Совпадение было таким отчетливым и полным, что Игорь Саввович почувствовал запах больницы, которым было пропитано все относящееся к отчиму, а потом услышался и его рассеянный, добрый, но запрещающий голос: «Игорь, я занят! Погоди, скоро выйду!»
– Если вы молчите, – обиженно сказал энергичный Валентинов, – то диалог придется заменить монологом. Мне чужда эта ваша якобы современная привычка объясняться на подтекстах, умолчаниях и полуумолчаниях. Речь идет, как явствует из моих слов, о вашей судьбе, а вы осматриваетесь, словно впервые увидели мой кабинет. Странно, весьма странно!
Наверное, Валентинов пришел в себя, если начал опять разговаривать на своем галантерейном языке. «Явствует!» Поэтому Игорь Саввович на главного инженера посмотрел этаким специфическим тренерским взглядом: «Давай, Серега, жми, Серега, кубок – золотой!»
– Я не просто молчу, – выгадывая время, сказал он. – Я думаю, как лучше начать…
Халат, батюшки мои, халат! Вот что еще при вечернем освещении, кроме зеленого абажура, торшера, книг, метелочки, существовало для того, чтобы и сам главный инженер Валентинов и его кабинет казались тождественными с кабинетом отчима. Одинакового фасона халаты, одинакового цвета – бордовые – носили два близких человека: отец и отчим. Атлас, поясок с кистями, громадный воротник, четыре здоровенных кармана… «А что, если мать до сих пор любит Валентинова? – тихонько подумал Игорь Саввович. – Мама, возможно, любит его, если устроила Савве такой же кабинет и одела в бордовый халат…»
– Что с вами, Игорь Саввович? – заботливо спросил Валентинов. – Мнится мне, что беда не так велика, как вам сейчас мерещится. У страха глаза велики, и даже такой сильный человек, как вы, можете преувеличивать… Давайте обсудим не спеша положение, посоветуемся, примем оптимальное решение…
– Можно задать дурацкий вопрос? – спросил Игорь Саввович энергичным голосом и тоном Валентинова. – Это из другой оперы, но меня сегодня, кажется, оскорбили, назвав чуть ли не выскочкой… Скажите, Сергей Сергеевич, по чьей инициативе и за какие заслуги меня перевели в трест с плотбища Весенинского?
Игорь Саввович подумал, что задал добротный, нужный вопрос. Ответь Валентинов на него правдиво и только правдиво, от этого ответа можно было бы, как от печки, дотанцеваться до халатов-близнецов, следователей, плотов, болезни Игоря Саввовича, двух инфарктов главного инженера и всего прочего…
– Ах, вот что вас интересует, Игорь Саввович! – растягивая слова, сказал Валентинов. – Вас, наверное, опять… Гм! Понимаю.
Хорошо, что главный инженер Валентинов всегда сидел в такой устойчивой полулежачей позе, когда на трудные вопросы можно отвечать с полной готовностью, не показывая ни дрожащих рук, спрятанных за спиной, ни растерянных глаз, направленных вместе с пикой-бородкой в потолок.
– Понимаю, понимаю ваш вопрос, Игорь Саввович! – по-прежнему медленно заговорил Валентинов. – Прошло пять лет, но я пре-е-е-екрасно помню приказ управляющего Николаева, изволившего использовать вас в качестве руководителя вновь организуемого отдела новой техники. «Молодой специалист, прекрасно проявивший себя в качестве руководителя Весенинского сплавного участка, инициативный и технически высокограмотный инженер…» И еще много лестных для вас эпитетов, Игорь Саввович…
После этого Валентинов опустил бороду на грудь и как-то по-птичьи, искоса и украдкой, посмотрел на Игоря Саввовича, наставительно сказал:
– Вот так-то, сударь мой!
Главный инженер лгал открыто и беззастенчиво, а лгать он не умел, и каждое слово так и вопило об откровенной лжи, и птичий взгляд тоже был открыто лживым.
– Вот так-то, милый мой друг Игорь Саввович! Не стоит гневаться на завистников – рядом с талантом их всегда тьма-тьмущая! Будьте выше слабости и глупости завидующих.
Остро пахло книжной пылью, натертым паркетом, ковровым ворсом, цветами из сада – хорошо пахло, интеллигентно так пахло, что хотелось сладостно утопать в кожаном кресле, молчать и ничего и никого не видеть, а в первую очередь – папашу, папеньку, папуленьку, врущего при бородке, гордо вздыбленной в потолок… «Вот опять начинается!» – со страхом подумал Игорь Саввович, чувствуя прилив болезненной, изматывающей и слепой ненависти. До чего же ненавистными казались донкихотская бородка, барский халат, привычка закладывать руки за спину; очки были противны, голос, большие и сильные руки, по существу, красивые. Перед глазами пылали огненные круги, Игорь Саввович задыхался, кусал губы, считал лихорадочно до двадцати.
– Игорь Саввович, дать воды? – крикнул Валентинов. – Боже, что случилось? На вас нет лица.
– Ничего, ничего не надо! – выныривая из алого тумана, торопливо проговорил Игорь Саввович, испугавшись, что на крик в кабинет может прийти Надежда Георгиевна. – Ничего, я уже… – Он массировал обеими руками горло. – Позвольте мне еще минуточку помолчать… Минуточку, только одну минуточку! – жалобно повторил Игорь Саввович.
– Помилуйте, Игорь Саввович! Прилягте, отдохните…
«Валентинов лжет! – думал Игорь Саввович. – Валентинов лжет, а это значит…» Он боялся думать о том, что следовало за ложью главного инженера – от шутейного отдела новой техники до страшной болезненной депрессии, от синекуры на посту заместителя главного инженера до пьяной драки. Теперь, когда выяснилось, что Валентинов способен лгать, уже не казалось невозможным думать: «Валентинов знает, что я его сын!» А если быть до конца откровенным, то Игорю Саввовичу нельзя было пускать в забубённую головушку ни одну мало-мальски серьезную мысль. Табу налагалось на мысли о матери, сидящей сейчас в розовой кофточке и ожидающей возвращения сына, на жену Светлану, не знающую о том, что в городе существует лимит на бензин, на следователя, информированного об Игоре Саввовиче больше, чем сам Игорь Саввович, на главного инженера, который одним словом мог все поставить на свои места или взорвать к чертовой матери.
– Игорь Саввович, вам лучше?
А как же иначе! Игорю Саввовичу не только «лучше», он просто-напросто сейчас легкомысленный шутник и заправский весельчак. Он выпрямился, поудобнее устроился в кресле и прокашлялся, чтобы в горле не першило.
– Недавно я наткнулся на весьма забавную штучку в «Литгазете»! – превесело сказал Игорь Саввович. – Из рогов и копыт. «Уступлю набор генов!» – Он взял да и устроил целое представление: сладко потянулся, зевнул, по-утреннему солнечно посмотрел на родного папашу. – Очень хочется выводить для домашнего пользования новые гены! А что касается драки, то ее надо было придумать, если бы драка не произошла сама собой. Чтобы роман обо мне можно было назвать модно «Гараж для Игоря Гольцова».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Если вы молчите, – обиженно сказал энергичный Валентинов, – то диалог придется заменить монологом. Мне чужда эта ваша якобы современная привычка объясняться на подтекстах, умолчаниях и полуумолчаниях. Речь идет, как явствует из моих слов, о вашей судьбе, а вы осматриваетесь, словно впервые увидели мой кабинет. Странно, весьма странно!
Наверное, Валентинов пришел в себя, если начал опять разговаривать на своем галантерейном языке. «Явствует!» Поэтому Игорь Саввович на главного инженера посмотрел этаким специфическим тренерским взглядом: «Давай, Серега, жми, Серега, кубок – золотой!»
– Я не просто молчу, – выгадывая время, сказал он. – Я думаю, как лучше начать…
Халат, батюшки мои, халат! Вот что еще при вечернем освещении, кроме зеленого абажура, торшера, книг, метелочки, существовало для того, чтобы и сам главный инженер Валентинов и его кабинет казались тождественными с кабинетом отчима. Одинакового фасона халаты, одинакового цвета – бордовые – носили два близких человека: отец и отчим. Атлас, поясок с кистями, громадный воротник, четыре здоровенных кармана… «А что, если мать до сих пор любит Валентинова? – тихонько подумал Игорь Саввович. – Мама, возможно, любит его, если устроила Савве такой же кабинет и одела в бордовый халат…»
– Что с вами, Игорь Саввович? – заботливо спросил Валентинов. – Мнится мне, что беда не так велика, как вам сейчас мерещится. У страха глаза велики, и даже такой сильный человек, как вы, можете преувеличивать… Давайте обсудим не спеша положение, посоветуемся, примем оптимальное решение…
– Можно задать дурацкий вопрос? – спросил Игорь Саввович энергичным голосом и тоном Валентинова. – Это из другой оперы, но меня сегодня, кажется, оскорбили, назвав чуть ли не выскочкой… Скажите, Сергей Сергеевич, по чьей инициативе и за какие заслуги меня перевели в трест с плотбища Весенинского?
Игорь Саввович подумал, что задал добротный, нужный вопрос. Ответь Валентинов на него правдиво и только правдиво, от этого ответа можно было бы, как от печки, дотанцеваться до халатов-близнецов, следователей, плотов, болезни Игоря Саввовича, двух инфарктов главного инженера и всего прочего…
– Ах, вот что вас интересует, Игорь Саввович! – растягивая слова, сказал Валентинов. – Вас, наверное, опять… Гм! Понимаю.
Хорошо, что главный инженер Валентинов всегда сидел в такой устойчивой полулежачей позе, когда на трудные вопросы можно отвечать с полной готовностью, не показывая ни дрожащих рук, спрятанных за спиной, ни растерянных глаз, направленных вместе с пикой-бородкой в потолок.
– Понимаю, понимаю ваш вопрос, Игорь Саввович! – по-прежнему медленно заговорил Валентинов. – Прошло пять лет, но я пре-е-е-екрасно помню приказ управляющего Николаева, изволившего использовать вас в качестве руководителя вновь организуемого отдела новой техники. «Молодой специалист, прекрасно проявивший себя в качестве руководителя Весенинского сплавного участка, инициативный и технически высокограмотный инженер…» И еще много лестных для вас эпитетов, Игорь Саввович…
После этого Валентинов опустил бороду на грудь и как-то по-птичьи, искоса и украдкой, посмотрел на Игоря Саввовича, наставительно сказал:
– Вот так-то, сударь мой!
Главный инженер лгал открыто и беззастенчиво, а лгать он не умел, и каждое слово так и вопило об откровенной лжи, и птичий взгляд тоже был открыто лживым.
– Вот так-то, милый мой друг Игорь Саввович! Не стоит гневаться на завистников – рядом с талантом их всегда тьма-тьмущая! Будьте выше слабости и глупости завидующих.
Остро пахло книжной пылью, натертым паркетом, ковровым ворсом, цветами из сада – хорошо пахло, интеллигентно так пахло, что хотелось сладостно утопать в кожаном кресле, молчать и ничего и никого не видеть, а в первую очередь – папашу, папеньку, папуленьку, врущего при бородке, гордо вздыбленной в потолок… «Вот опять начинается!» – со страхом подумал Игорь Саввович, чувствуя прилив болезненной, изматывающей и слепой ненависти. До чего же ненавистными казались донкихотская бородка, барский халат, привычка закладывать руки за спину; очки были противны, голос, большие и сильные руки, по существу, красивые. Перед глазами пылали огненные круги, Игорь Саввович задыхался, кусал губы, считал лихорадочно до двадцати.
– Игорь Саввович, дать воды? – крикнул Валентинов. – Боже, что случилось? На вас нет лица.
– Ничего, ничего не надо! – выныривая из алого тумана, торопливо проговорил Игорь Саввович, испугавшись, что на крик в кабинет может прийти Надежда Георгиевна. – Ничего, я уже… – Он массировал обеими руками горло. – Позвольте мне еще минуточку помолчать… Минуточку, только одну минуточку! – жалобно повторил Игорь Саввович.
– Помилуйте, Игорь Саввович! Прилягте, отдохните…
«Валентинов лжет! – думал Игорь Саввович. – Валентинов лжет, а это значит…» Он боялся думать о том, что следовало за ложью главного инженера – от шутейного отдела новой техники до страшной болезненной депрессии, от синекуры на посту заместителя главного инженера до пьяной драки. Теперь, когда выяснилось, что Валентинов способен лгать, уже не казалось невозможным думать: «Валентинов знает, что я его сын!» А если быть до конца откровенным, то Игорю Саввовичу нельзя было пускать в забубённую головушку ни одну мало-мальски серьезную мысль. Табу налагалось на мысли о матери, сидящей сейчас в розовой кофточке и ожидающей возвращения сына, на жену Светлану, не знающую о том, что в городе существует лимит на бензин, на следователя, информированного об Игоре Саввовиче больше, чем сам Игорь Саввович, на главного инженера, который одним словом мог все поставить на свои места или взорвать к чертовой матери.
– Игорь Саввович, вам лучше?
А как же иначе! Игорю Саввовичу не только «лучше», он просто-напросто сейчас легкомысленный шутник и заправский весельчак. Он выпрямился, поудобнее устроился в кресле и прокашлялся, чтобы в горле не першило.
– Недавно я наткнулся на весьма забавную штучку в «Литгазете»! – превесело сказал Игорь Саввович. – Из рогов и копыт. «Уступлю набор генов!» – Он взял да и устроил целое представление: сладко потянулся, зевнул, по-утреннему солнечно посмотрел на родного папашу. – Очень хочется выводить для домашнего пользования новые гены! А что касается драки, то ее надо было придумать, если бы драка не произошла сама собой. Чтобы роман обо мне можно было назвать модно «Гараж для Игоря Гольцова».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118