Понятно, что "порядок" сапога, кожи и гвоздей совершенно иной, чем,
например, стихов, о которых пишет Хармс в том же письме. Но с точки зрения
непостижимого трансцендентального порядка они могут быть эквивалентны. Сам
Хармс пишет о порядке стихов как о чем-то "туманном и непонятном
рационалистическому уму" (Х2,202). Стихи перестают быть формой, как замечает
Хармс, они становятся вещью, то есть чем-то неумопостигаемым:
Это уже не просто слова и мысли, напечатанные на бумаге, это вещь такая
же реальная, как хрустальный пузырек для чернил, стоящий передо мной на
столе. Кажется, эти стихи, ставшие вещью, можно снять с бумаги и бросить в
окно, и окно разобьется (Х2, 203).
Такими стихами могут быть стихи, написанные машиной, то есть таким
идеальным поэтом, которому подвластен порядок вне его собственного
понимания.
354 Глава 12
Чистота Моцарта может быть измерена правилами числовой гармонии. Но эти
числовые порядки отражают строй вещей, все равно до конца недоступный нашему
сознанию. В ином письме той же Пугачевой он пишет:
...Гельмгольц нашел числовые законы в звуках и тонах и думал этим
объяснить, что такое звук и тон. Это дало только систему, привело звук и тон
в порядок, дало возможность сравнения, но ничего не объяснило. Ибо мы не
знаем, что такое число. Что такое число? Это наша выдумка, которая только в
приложении к чему-либо делается вещественной? Или число вроде травы, которую
мы посеяли в цветочном горшке и считаем, что это наша выдумка, и больше нет
травы нигде, кроме как на нашем подоконнике? (Х2, 207)
Числовой ряд кажется нам продуктом нашего сознания, но он прежде всего
такая "трава". Он должен быть подобен траве именно в объектах "чистого
порядка", то есть таких, которые подчиняются правилам серийности. Эта
"вещность" числа и позволяет соотнести сапог с "миром".
Такая постановка вопроса делает совершенно двусмысленным и любое
кажущееся нарушение порядка. Что это? Проявление субъективности, единственно
данная нам возможность вмешаться в деятельность идеальной текстовой машины?
Или это, как раз наоборот,-- знак нашей числовой беспомощности, указание на
наличие некоего трансцендентального порядка, который мы не можем постичь?
Два варианта ответа у Хармса не исключают друг друга. Вспомним Витгенштейна:
"систематическая ошибка" никогда не отделена окончательно от
"беспорядочной" ошибки. Кажущееся нарушение серийности -- это узел, в
котором вся стратегия хармсовской игры манифестирует свою двусмысленность,
напряжение неопределенности.
Если взглянуть на корпус хармсовских текстов, то мы увидим, что они в
значительной степени строятся как машины, отвечающие некоему часто неясному
нам принципу серийности. Вместе с тем принцип этот постоянно нарушается, но
таким образом, что нарушение как будто указывает просто на наличие некоего
иного порядка. Бесконечные хармсовские смерти, падения, несчастные случаи,
кажущиеся нарушением порядка, сериализуются и образуют некий иной порядок.
У Хармса в дневнике есть маленький пассаж, касающийся такого рода
неожиданностей:
Я другой раз нарочно полезу в карман с таинственным видом, а женщина
так и уставится глазами, мол, дескать, что это такое? А я возьму и выну из
кармана нарочно какой-нибудь подстаканник (ГББ, 119).
Вся стратегия Хармса в данном случае сводится к тому, чтобы пообещать
неожиданность, нарушение порядка. Но вместо чего-то неординарного,
исключительного, вместо выражения воли, возникает "какой-нибудь
подстаканник". Впрочем, подстаканник -- тоже не вписывается в логику
поведения и ожидания как в серию. Просто вместо нарушения одного типа,
возникает нарушение иного типа. Сериали-
Серии 355
зация нарушений порядка делает само нарушение серии продуктом текстовой
"машины". Просто "машина" в данном случае перестает быть символом
самой себя, как у Витгенштейна, она становится сама собой.
5
Числа-предметы Хармс помещает в магазин. Почему Хармс и его соседи
отправляются за справкой в магазин на углу Знаменской и Бас-сейной, к
кассирше, которая и дает им ответ, нарушающий принцип асимметрии Рассела:
"По-моему, семь идет после восьми в том случае, когда восемь идет после
семи"?
Кассирша -- важная фигура в тексте. Это существо, ничего не понимающее
в порядках, числах, сериях, множествах, но постоянно считающее. Собственно,
это машина, способная на ошибки. Можно даже сказать, что роль кассирши --
низводить машину с пьедестала символа. И в этом смысле работа кассирши в
чем-то похожа на работу самого Хармса.
Кассирша без всякого понимания переводит некие физические объекты в
числа, которые как будто приписаны этим объектам некой высшей волей. Сама
загадочная логика цен -- это некая трансцендентальная логика соотношения
предметов, заданная безличным механизмом рынка, который постоянно
трансформирует предмет в число, в его ценовой эквивалент. Именно в руках
кассирши помидоры и картошка приобретают числовое измерение, оказываются
эквивалентны друг другу, а потому как бы могут вступать в серийные
отношения, включаться в порядки. Кассирша не просто соотносит между собой
"траву", "гвозди" и "кожу", она может создавать совершенно нелепые новые
порядки, так работает ее "машина" -- кассовый аппарат.
23 ноября 1932 года Хармс описал в дневнике "арифметические"
злоключения с покупкой билетов в филармонию, в центре которых оказывается
кассирша, производящая страшную путаницу:
Я иду к кассе и кричу кассирше, что вышло недоразумение. А вокруг
толкается народ, тянется к окошку и мешает переговорить с кассиршей.
Кассирша говорит, что она сдала сдачу с 50 рублей, и кто-то ее взял. Я для
чего-то протягиваю ей оставшиеся семь рублей, она мне возвращает только 5, и
я еще теряю два рубля (ГББ, 100).
Кассирша становится у Хармса героиней специального рассказа 1936 года,
так и озаглавленного "Кассирша". Рассказ этот непосредственно примыкает к
серии "Случаев", хотя формально в нее и не включен. Стилистически он отчасти
напоминает социальный очерк в духе Зощенко, но в действительности, конечно,
как всегда у позднего Хармса, касается совершенно иной проблематики.
Рассказ начинается как сказка: "Нашла Маша гриб, сорвала его и понесла
на рынок" (Х2, 119). Продать гриб ей, однако, не удалось. На рынке ее
ударили по голове, и Маша удрала в кооператив, где заведу-
356 Глава 12
ющий "устроил Машу кассу вертеть". Рынок вообще в текстах Хармса не
выступает местом обмена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155