В театральном буфете за пирожными? На улице к бочке с квасом? В паспортном столе или военкомате его встречали у дверей, в магазинах он не бывал, билеты в кино и театр получал у администратора, зарплату приносили в конверте, и даже на стадион у него был пропуск… «Вот дура! – несправедливо обругал он полную женщину. – Притащилась со своей „королевой“!»
– Я уступаю вам очередь! – раздраженно сказал Игорь Саввович толстухе. – Раздумал!
Обозленный на самого себя, Игорь Саввович решил отыграться на следователе. Интересно, как поведет себя Селезнев, если его в рабочее время разбудит обвиняемый? Резко распахнув двери, готовый бесцеремонно растолкать «прекрасный образец современного молодого человека», Игорь Саввович испытал разочарование, увидев Селезнева деловито сидящим за столом да еще и похожего на примерного ученика четвертого класса, отличинка и активиста пионерской дружины; локти развернуто лежат на столе, правый локоть чуть выше левого, бумага лежит под углом в сорок пять градусов к линии стола, спина прямая, чтобы не одолела старческая сутулость.
«На кого Селезнев похож? – напряженно подумал Игорь Саввович. – Почему я не могу отделаться от мысли, что мы знакомы с давних времен? Отчего кажется близким и приятным этот враждебный сейчас человек?»
– Доброе утро! – поздоровался Игорь Саввович.
– Доброе утро! – поднявшись, ответил Селезнев. – Садитесь. И, право, не будем терять времени… В прошлый раз мы остановились на том, что вы целиком и полностью отрицаете ваше участие в выборе, поисках и строительстве гаража, равно и в переговорах о приобретении его. Вы не знаете, кто строил гараж, как оформлялось разрешение. Правильно?
– Абсолютно!
Игорь Саввович сегодня рано утром кое-что разузнал о старшем лейтенанте Селезневе. Отец – инженер, начальник цеха на манометровом заводе, мать – врач, окулист. Коренные ромские жители… Есть сестра – очень способная молодая женщина, работающая в области атомной энергетики, незамужняя, живущая отдельно от родителей, как и брат.
– Значит, подтверждаете, гражданин Гольцов, ваши прежние показания?
– Подтверждаю.
Селезнев выглядел отвратительно. Побледнел, осунулся, под глазами синяки, лицо отечное, словно старший лейтенант не спал пять ночей подряд. Между тем глаза были яркие, возбужденные, молодые – и вот чудо! – добрые, так что на Игоря Саввовича следователь смотрел сегодня спокойно, но укоризненно, точно ждал, когда обвиняемый с улыбкой скажет: «Ну, довольно! Пошутили, и хватит».
– Вы никогда, Игорь Саввович, не интересовались правовой стороной следовательской работы? – спросил Селезнев. – Нет, нет, не по детективным романам – помилуйте!.. Не интересовались. Я так и думал… – Он осторожно прикоснулся пальцами к плохо выбритому подбородку. – Моя задача, в силу презумпции невиновности, доказать, что обвиняемый невиновен, а в случае неудачи доказать виновность. – Селезнев помрачнел. – Приготовьтесь, пожалуйста, к длинным и тяжелым очным ставкам…
– Сделайте одолжение.
В шесть часов утра, точно зная, что делать и как жить в течение предстоящего дня, Игорь Саввович до блеска выбрился, принял ледяной душ, выпил две большие чашки кофе. Выйдя из дому спозаранок, он чувствовал себя бодрым и сильным. Блестящими от росы, свежими, словно только народились, были молодые тополя в сквере, пахло землей и травой, политый асфальт отражал и тополя, и дома, и прохожих, и трамвай старой-престарой конструкции, вызвавший секундное желание прокатиться, как в детстве, на трамвайной «колбасе».
– Скажите, пожалуйста, – начал Селезнев, – когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с актрисой Ларисой Назаровной Голубкиной?
Игорь Саввович вспоминающе посмотрел на потолок.
– Что вы подразумеваете под словом «знакомство»? – спросил он. – Узнаем ли друг друга на улице или встречаемся ли домами?
– А вы отвечайте на вопрос, – сухо прервал Селезнев. – Дело пойдет быстрее.
– Простите! – Игорь Саввович сосредоточился. – Актриса Голубкина мне полузнакома. На улице она меня узнает, а я, извините за нескромность, никак не могу ее запомнить.
Селезнев возился с автоматической ручкой, которая опять не писала. Встряхнул – не помогает, отвинтив колпачок, сдавил пипетку – не работает, стиснув губы, Селезнев наполнил ручку до отказа чернилами – тот же результат. Наблюдая невольно за ним, Игорь Саввович тоже злился, так как у него в кармане лежала прекрасная паркеровская ручка, но он не решался предложить ее следователю.
– Чертовщина! – выругался Селезнев. – Не понимаю, что случилось!
Ручка отказала совсем. Селезнев в сердцах бросил ее на стол и беспомощно улыбнулся. Выражение лица у него было детское, губы сложены обидчиво, и даже клок волос на затылке, казалось, утратил воинственность.
– Юрий Ильич, возьмите, пожалуйста, мою ручку! – неизвестно отчего смутившись, сказал Игорь Саввович.
– Давайте! – ответил Селезнев и тоже отчего-то смутился.
Селезнев подтверждал сведения, которые сегодня получил о нем Игорь Саввович. Он действительно был хорошим человеком; прекрасно и много работал, любил свою профессию, умел сомневаться, делать и исправлять ошибки. За суховатой и профессионально-строгой маской скрывался юноша с гитарой, любящий больше всего песню о парне с Арбата, песню Булата Окуджавы про Леньку Королева, который, надев «кепчонку, как корону, пошел на войну…». А главное, и это оставалось загадкой, Юрий Ильич Селезнев открыто, подчеркнуто, безоговорочно походил на очень знакомого и близкого человека. Как у того, так и у Селезнева, на лице минутами появлялось застенчивое и беспомощное выражение человека, ошеломленного сложностью мира и невольно пытающегося свести жизнь к простому и понятному – хлеб, соль, вода, земля, небо… Раздумывая об этом, Игорь Саввович внимательно наблюдал, как Селезнев справляется с паркеровской ручкой.
– Отлично пишет! – заявил он и упрямо выставил лоб. – Мы остановились на том, что с актрисой Голубкиной вы полузнакомы. В гостях друг у друга не бывали, встречались мельком на улице… Отлично! Вот мы это и запишем…
Пока следователь своим медленным чертежным почерком записывал показания, Игорь Саввович думал о пострадавшем Борисе Иванове… Сегодня утром, сразу после восьми часов, Игорь Саввович заехал в больницу, накинув халат, прошел наверх, держа в руке большую сумку с едой – консервами, вареньем, паштетом, колбасой, фруктами. Старшая сестра при его появлении опять сделала стойку, забегала, весело цокая туфлями на громадной платформе. Игорь Саввович интимно наклонился к ее уху, зашептал: «Такие женщины, как вы, бывают добрыми. Умоляю на коленях – разрешите хоть краешком глаза посмотреть на Иванова»… Пострадавший спал на спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Я уступаю вам очередь! – раздраженно сказал Игорь Саввович толстухе. – Раздумал!
Обозленный на самого себя, Игорь Саввович решил отыграться на следователе. Интересно, как поведет себя Селезнев, если его в рабочее время разбудит обвиняемый? Резко распахнув двери, готовый бесцеремонно растолкать «прекрасный образец современного молодого человека», Игорь Саввович испытал разочарование, увидев Селезнева деловито сидящим за столом да еще и похожего на примерного ученика четвертого класса, отличинка и активиста пионерской дружины; локти развернуто лежат на столе, правый локоть чуть выше левого, бумага лежит под углом в сорок пять градусов к линии стола, спина прямая, чтобы не одолела старческая сутулость.
«На кого Селезнев похож? – напряженно подумал Игорь Саввович. – Почему я не могу отделаться от мысли, что мы знакомы с давних времен? Отчего кажется близким и приятным этот враждебный сейчас человек?»
– Доброе утро! – поздоровался Игорь Саввович.
– Доброе утро! – поднявшись, ответил Селезнев. – Садитесь. И, право, не будем терять времени… В прошлый раз мы остановились на том, что вы целиком и полностью отрицаете ваше участие в выборе, поисках и строительстве гаража, равно и в переговорах о приобретении его. Вы не знаете, кто строил гараж, как оформлялось разрешение. Правильно?
– Абсолютно!
Игорь Саввович сегодня рано утром кое-что разузнал о старшем лейтенанте Селезневе. Отец – инженер, начальник цеха на манометровом заводе, мать – врач, окулист. Коренные ромские жители… Есть сестра – очень способная молодая женщина, работающая в области атомной энергетики, незамужняя, живущая отдельно от родителей, как и брат.
– Значит, подтверждаете, гражданин Гольцов, ваши прежние показания?
– Подтверждаю.
Селезнев выглядел отвратительно. Побледнел, осунулся, под глазами синяки, лицо отечное, словно старший лейтенант не спал пять ночей подряд. Между тем глаза были яркие, возбужденные, молодые – и вот чудо! – добрые, так что на Игоря Саввовича следователь смотрел сегодня спокойно, но укоризненно, точно ждал, когда обвиняемый с улыбкой скажет: «Ну, довольно! Пошутили, и хватит».
– Вы никогда, Игорь Саввович, не интересовались правовой стороной следовательской работы? – спросил Селезнев. – Нет, нет, не по детективным романам – помилуйте!.. Не интересовались. Я так и думал… – Он осторожно прикоснулся пальцами к плохо выбритому подбородку. – Моя задача, в силу презумпции невиновности, доказать, что обвиняемый невиновен, а в случае неудачи доказать виновность. – Селезнев помрачнел. – Приготовьтесь, пожалуйста, к длинным и тяжелым очным ставкам…
– Сделайте одолжение.
В шесть часов утра, точно зная, что делать и как жить в течение предстоящего дня, Игорь Саввович до блеска выбрился, принял ледяной душ, выпил две большие чашки кофе. Выйдя из дому спозаранок, он чувствовал себя бодрым и сильным. Блестящими от росы, свежими, словно только народились, были молодые тополя в сквере, пахло землей и травой, политый асфальт отражал и тополя, и дома, и прохожих, и трамвай старой-престарой конструкции, вызвавший секундное желание прокатиться, как в детстве, на трамвайной «колбасе».
– Скажите, пожалуйста, – начал Селезнев, – когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с актрисой Ларисой Назаровной Голубкиной?
Игорь Саввович вспоминающе посмотрел на потолок.
– Что вы подразумеваете под словом «знакомство»? – спросил он. – Узнаем ли друг друга на улице или встречаемся ли домами?
– А вы отвечайте на вопрос, – сухо прервал Селезнев. – Дело пойдет быстрее.
– Простите! – Игорь Саввович сосредоточился. – Актриса Голубкина мне полузнакома. На улице она меня узнает, а я, извините за нескромность, никак не могу ее запомнить.
Селезнев возился с автоматической ручкой, которая опять не писала. Встряхнул – не помогает, отвинтив колпачок, сдавил пипетку – не работает, стиснув губы, Селезнев наполнил ручку до отказа чернилами – тот же результат. Наблюдая невольно за ним, Игорь Саввович тоже злился, так как у него в кармане лежала прекрасная паркеровская ручка, но он не решался предложить ее следователю.
– Чертовщина! – выругался Селезнев. – Не понимаю, что случилось!
Ручка отказала совсем. Селезнев в сердцах бросил ее на стол и беспомощно улыбнулся. Выражение лица у него было детское, губы сложены обидчиво, и даже клок волос на затылке, казалось, утратил воинственность.
– Юрий Ильич, возьмите, пожалуйста, мою ручку! – неизвестно отчего смутившись, сказал Игорь Саввович.
– Давайте! – ответил Селезнев и тоже отчего-то смутился.
Селезнев подтверждал сведения, которые сегодня получил о нем Игорь Саввович. Он действительно был хорошим человеком; прекрасно и много работал, любил свою профессию, умел сомневаться, делать и исправлять ошибки. За суховатой и профессионально-строгой маской скрывался юноша с гитарой, любящий больше всего песню о парне с Арбата, песню Булата Окуджавы про Леньку Королева, который, надев «кепчонку, как корону, пошел на войну…». А главное, и это оставалось загадкой, Юрий Ильич Селезнев открыто, подчеркнуто, безоговорочно походил на очень знакомого и близкого человека. Как у того, так и у Селезнева, на лице минутами появлялось застенчивое и беспомощное выражение человека, ошеломленного сложностью мира и невольно пытающегося свести жизнь к простому и понятному – хлеб, соль, вода, земля, небо… Раздумывая об этом, Игорь Саввович внимательно наблюдал, как Селезнев справляется с паркеровской ручкой.
– Отлично пишет! – заявил он и упрямо выставил лоб. – Мы остановились на том, что с актрисой Голубкиной вы полузнакомы. В гостях друг у друга не бывали, встречались мельком на улице… Отлично! Вот мы это и запишем…
Пока следователь своим медленным чертежным почерком записывал показания, Игорь Саввович думал о пострадавшем Борисе Иванове… Сегодня утром, сразу после восьми часов, Игорь Саввович заехал в больницу, накинув халат, прошел наверх, держа в руке большую сумку с едой – консервами, вареньем, паштетом, колбасой, фруктами. Старшая сестра при его появлении опять сделала стойку, забегала, весело цокая туфлями на громадной платформе. Игорь Саввович интимно наклонился к ее уху, зашептал: «Такие женщины, как вы, бывают добрыми. Умоляю на коленях – разрешите хоть краешком глаза посмотреть на Иванова»… Пострадавший спал на спине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118