Койре сравнивает пустоту с геометрическим пространством, в котором
могут двигаться не "естественные", но лишь геометрические тела, то есть
тела, не имеющие места по определению, потому что они не имеют реальной
протяженности.
В тексте "Праздник" (1935) Хармс поместил на крышу двух чертежников --
геометров -- своего рода жителей умозрительных пространств. Они решают
провести эксперимент, пародирующий опыты Галилея:
Вдруг один из чертежников радостно вскрикнул и достал из кармана
длинный носовой платок. Ему пришла в голову блестящая идея -- завязать в
кончик платка двадцатикопеечную монетку и швырнуть все это с крыши вниз на
улицу, и посмотреть, что из этого получится (Х2, 73)68.
Опыт, однако, не удается завершить, как было намечено:
Однако внимание обоих чертежников было отвлечено от опыта с платком и
двадцатикопеечной монеткой. На крыше, где сидели оба чертежника, произошло
событие, не могущее быть незамеченным.
________________
67Койре Александр. Очерки истории философской мысли. М.:
Прогресс, 1985. С. 135, 137.
68 Опыт геометров связан также и с темой случайности, которой я здесь в
данный момент касаться не буду. Использование монетки отсылает к жребию.
Хармс строит некий гибридный опыт между теми, которые якобы проводил
Галилей, изучавший ускорение падающих тел, и опытами по исследованию
случайности, постановка которого, конечно, не требует бросания монеты с
крыши. Соединение двух опытов делает эксперимент чрезвычайно двусмысленным.
То, что монета, например, завернута в платок, исключает саму возможность
падения на орел или решку -- то есть ситуацию жребия. Да и кидание монеты с
высоты неожиданно трансформирует тему случайности в тему неотвратимости.
Именно в таком контексте использует Хармс метафору падения в рассказе
"Медный взгляд":
Когда тонкая фарфоровая чашка падает со шкапа и летит вниз, то в тот
момент, пока она еще летит по воздуху, вы уже знаете, что она коснется пола
и разлетится на куски (Х2, 118).
Падение 105
Дворник Ибрагим приколачивал к трубе длинную палку с выцветшим флагом
(Х2, 74).
Выясняется, что "в городе праздник". Сообщение об этом приводит к
неожиданному следствию: "И чертежники, устыженные своим незнанием,
растворились в воздухе".
Хармс обыгрывает несовместимость геометрического и реального
пространств. Геометры ничего не знают про место, в котором проводят
эксперимент. Эмпирическое место, как это часто бывает у Хармса,
отмечено знаками социальной реальности. Так, например, дворник Ибрагим
сообщает геометрам, что "любимый поэт сочинил новую поэму" к празднику.
Характерно и то, что дворник имеет имя, а два протагониста геометрического
пространства не названы, точно так же, как и два падающих в "Упадании".
Но, в отличие от двух падающих с крыши в "Упадании", геометры остаются
на месте и занимают позицию наблюдателей. При этом из их поля зрения
выпадает падающая монетка, исчезающая, как точка, в пространстве геометрии и
пустоты. Исчезновение ее связано с травмой реальности. Сами наблюдатели,
впрочем, также исчезают от соприкосновения с феноменальным миром.
Ситуация "Праздника" еще раз возвращает нас к тому, о чем речь шла
выше. Столкновение с Ибрагимом -- это соприкосновение с реальностью, то
самое, которое Лакан описывал как tuche, как встречу и травму.
Столкновение это и приводит к вычеркиванию, к исчезновению, к потере. Но эта
потеря, эта амнезическая травма по-своему уже реализовалась в падении, в
исчезновении монетки, как бы не долетевшей до земли. Хармс не делает
различия в причинах этого исчезновения: от падения или от встречи с
реальностью. Предмет исчезает вместе с реальностью как геометрическая фигура
и как фигура вычеркивания, забывания, стирания.
Глава 4. ВРЕМЯ
1
Когда я писал о том, что смерть предполагается самой семой старости, я
исходил из общего представления о том, что человеческая жизнь имеет предел,
отмерена. Жизнь -- не просто существование, но существование, ограниченное
во времени.
Наше существование заключает в себе два свойства. С одной стороны, оно
разворачивается из прошлого в будущее, от начала к концу, как нечто
неотвратимое и линейное. Этой стороне нашего существования соответствует
абстрактно линейный характер времени, неотвратимо и неизменно движущегося в
безграничное будущее, не имеющее предела.
С другой стороны, наша жизнь имеет конец и начало. И именно
существование конца, его осознание предопределяет темпоральность
человеческого сознания, его движение к смерти, по выражению Хайдеггера,
"бытие-к смерти". По мнению Хайдеггера, время вообще мыслится исходя из
смерти. Вместе с тем сознание пытается избежать неотвратимости конца.
Конечность жизни и желание избежать конца накладывают на человеческое
понимание времени неизгладимый отпечаток. Они придают времени циклический
характер, сочетающий неизменность прогрессии с формулой повторения начал и
концов. Хельмут Плесснер был прав, когда утверждал, что древняя эмблема
смерти -- песочные часы -- идеально выражает отношение между формализованным
временем и смертью1. Часы неотвратимо отмеряют движение времени вперед, но
количество песка в них конечно, а потому в какой-то момент их следует
перевернуть, чтобы они могли отмерять новый цикл
абстрактно-умозрительного времени. Плесснер обращает внимание на то, что
механические часы не имеют такой операции реверсии в их функционировании.
Усложняющиеся отношения человека со смертью отчасти объясняются
ослаблением цикличности в переживании времени. Время все более и более
становится похожим на бесконечную прогрессию натурального ряда чисел. В
такой абстрактно-линеарной картине времени, идущего из бесконечности в
бесконечность, смерти трудно найти себе место. Смерть оказывается как бы
вытесненной из темпоральной картины мира.
_________________
1 Plessner Helmuth, On the Relation of Time to Death // Man and
Time / Ed. by Joseph Camp-bell. Princeton: Princeton University Press, 1957.
P. 247.
Время 107
2
Многие из текстов Хармса строятся на критике однонаправленного
линейного времени. В "Упадании", например, хотя время и линейно, оно слоится
на несколько потоков. При этом тот временной поток, в который вписаны
падающие тела погибающих, имеет совсем иной ход времени, чем поток, в
который погружены наблюдатели. Расслоение этих двух потоков прежде всего
задается падением, смертью.
"Старуха"2 Хармса отчасти построена именно на невозможности смерти
вписаться в мир, построенный по правилам абстрактно-линейного хода времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155