Интерес в публике огромный, надо назначить за комплект не меньше унции золота. Отсюда вы видите, дон Мануэль, что подарок, предлагаемый сеньором де Гойя католическому монарху, вполне достоин столь высокого назначения.
Дон Мануэль подсчитывал в уме. Подвел итог: полтора миллиона реалов. И свистнул сквозь зубы.
– «Пожалуй, даже наоборот: королеве покажется подозрительным, почему Гойя делает ей такой неслыханно дорогой подарок, – с улыбкой продолжал Мигель. – Она догадается, что ему нужно оградить себя от священного судилища. Но в ее глазах это только увеличит ценность подарка. Ее величество, без сомнения, не прочь насолить Великому инквизитору.
– Доводы основательные, – признал инфант, – но, – и тут ему пришлось высказать свое главное опасение, – насколько мне помнится, там есть картинки, которые вряд ли придутся по вкусу донье Марии-Луизе. Королева в иных случаях бывает очень обидчива.
Дон Мигель, подготовленный и к этому аргументу, ответил без малейшей заминки:
– Королева, разумеется, поймет, что ей не стали бы подносить произведение, в котором есть рисунки, относящиеся к ней. А уж если королева сама будет публиковать это произведение, никто даже не подумает искать в некоторых рисунках намека на нее.
Это убедило Мануэля. Настоящий государственный муж сам предпочтет предать пасквиль гласности и тем обезвредить его. Кажется, генерал Бонапарт велел перевесить пониже карикатуру на себя? Или это сделал прусский король Фридрих? Кто бы это ни был, дон Мануэль и донья Мария-Луиза смело могут взять с него пример. Мысль печатать «Капричос» в королевской художественной типографии нравилась ему все больше и больше.
– Я переговорю о намерении Гойи с доньей Марией-Луизой, – обещал он.
– Благодарю вас, инфант, – ответил дон Мигель.
Он сообщил Лусии об успехе своих переговоров. И она поспешила к Гойе.
Франсиско негодовал на то, что Мигель после долгого отсутствия, не повидавшись с ним, проехал прямо в Эскуриал. Вот какие подлые люди его друзья! Как только он попал в беду, они словно в воду канули.
Когда он увидел Лусию, лицо у него прояснилось.
– По слухам, инквизиция не вполне одобряет «Капричос», – начала она. – Вы, верно, тоже об этом слыхали?
Он поборол искушение облегчить душу, дать волю своему отчаянию и только сухо ответил:
– Да.
– Странный вы человек, дон Франсиско, – сказала Лусия. – Почему вы не обратились к нам? Вам же были даны определенные обещания.
– Обещания! – повторил он, пожимая плечами.
– Двойное бракосочетание инфантов решено праздновать в Барселоне, – начала Лусия. – Вас, дон Франсиско, призовут в Эскуриал, вы будете приняты на торжественной аудиенции, на которой вам, как в свое время Веласкесу, будет поручено устройство празднеств и надзор за ними.
Гойя задумался.
– Этого, по-вашему, достаточно? – деловито спросил он. – Кстати, я так же не люблю руководить торжествами, как и писать святых.
– По случаю двойного бракосочетания от вас ждут подношения королевской фамилии, – продолжала Лусия. – Друзья ваши считают, что доски с «Капричос» были бы самым подходящим подарком.
Гойя решил, что ослышался.
– Лучше напишите-ка мне то, что вы сказали, донья Лусия, – попросил он.
Она послушалась, и, когда она сидела и писала, от усердия высунув кончик языка, Гойя вновь увидел в ней торговку миндалем с Прадо. Он прочел.
– А меня не сбросят с лестниц Эскуриала? – спросил он. – Лестницы там крутые.
– Друзья ваши подсчитали, что «Капричос» принесут полтора миллиона прибыли, если королевская типография издаст их, – ответила донья Лусия. – Друзья ваши постарались разъяснить это двору.
Гойя подумал еще и заметно повеселел.
– Это ваша затея, донья Лусия? – спросил он.
– Если бы вы надумали поднести «Капричос» их величествам, я бы на вашем месте исключила один лист, тот, что называется: «Hasta la muerte – до самой смерти», – не отвечая на вопрос, сказала она.
– На котором старуха рядится перед зеркалом? – в свою очередь спросил Гойя.
– Да, стареющие дамы бывают очень обидчивы, – ответила Лусия.
– И не подумаю ничего исключать, – громко и задорно ответил Гойя. – Старуха останется в папке. До самой смерти. – И привел старую пословицу: – «Кому смелости не хватает, тому и порох с дробью не помогает».
Лусия явно развеселилась.
– Это опасная шутка, – заметила она. – Но вам лучше судить, не слишком ли дорого она будет стоить.
– Вы правы, – ответил Гойя, умышленно неверно толкуя ее слова, – простому живописцу не подобает делать католическому королю такой дорогой подарок.
Он опять задумался и вдруг просиял:
– Вы, донья Лусия, женщина ловкая, а дон Мигель – великий дипломат, – принялся он размышлять вслух. – Я давно собираюсь послать моего Хавьера попутешествовать по Италии и по Франции для пополнения его образования. Нельзя ли повернуть дело так, чтобы король оплатил хотя бы эту поездку?
Гойя видел, как Лусия
Засмеялась, что не часто
С ней бывало. «Что ж! Разумно! –
Молвила она. – И если
Двор колеблется, принять ли
Ценный ваш подарок, можно
Посоветовать монарху,
Чтобы он назначил сыну
Вашему, как молодому
Живописцу, для поездки
Соразмерное пособье.
Почему бы государю –
Покровителю искусства –
Не явить благоволенье
К сыну и к отцу?..» И оба –
Девочка-торговка с Прадо
И простой крестьянский парень,
Арагонец – друг на друга
Посмотрели и от сердца
Рассмеялись…
35
Дон Карлос и донья Мария-Луиза восседали в креслах, стоявших на возвышении наподобие трона. Позади виднелись инфант Мануэль, графиня Кастильофьель и другие кавалеры и дамы. Первый королевский живописец Франсиско де Гойя, преклонив колено на ступени трона, преподнес свой подарок, папку с «Капричос». Стоя на коленях, он сполна прочувствовал весь мрачный комизм того, что здесь совершалось. Это была, пожалуй, самая дикая из всех диких шуток, какими изобиловала его жизнь, своего рода капричо, гротеск, злой иронией превосходивший все, что лежало в папке. Место действия: Эскуриал, торжественный и строгий в своем великолепии. Действующие лица: веселый дурень в сане монарха, его распутная и гордая супруга-королева и сам он со своими предосудительными офортами – напыщенными ослами, обезьяноподобными шлюхами, с похожей на сморчок старухой и со всей своей нечистью. И за эти порождения его дерзкой фантазии; их католические величества будут его милостиво благодарить, обещают ему защиту от посягательств инквизиции, обязуются показать миру его издевательские картины. И все это происходит над усыпальницей былых властителей мира, основавших и укреплявших инквизицию. В воображении Гойи встал новый рисунок, на котором мертвые короли костлявыми пальцами силились поднять тяжелые крышки серебряных гробов и положить конец кощунственной фантасмагории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
Дон Мануэль подсчитывал в уме. Подвел итог: полтора миллиона реалов. И свистнул сквозь зубы.
– «Пожалуй, даже наоборот: королеве покажется подозрительным, почему Гойя делает ей такой неслыханно дорогой подарок, – с улыбкой продолжал Мигель. – Она догадается, что ему нужно оградить себя от священного судилища. Но в ее глазах это только увеличит ценность подарка. Ее величество, без сомнения, не прочь насолить Великому инквизитору.
– Доводы основательные, – признал инфант, – но, – и тут ему пришлось высказать свое главное опасение, – насколько мне помнится, там есть картинки, которые вряд ли придутся по вкусу донье Марии-Луизе. Королева в иных случаях бывает очень обидчива.
Дон Мигель, подготовленный и к этому аргументу, ответил без малейшей заминки:
– Королева, разумеется, поймет, что ей не стали бы подносить произведение, в котором есть рисунки, относящиеся к ней. А уж если королева сама будет публиковать это произведение, никто даже не подумает искать в некоторых рисунках намека на нее.
Это убедило Мануэля. Настоящий государственный муж сам предпочтет предать пасквиль гласности и тем обезвредить его. Кажется, генерал Бонапарт велел перевесить пониже карикатуру на себя? Или это сделал прусский король Фридрих? Кто бы это ни был, дон Мануэль и донья Мария-Луиза смело могут взять с него пример. Мысль печатать «Капричос» в королевской художественной типографии нравилась ему все больше и больше.
– Я переговорю о намерении Гойи с доньей Марией-Луизой, – обещал он.
– Благодарю вас, инфант, – ответил дон Мигель.
Он сообщил Лусии об успехе своих переговоров. И она поспешила к Гойе.
Франсиско негодовал на то, что Мигель после долгого отсутствия, не повидавшись с ним, проехал прямо в Эскуриал. Вот какие подлые люди его друзья! Как только он попал в беду, они словно в воду канули.
Когда он увидел Лусию, лицо у него прояснилось.
– По слухам, инквизиция не вполне одобряет «Капричос», – начала она. – Вы, верно, тоже об этом слыхали?
Он поборол искушение облегчить душу, дать волю своему отчаянию и только сухо ответил:
– Да.
– Странный вы человек, дон Франсиско, – сказала Лусия. – Почему вы не обратились к нам? Вам же были даны определенные обещания.
– Обещания! – повторил он, пожимая плечами.
– Двойное бракосочетание инфантов решено праздновать в Барселоне, – начала Лусия. – Вас, дон Франсиско, призовут в Эскуриал, вы будете приняты на торжественной аудиенции, на которой вам, как в свое время Веласкесу, будет поручено устройство празднеств и надзор за ними.
Гойя задумался.
– Этого, по-вашему, достаточно? – деловито спросил он. – Кстати, я так же не люблю руководить торжествами, как и писать святых.
– По случаю двойного бракосочетания от вас ждут подношения королевской фамилии, – продолжала Лусия. – Друзья ваши считают, что доски с «Капричос» были бы самым подходящим подарком.
Гойя решил, что ослышался.
– Лучше напишите-ка мне то, что вы сказали, донья Лусия, – попросил он.
Она послушалась, и, когда она сидела и писала, от усердия высунув кончик языка, Гойя вновь увидел в ней торговку миндалем с Прадо. Он прочел.
– А меня не сбросят с лестниц Эскуриала? – спросил он. – Лестницы там крутые.
– Друзья ваши подсчитали, что «Капричос» принесут полтора миллиона прибыли, если королевская типография издаст их, – ответила донья Лусия. – Друзья ваши постарались разъяснить это двору.
Гойя подумал еще и заметно повеселел.
– Это ваша затея, донья Лусия? – спросил он.
– Если бы вы надумали поднести «Капричос» их величествам, я бы на вашем месте исключила один лист, тот, что называется: «Hasta la muerte – до самой смерти», – не отвечая на вопрос, сказала она.
– На котором старуха рядится перед зеркалом? – в свою очередь спросил Гойя.
– Да, стареющие дамы бывают очень обидчивы, – ответила Лусия.
– И не подумаю ничего исключать, – громко и задорно ответил Гойя. – Старуха останется в папке. До самой смерти. – И привел старую пословицу: – «Кому смелости не хватает, тому и порох с дробью не помогает».
Лусия явно развеселилась.
– Это опасная шутка, – заметила она. – Но вам лучше судить, не слишком ли дорого она будет стоить.
– Вы правы, – ответил Гойя, умышленно неверно толкуя ее слова, – простому живописцу не подобает делать католическому королю такой дорогой подарок.
Он опять задумался и вдруг просиял:
– Вы, донья Лусия, женщина ловкая, а дон Мигель – великий дипломат, – принялся он размышлять вслух. – Я давно собираюсь послать моего Хавьера попутешествовать по Италии и по Франции для пополнения его образования. Нельзя ли повернуть дело так, чтобы король оплатил хотя бы эту поездку?
Гойя видел, как Лусия
Засмеялась, что не часто
С ней бывало. «Что ж! Разумно! –
Молвила она. – И если
Двор колеблется, принять ли
Ценный ваш подарок, можно
Посоветовать монарху,
Чтобы он назначил сыну
Вашему, как молодому
Живописцу, для поездки
Соразмерное пособье.
Почему бы государю –
Покровителю искусства –
Не явить благоволенье
К сыну и к отцу?..» И оба –
Девочка-торговка с Прадо
И простой крестьянский парень,
Арагонец – друг на друга
Посмотрели и от сердца
Рассмеялись…
35
Дон Карлос и донья Мария-Луиза восседали в креслах, стоявших на возвышении наподобие трона. Позади виднелись инфант Мануэль, графиня Кастильофьель и другие кавалеры и дамы. Первый королевский живописец Франсиско де Гойя, преклонив колено на ступени трона, преподнес свой подарок, папку с «Капричос». Стоя на коленях, он сполна прочувствовал весь мрачный комизм того, что здесь совершалось. Это была, пожалуй, самая дикая из всех диких шуток, какими изобиловала его жизнь, своего рода капричо, гротеск, злой иронией превосходивший все, что лежало в папке. Место действия: Эскуриал, торжественный и строгий в своем великолепии. Действующие лица: веселый дурень в сане монарха, его распутная и гордая супруга-королева и сам он со своими предосудительными офортами – напыщенными ослами, обезьяноподобными шлюхами, с похожей на сморчок старухой и со всей своей нечистью. И за эти порождения его дерзкой фантазии; их католические величества будут его милостиво благодарить, обещают ему защиту от посягательств инквизиции, обязуются показать миру его издевательские картины. И все это происходит над усыпальницей былых властителей мира, основавших и укреплявших инквизицию. В воображении Гойи встал новый рисунок, на котором мертвые короли костлявыми пальцами силились поднять тяжелые крышки серебряных гробов и положить конец кощунственной фантасмагории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168