже и не попросил, а прямо-таки приказал Герка. – Баньку топи! В город собирайся!
– Ишь какой шустрый, – озабоченно проговорил дед Игнатий Савельевич. – Банька банькой, а мне ещё кое-что обмозговать требуется. Можно сказать, каждый пустяковый пустяк обдумать надо. Тебя ведь ученые изучать будут.
Опять не знал Герка, растерянный и смущенный неожиданным, невероятным счастьем, радоваться ему изо всех сил или махнуть рукой на дедовы разговоры. У внука в горле от обиды сухой комок образовался, ни одного слова не скажешь – хоть плачь.
А дед Игнатий Савельевич с невозмутимым видом объяснил:
– Не выбрал я, понимаешь ли, в какой музей тебя предложить.
– Да хоть в какой! – вырвалось у Герки с отчаянием. – Мне бы только экспонатом стать! Чтоб меня но телевизору показывали! Чтоб кино про меня…
– Нет, нет, нет и нет! – Дед Игнатий Савельевич с большим сомнением покачал головой, принялся задумчиво покряхтывать, покрякивать, покашливать, крутил свои длинные усы, теребил широкую, почти до пояса бороду. – Я за тебя перед наукой несу огромную ответственность. А мне грозит одна ошибка… Вот, предположим, сдам я тебя в областной краеведческий музей…
– Сдавай, дед, сдавай! Я согласен!
– А вдруг мне письмо или даже телеграмма «молния» придёт знаешь откуда? Из Москвы! Как, мол, это так, уважаемый Игнатий Савельевич, получилось? Как, мол, вы своего единственного внука – может быть, самого ленивого, самого избалованного на всем нашем земном шаре, понимаете ли, такой наиценнейший экс-по-нат посмели отдать в областной музей?! Ведь ему место в Москве! Его должна вся страна видеть!
– Ну и вези меня сразу в Москву.
– Сразу… в Москву… вези… А там академиков знаешь сколько? Может, не меньше, чем милиционеров. А милиционеры там на каждом шагу.
– Да при чём здесь какие-то академики?! – Герка даже и не знал, растерялся ли он до последней степени, возмутился ли в самой высшей степени или просто совсем запутался без надежды выпутаться. – Ну при чём здесь академики?!?!
Честно говоря, уважаемые читатели, дед Игнатий Савельевич и сам не мог пока сообразить, не придумал ещё, при чём здесь академики, а поэтому долго молчал и ответил таинственным голосом:
– Они, академики-то, при всем. И в музейных делах тоже побольше всех разбираются. Но, предположим, доставляю я тебя в Москву. Так, мол, и так, принимайте наиценнейший экс-по-нат. И вызовут тут меня академики. И зададут они мне один вопрос. Какое, дескать, вы имели право беспокоить нас, академиков, отрывать нас от нашей академической деятельности? А?
– Так ты им всё и объясни! – размахивая руками, чуть ли не крикнул Герка. – Растолкуй им, кто я такой!
Дед Игнатий Савельевич принялся сначала тихонечко хихикать, а затем всё громче и громче хохотать и хохотал до тех пор, пока не закашлялся. Прокашлявшись, он важно ответствовал:
– Это мы в нашем посёлке знаем, какой ты есть. А в Москве ещё доказать надо, что ты – наиценнейший экс-по-нат… Главная беда, дорогой внучек, в том, что ты никуда, кроме музея, не годишься. Ты у нас именно вроде скелета мамонта. Тот ведь тоже, кроме музея, никуда не годится. Вот я и должен принять безошибочное решение – в какой музей тебя определить.
– Пока ты определяешь… пока ты тут кашляешь… – Герка от возмущения и обиды сам закашлялся. – Я из-за тебя и соображать-то совсем разучился! Экспонат я или не экспонат?
– Ещё только кандидат в экс-по-на-ты, – строго поправил дед Игнатий Савельевич. – И не торопи меня. Я уже ПРИНИМАЮ решение.
– Пусть я пока ещё только кандидат в экспонаты, – чуть ли не сквозь слёзы выговорил Герка, – но сколько надо мной издеваться можно? То музей, то банька, то академики… а на самом деле… У меня всё в голове перепуталось… Обманываешь ты меня, дед! Нарочно ты всё придумываешь! Издеваешься ты надо мной, насмехаешься!
– Издеваться или там насмехаться над единственным внуком мне ни разика и в голову не приходило, – глухо ответил дед Игнатий Савельевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– В баньке бы мне сегодня попариться. Веничек у меня припасен. Дровишки заготовлены. Осталось вот только водички наносить.
– Издеваешься ты надо мной! – в сердцах вырвалось у Герки. – То музей, то телевизор цветной, то радио, то кино, и вот на тебе – банька ему понадобилась! Ты скажи: будет мне музей или тебе банька будет? Разыгрываешь ты меня, что ли? Вреднющий ты, дед, все-таки!
– Ничего я тебя не разыгрываю, – строго, даже сурово отозвался дед Игнатий Савельевич и с достоинством продолжал: – Не вреднющий я нисколечко, а заботливый. И не волнуйся, тебе говорят. Будущее твое… – Он покряхтел, покрякал, покашлял. – Будущее твое прекрасно. Я лично всё организую. А теперь слушай внимательно. Каждое мое слово старайся уразуметь. В город я собираюсь. Понятно? В областной центр. Ясно? А там надо вид иметь. Соображаешь? Костюм я свой парадный надену с медалями. Раз. Шляпу. Два. Галстук полосатый. Три. И штиблеты новые со скрипом. Четыре. С таким моим видом место тебе в музее, конечное дело, обеспечено.
– Ну, а в школу-то меня заставят ходить или нет?
– Экс-по-на-та? В школу? – возмутился дед Игнатий Савельевич. – Да ты что?! Там к тебе ни одного учителя или учительницы и близко не подпустят! То есть смотреть-то им на тебя разрешат. Глядите, мол, изучайте, но больше ни-ни-ни! Не ваш он теперь! Музейный он теперь! Экс-по-нат! Что-то вроде скелета мамонта! Вот!
От неожиданности, восторга и всё-таки некоторого острого недоверия Герка с большущим трудом выговорил:
– Какого ещё скелета мамонта? При чём тут мамонт? При чём тут скелет?
– Да в каждом музее, дорогой внучек, скелет мамонта имеется. И ты – экс-по-нат, и скелет – экс-по-нат. Только скелетов-то мамонтовских много, а ты – один!
– Стой, дед, стой! – попросил Герка. – Ну, сижу я там или лежу… А дальше-то, дальше что?
– В том-то и дело, что ни-че-го-шеньки! Там у тебя, дорогой внучек, никаких забот, будто у скелета мамонта. Ты же экс-по-нат, а экс-по-на-там беспокоиться не о чем. Дирекция о них беспокоиться обязана. К тому же… – Дед Игнатий Савельевич выдерживал длиннющую торжественнейшую паузу. – К тому же в музее работают ученые люди под названием экскурсоводы. Все они очень умные и почти все поголовно в очках. Они про тебя посетителям лекции будут читать! Какой ты есть редкий и ценный экс-по-нат!
Герка от такой замечательной, непостижимой перспективы сделал три глубочайших вдоха-выдоха и лишь после этого спросил:
– А чего про меня посетителям-то читать?
– Ну… – Дед Игнатий Савельевич недоуменно развел руками и с уважением ответил: – Это уж чего их ученые головы придумают. Они и про мамонтов всё знают, и тебя всего изучат.
– Так действуй, дед, действуй! – уже в высшей степени нетерпеливо, уже и не попросил, а прямо-таки приказал Герка. – Баньку топи! В город собирайся!
– Ишь какой шустрый, – озабоченно проговорил дед Игнатий Савельевич. – Банька банькой, а мне ещё кое-что обмозговать требуется. Можно сказать, каждый пустяковый пустяк обдумать надо. Тебя ведь ученые изучать будут.
Опять не знал Герка, растерянный и смущенный неожиданным, невероятным счастьем, радоваться ему изо всех сил или махнуть рукой на дедовы разговоры. У внука в горле от обиды сухой комок образовался, ни одного слова не скажешь – хоть плачь.
А дед Игнатий Савельевич с невозмутимым видом объяснил:
– Не выбрал я, понимаешь ли, в какой музей тебя предложить.
– Да хоть в какой! – вырвалось у Герки с отчаянием. – Мне бы только экспонатом стать! Чтоб меня но телевизору показывали! Чтоб кино про меня…
– Нет, нет, нет и нет! – Дед Игнатий Савельевич с большим сомнением покачал головой, принялся задумчиво покряхтывать, покрякивать, покашливать, крутил свои длинные усы, теребил широкую, почти до пояса бороду. – Я за тебя перед наукой несу огромную ответственность. А мне грозит одна ошибка… Вот, предположим, сдам я тебя в областной краеведческий музей…
– Сдавай, дед, сдавай! Я согласен!
– А вдруг мне письмо или даже телеграмма «молния» придёт знаешь откуда? Из Москвы! Как, мол, это так, уважаемый Игнатий Савельевич, получилось? Как, мол, вы своего единственного внука – может быть, самого ленивого, самого избалованного на всем нашем земном шаре, понимаете ли, такой наиценнейший экс-по-нат посмели отдать в областной музей?! Ведь ему место в Москве! Его должна вся страна видеть!
– Ну и вези меня сразу в Москву.
– Сразу… в Москву… вези… А там академиков знаешь сколько? Может, не меньше, чем милиционеров. А милиционеры там на каждом шагу.
– Да при чём здесь какие-то академики?! – Герка даже и не знал, растерялся ли он до последней степени, возмутился ли в самой высшей степени или просто совсем запутался без надежды выпутаться. – Ну при чём здесь академики?!?!
Честно говоря, уважаемые читатели, дед Игнатий Савельевич и сам не мог пока сообразить, не придумал ещё, при чём здесь академики, а поэтому долго молчал и ответил таинственным голосом:
– Они, академики-то, при всем. И в музейных делах тоже побольше всех разбираются. Но, предположим, доставляю я тебя в Москву. Так, мол, и так, принимайте наиценнейший экс-по-нат. И вызовут тут меня академики. И зададут они мне один вопрос. Какое, дескать, вы имели право беспокоить нас, академиков, отрывать нас от нашей академической деятельности? А?
– Так ты им всё и объясни! – размахивая руками, чуть ли не крикнул Герка. – Растолкуй им, кто я такой!
Дед Игнатий Савельевич принялся сначала тихонечко хихикать, а затем всё громче и громче хохотать и хохотал до тех пор, пока не закашлялся. Прокашлявшись, он важно ответствовал:
– Это мы в нашем посёлке знаем, какой ты есть. А в Москве ещё доказать надо, что ты – наиценнейший экс-по-нат… Главная беда, дорогой внучек, в том, что ты никуда, кроме музея, не годишься. Ты у нас именно вроде скелета мамонта. Тот ведь тоже, кроме музея, никуда не годится. Вот я и должен принять безошибочное решение – в какой музей тебя определить.
– Пока ты определяешь… пока ты тут кашляешь… – Герка от возмущения и обиды сам закашлялся. – Я из-за тебя и соображать-то совсем разучился! Экспонат я или не экспонат?
– Ещё только кандидат в экс-по-на-ты, – строго поправил дед Игнатий Савельевич. – И не торопи меня. Я уже ПРИНИМАЮ решение.
– Пусть я пока ещё только кандидат в экспонаты, – чуть ли не сквозь слёзы выговорил Герка, – но сколько надо мной издеваться можно? То музей, то банька, то академики… а на самом деле… У меня всё в голове перепуталось… Обманываешь ты меня, дед! Нарочно ты всё придумываешь! Издеваешься ты надо мной, насмехаешься!
– Издеваться или там насмехаться над единственным внуком мне ни разика и в голову не приходило, – глухо ответил дед Игнатий Савельевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90