– Это вывеска прачечной… Пошли, Игорь.
Он покорно дал взять себя под руку, слегка покачиваясь, когда асфальт оказывался неровным, работяще двинулся вперед, но все еще пытался повернуться назад, к трем неоновым буквам, так как здорово сомневался насчет прачечной. Так они прошли шагов сто, не больше, когда гулкий и светлый переулок вдруг до отказа, словно включили сразу сто транзисторов, наполнился звоном гитарных струн, хриплыми голосами и цокотом каблуков, подбитых металлическими подковками. Кто пел, почему пел, неизвестно. Но пели модное, пели отвратительными голосами, однако правильно, музыкально и так выразительно, что Игорь Саввович перестал покачиваться и отнял руку у жены.
– Отменно! – пробормотал он. – Стараются…
Занимая по ширине весь переулок, навстречу Игорю Саввовичу и Светлане двигались три парня с гитарами и девушка – тонкая и маленькая. Она шла в одной шеренге с парнями, но чуть в стороне от крайнего левого, как бы по не существующему в переулке тротуару. Кроме того, Игорю Саввовичу показалось, что за спинами парней скрывается еще кто-то, но уверенности не было, что это не тень одного из ревущих на всю улицу гитаристов.
Парни были так карикатурны, что даже художник из «Крокодила» не решился бы взять их за натуру: «Не поверят!» На самом высоком – не меньше двух метров! – были брюки помрачительной ширины, с колокольчиками и цепочкой. Волосы у него опускались ниже плеч, впереди закрывали глаза косой прядью. Второй и третий парни были слегка уменьшенными, но еще более окарикатуренными копиями длинного гитариста.
– Светлана, посмотри-ка, – совсем трезвея от удивления и шума, сказал Игорь Саввович. – Нет, ты только посмотри на них. Это же…
Он не закончил, так как длинный гитарист, внезапно оборвав песню, крикнул:
– Эй, ты, папаша! Сойди с дороги! Затопчем!
На трезвую голову Игорь Саввович, надо полагать, сразу бы понял, что «папаша» относится к нему, но сейчас оглянулся, чтобы посмотреть, к кому обращается верзила, и, так как переулок был по-прежнему пуст, Игорь Саввович недоуменно уставился на приближающихся гитаристов.
– Сойди с дороги, папаша, сойди! – устрашающе крикнул длинный. – Сметем, как муху, папаша!
Игорю Саввовичу еще раз померещилось, что за спинами гитаристов кто-то крался или просто шел, но это было мелочью перед тем, что Игорь Саввович, кажется, нашел приложение своей неистребимой жажде деятельности.
– Не надо кричать! – радостно улыбаясь, благожелательно и неторопливо обратился он к длинному парню. – Крик – оружие слабых, а вы сильный человек. Извольте понять: человеку, которого вы называете «папашей», обязаны вы, более молодые, уступать дорогу. В человеческом обществе, знаете ли, принято отдавать предпочтение старшим по возрасту, хотя в эпоху технической революции…
Волна пьяной доброжелательности, разнеженности, мягкости, любви ко всему сущему на свете бушующей стихией захлестывала Игоря Саввовича. Хотелось немедленно, на всю оставшуюся жизнь подружиться с гитаристами, зазвать парней и девушку в гости или пойти куда-то вместе с ними, попеть про Ваньку Морозова, как он «циркачку полюбил», и вообще, объединившись, идти дальше по жизни с ее радостями и печалями. Хотелось, обнявшись и целуясь напропалую, спрашивать: «А ты меня уважаешь? Вот спасибо! Я тебя тоже шибко сильно уважаю!»
– Что касается меня, друзья, – отечески вразумлял Игорь Саввович, – что касается меня, то слово «папаша» сегодня вполне приемлемо, хотя и с натяжкой. Мне сегодня стукнуло тридцать… А вы почему молчите? Мне хочется разго-о-ва-а-ри-вать! Очень!
Парни стояли неподвижно, оперевшись на гитары, смотрели на Игоря Саввовича с недоумением, точно на каменную стенку, которая по волшебству возникла на давно знакомой, исхоженной дороге. Они что-то неторопливо обдумывали, что-то тяжело соображали, трижды переглянулись, потом длинновязый – самый приятный из всех для Игоря Саввовича – укоризненно проговорил:
– Папаша, а ведь ты в стельку пьян! – Он ухмыльнулся. – Ты здорово поддавши, папаша. Можно на этом деле и пятнадцать суток схлопотать…
Гитаристы вдруг изменились. Они выглядели сейчас так, точно нашли наконец желанное, в поисках которого с раннего вечера исходили полгорода, лереорали все знакомые песни, сорвали голоса, истерзали струны дешевых гитар; они шли, пели, поднимали на ноги город, скучали и уже ни на что хорошее не надеялись, когда на обреченно-скучном пути возник Игорь Саввович – щедрый подарок судьбы.
– Папаша! – ласково склонив голову, сказал длинный. – Грубишь рабочему человеку… Эх, папаша, папаша!
– Игорь! – крикнула Светлана. – Берегись! Игорь!
Аккуратно уложив на землю гитары – девушка, вскрикнув, убежала, – трое медленно, улыбаясь и паясничая, двинулись к Игорю Саввовичу. Было видно, что сыгравшиеся гитаристы опытны в кулачных битвах – их движения были точно скорректированными и привычными; они на ходу устрашающе засучивали рукава.
– Игорь! Беги, Игорь!
Игорь Саввович машинально оттолкнул жену, трезвея до волнующей бодрости, вкрадчиво попятился, чтобы не обошли сзади, двигаясь неторопливо, снял пиджак, бросил на землю, принял боксерскую стойку.
– Папаша, убивать не будем, не боись! Наставим фонарей и пойдем спать.
Игорь Саввович с наслаждением заржал, но как раз именно в это мгновение длинная рука верзилы мелькнула в воздухе, Игорю Саввовичу пришлось отклониться – вместо лица кулак главы гитаристов угодил в плечо, и ровно через полсекунды верзила, переломившись пополам, взвыл от боли. Этого, однако, было мало – левая рука Игоря Саввовича снизу вверх нанесла привычный в такой ситуации удар в наклоненный подбородок. Длинновязый с криком упал и ударился головой об асфальт.
– Одна персона! – удовлетворенно заметил Игорь Саввович. – Ай-ай, как мне сегодня страшно!
Он все внимание сосредоточил на коротышке, понимая, как тот опасен – теннисный мяч, а не человек: и попасть трудно, и на ногах устойчив. Поэтому, наверное, Игорь Саввович не доглядел за молодцом среднего роста и немедленно получил удар в область солнечного сплетения, от чего перестал дышать, перед глазами поплыло, закружилось, и он сам не знал о том, что его ответный удар – сработала автоматика – пришелся коротышке в переносицу, а извернувшись, он одновременно с этим на лету поймал кулак парня среднего роста. Рывок на себя, переворот, удар коленом… и раздался такой крик, – что в ушах зазвенело. Игорю Саввовичу после крика показалось, что в переулке сделалось светло, как днем.
– Игорь! – крикнула Светлана.
Оказывается, коротышка оклемался и, несмотря на то, что из носа струей била черная кровь, шел на Игоря Саввовича с гитарой, держа ее в руках, как молот. Игорь Саввович начал лениво отступать назад, то есть до стены дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Он покорно дал взять себя под руку, слегка покачиваясь, когда асфальт оказывался неровным, работяще двинулся вперед, но все еще пытался повернуться назад, к трем неоновым буквам, так как здорово сомневался насчет прачечной. Так они прошли шагов сто, не больше, когда гулкий и светлый переулок вдруг до отказа, словно включили сразу сто транзисторов, наполнился звоном гитарных струн, хриплыми голосами и цокотом каблуков, подбитых металлическими подковками. Кто пел, почему пел, неизвестно. Но пели модное, пели отвратительными голосами, однако правильно, музыкально и так выразительно, что Игорь Саввович перестал покачиваться и отнял руку у жены.
– Отменно! – пробормотал он. – Стараются…
Занимая по ширине весь переулок, навстречу Игорю Саввовичу и Светлане двигались три парня с гитарами и девушка – тонкая и маленькая. Она шла в одной шеренге с парнями, но чуть в стороне от крайнего левого, как бы по не существующему в переулке тротуару. Кроме того, Игорю Саввовичу показалось, что за спинами парней скрывается еще кто-то, но уверенности не было, что это не тень одного из ревущих на всю улицу гитаристов.
Парни были так карикатурны, что даже художник из «Крокодила» не решился бы взять их за натуру: «Не поверят!» На самом высоком – не меньше двух метров! – были брюки помрачительной ширины, с колокольчиками и цепочкой. Волосы у него опускались ниже плеч, впереди закрывали глаза косой прядью. Второй и третий парни были слегка уменьшенными, но еще более окарикатуренными копиями длинного гитариста.
– Светлана, посмотри-ка, – совсем трезвея от удивления и шума, сказал Игорь Саввович. – Нет, ты только посмотри на них. Это же…
Он не закончил, так как длинный гитарист, внезапно оборвав песню, крикнул:
– Эй, ты, папаша! Сойди с дороги! Затопчем!
На трезвую голову Игорь Саввович, надо полагать, сразу бы понял, что «папаша» относится к нему, но сейчас оглянулся, чтобы посмотреть, к кому обращается верзила, и, так как переулок был по-прежнему пуст, Игорь Саввович недоуменно уставился на приближающихся гитаристов.
– Сойди с дороги, папаша, сойди! – устрашающе крикнул длинный. – Сметем, как муху, папаша!
Игорю Саввовичу еще раз померещилось, что за спинами гитаристов кто-то крался или просто шел, но это было мелочью перед тем, что Игорь Саввович, кажется, нашел приложение своей неистребимой жажде деятельности.
– Не надо кричать! – радостно улыбаясь, благожелательно и неторопливо обратился он к длинному парню. – Крик – оружие слабых, а вы сильный человек. Извольте понять: человеку, которого вы называете «папашей», обязаны вы, более молодые, уступать дорогу. В человеческом обществе, знаете ли, принято отдавать предпочтение старшим по возрасту, хотя в эпоху технической революции…
Волна пьяной доброжелательности, разнеженности, мягкости, любви ко всему сущему на свете бушующей стихией захлестывала Игоря Саввовича. Хотелось немедленно, на всю оставшуюся жизнь подружиться с гитаристами, зазвать парней и девушку в гости или пойти куда-то вместе с ними, попеть про Ваньку Морозова, как он «циркачку полюбил», и вообще, объединившись, идти дальше по жизни с ее радостями и печалями. Хотелось, обнявшись и целуясь напропалую, спрашивать: «А ты меня уважаешь? Вот спасибо! Я тебя тоже шибко сильно уважаю!»
– Что касается меня, друзья, – отечески вразумлял Игорь Саввович, – что касается меня, то слово «папаша» сегодня вполне приемлемо, хотя и с натяжкой. Мне сегодня стукнуло тридцать… А вы почему молчите? Мне хочется разго-о-ва-а-ри-вать! Очень!
Парни стояли неподвижно, оперевшись на гитары, смотрели на Игоря Саввовича с недоумением, точно на каменную стенку, которая по волшебству возникла на давно знакомой, исхоженной дороге. Они что-то неторопливо обдумывали, что-то тяжело соображали, трижды переглянулись, потом длинновязый – самый приятный из всех для Игоря Саввовича – укоризненно проговорил:
– Папаша, а ведь ты в стельку пьян! – Он ухмыльнулся. – Ты здорово поддавши, папаша. Можно на этом деле и пятнадцать суток схлопотать…
Гитаристы вдруг изменились. Они выглядели сейчас так, точно нашли наконец желанное, в поисках которого с раннего вечера исходили полгорода, лереорали все знакомые песни, сорвали голоса, истерзали струны дешевых гитар; они шли, пели, поднимали на ноги город, скучали и уже ни на что хорошее не надеялись, когда на обреченно-скучном пути возник Игорь Саввович – щедрый подарок судьбы.
– Папаша! – ласково склонив голову, сказал длинный. – Грубишь рабочему человеку… Эх, папаша, папаша!
– Игорь! – крикнула Светлана. – Берегись! Игорь!
Аккуратно уложив на землю гитары – девушка, вскрикнув, убежала, – трое медленно, улыбаясь и паясничая, двинулись к Игорю Саввовичу. Было видно, что сыгравшиеся гитаристы опытны в кулачных битвах – их движения были точно скорректированными и привычными; они на ходу устрашающе засучивали рукава.
– Игорь! Беги, Игорь!
Игорь Саввович машинально оттолкнул жену, трезвея до волнующей бодрости, вкрадчиво попятился, чтобы не обошли сзади, двигаясь неторопливо, снял пиджак, бросил на землю, принял боксерскую стойку.
– Папаша, убивать не будем, не боись! Наставим фонарей и пойдем спать.
Игорь Саввович с наслаждением заржал, но как раз именно в это мгновение длинная рука верзилы мелькнула в воздухе, Игорю Саввовичу пришлось отклониться – вместо лица кулак главы гитаристов угодил в плечо, и ровно через полсекунды верзила, переломившись пополам, взвыл от боли. Этого, однако, было мало – левая рука Игоря Саввовича снизу вверх нанесла привычный в такой ситуации удар в наклоненный подбородок. Длинновязый с криком упал и ударился головой об асфальт.
– Одна персона! – удовлетворенно заметил Игорь Саввович. – Ай-ай, как мне сегодня страшно!
Он все внимание сосредоточил на коротышке, понимая, как тот опасен – теннисный мяч, а не человек: и попасть трудно, и на ногах устойчив. Поэтому, наверное, Игорь Саввович не доглядел за молодцом среднего роста и немедленно получил удар в область солнечного сплетения, от чего перестал дышать, перед глазами поплыло, закружилось, и он сам не знал о том, что его ответный удар – сработала автоматика – пришелся коротышке в переносицу, а извернувшись, он одновременно с этим на лету поймал кулак парня среднего роста. Рывок на себя, переворот, удар коленом… и раздался такой крик, – что в ушах зазвенело. Игорю Саввовичу после крика показалось, что в переулке сделалось светло, как днем.
– Игорь! – крикнула Светлана.
Оказывается, коротышка оклемался и, несмотря на то, что из носа струей била черная кровь, шел на Игоря Саввовича с гитарой, держа ее в руках, как молот. Игорь Саввович начал лениво отступать назад, то есть до стены дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118