Убаюканная его ровным дыханием и бульканьем воды в кальяне, она быстро заснула.
Лаи Цин просидел до рассвета, покуривая кальян и предаваясь воспоминаниям. В свете разгорающегося утра его лицо казалось серым и болезненным, а глаза еще больше потемнели. Наконец он убрал трубку и лег на матрас у входа в хижину, отвернувшись от спящих ребенка и девушки, словно опасался, что его печали смогут потревожить их сон. Он подумал о Фрэнси и вздохнул, представив себе трудности и испытания, которые ей предстояло перенести. Потом он заснул, но спал чутко, как кошка, не теряющая бдительности даже во сне.
Глава 16
Энни узнала место только благодаря фотографии, которую прислал Джош. Она стояла на тротуаре, разглядывая груду кирпичей и обломков, называвшихся не так давно «Меблированные комнаты и салун на набережной». Лучше бы ей не приезжать в Сан-Франциско. Она успела просмотреть список погибших и пропавших без вести, и в их числе обнаружила имя и фамилию Джоша. Эти развалины были его домом, и они же стали его последним приютом. Слезы безостановочно струились из ее глаз, прохожие с любопытством поглядывали на нее, но она не обращала на них внимания.
Печаль, словно тяжелый свинцовый груз, сдавила ее сердце, стоило лишь вызвать в памяти образ очаровательного малыша, каким был когда-то Джош. Она вспомнила его доброту и мягкость и окончательно утвердилась в мысли, что он никогда не убивал женщин, о которых писали в газетах, что бы там ни говорил по этому поводу Сэмми Моррис. Если бы не Сэмми, Джош никогда бы не убежал из дому, а значит, не приехал бы в Сан-Франциско и не погиб под развалинами дома, где он жил в одиночестве и постоянном страхе, что его выследят и арестуют. Она старалась представить себе, что он чувствовал, когда затряслась земля и стены начали рушиться, засыпая кирпичами и обломками камней его одинокое пристанище. Она видела мысленным взором, как он, оказавшись в этом каменном мешке, задыхался от недостатка воздуха и отчаянно надеялся, что кто-нибудь придет ему на помощь и освободит из-под развалин, но вместо спасения пришел огонь. Она содрогнулась от ужаса, закрыв лицо руками. Об этом было слишком страшно даже думать.
…Фрэнси не собиралась в тот день идти к месту последнего упокоения Джоша, но неожиданно для нее ноги сами понесли ее к злополучному салуну. Она медленно шла, держа за руку сынка, и разглядывала каждый камешек на дороге. Фрэнси думала о Джоше. Лаи Цин сказал ей, что если она хочет продолжать жить дальше, ей следует добиться, чтобы все тени, все призраки, живущие в ее прошлом, оставили ее в покое.
Молодую женщину, стоявшую у развалин салуна, Фрэнси заметила задолго до того, как сама приблизилась к месту, где разбилось ее сердце. Незнакомка была одета в синий костюм, из тех, что обычно надевают, отправляясь в путешествие, а на ее голове красовалась широкополая шляпа, украшенная красным перышком, – сразу было видно, что она приехала издалека, скорее всего, из-за границы, – на ее внешности лежал отпечаток иной, нездешней жизни. Фрэнси видела, как незнакомка уткнулась лицом в ладони и начала тяжело, безостановочно рыдать. Ее сердце, полное сочувствия, устремилось навстречу чужой печали, и она, подойдя к женщине, успокаивающим жестом положила руку ей на плечо.
– Поверьте мне, – мягко сказала Фрэнси, – я хорошо понимаю и разделяю ваши чувства.
Энни вытерла слезы тыльной стороной руки и посмотрела на девушку, а Фрэнси продолжала:
– Я потеряла своего жениха во время землетрясения. Он был тяжело ранен после первого толчка, а когда подоспел второй, огромная каменная глыба поразила его прямо в голову. – Она прикрыла глаза и едва слышно добавила: – Поверьте, мне приходилось слышать, как дышат умирающие, поэтому я знала, что он умрет.
Энни взглянула на грустное лицо собеседницы и промолвила:
– Мне очень жаль, девушка, что я затронула печальные струны в вашем сердце. Я представляла себе, что в этом городе сейчас тысячи скорбящих, но мой брат настолько отличался от всех прочих людей, и я проделала такой огромный путь, чтобы увидеть его, что надеялась застать его живым, – это было бы только справедливо.
Фрэнси смотрела на незнакомку во все глаза, совершенно сбитая с толку. В жестах и манерах молодой женщины, а также в том, как она выговаривала слова, чувствовалось что-то до боли знакомое… и еще та назвала ее «девушка» – так же называл ее Джош. К тому же она сказала, что приехала издалека. Глаза Фрэнси расширялись от волнения по мере того, как она вглядывалась в незнакомку: небольшого роста, с карими глазами, затемненными длинными темными ресницами и на удивление знакомой улыбкой. Внезапно Фрэнси догадалась и сказала уверенно:
– Вы – сестра Джоша.
Энни приоткрыла от изумления рот и, сжав руку девушки, выдохнула:
– Вы знали Джоша?
– Все это время я говорила о Джоше, ведь именно я была рядом с ним, когда начался весь этот ужас…
Энни снова разрыдалась, потому что еще раз со всей очевидностью поняла, что Джош окончательно и безвозвратно для нее утрачен. Она обняла Фрэнси и крепко прижала к груди.
– Я рада, что он познакомился с вами, – произнесла она между рыданиями, – по крайней мере, в момент своей гибели он оказался рядом с любимым существом. Мне даже ночью снилось, как он лежит в темноте один, а огонь медленно подбирается к нему. Теперь я знаю, как он встретил смерть, и хотя это все ужасно, но неизвестность еще страшнее.
Продолжая удерживать руку Фрэнси в своей, она отступила чуть назад и первый раз внимательно посмотрела на подругу своего брата. Перед ней стояла тоненькая хрупкая девушка с коротко подстриженными волосами, нежным овальным лицом с чистым лбом, пересеченным шрамом, и большими глазами цвета драгоценного сапфира. Энни промокнула кружевным платочком слезы и сказала:
– Так вот какая невеста была у Джоша. Ведь вы, можно сказать, почти наша родственница. Почти что Эйсгарт, не так ли? Я имею в виду, что, стань вы женой Джоша, вы были бы мне невесткой. А я даже не знаю, как вас зовут.
– Меня зовут Фрэнси. Фрэнси Хэррисон. Маленький китаец, все это время стоявший за спиной Фрэнси, вдруг начал подавать признаки жизни и появился из-за ее юбки, словно из-за занавеса, в своей веселой шапочке, расшитой шелковыми лентами. Энни увидела круглое личико и лукавые узкие глаза китайчонка, которому на вид можно было дать года четыре. Улыбнувшись, она погладила его по голове и спросила:
– А ты кто такой, малыш?
– Он сирота, – объяснила Фрэнси. – Лаи Цин нашел его на улице и теперь о нем заботится.
– А как его зовут?
Тут Фрэнси заколебалась – она отчего-то ни разу не задавалась этим вопросом.
– Лаи Цин зовет его просто сынок.
– У каждого человека должно быть имя, – воскликнула с негодованием Энни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Лаи Цин просидел до рассвета, покуривая кальян и предаваясь воспоминаниям. В свете разгорающегося утра его лицо казалось серым и болезненным, а глаза еще больше потемнели. Наконец он убрал трубку и лег на матрас у входа в хижину, отвернувшись от спящих ребенка и девушки, словно опасался, что его печали смогут потревожить их сон. Он подумал о Фрэнси и вздохнул, представив себе трудности и испытания, которые ей предстояло перенести. Потом он заснул, но спал чутко, как кошка, не теряющая бдительности даже во сне.
Глава 16
Энни узнала место только благодаря фотографии, которую прислал Джош. Она стояла на тротуаре, разглядывая груду кирпичей и обломков, называвшихся не так давно «Меблированные комнаты и салун на набережной». Лучше бы ей не приезжать в Сан-Франциско. Она успела просмотреть список погибших и пропавших без вести, и в их числе обнаружила имя и фамилию Джоша. Эти развалины были его домом, и они же стали его последним приютом. Слезы безостановочно струились из ее глаз, прохожие с любопытством поглядывали на нее, но она не обращала на них внимания.
Печаль, словно тяжелый свинцовый груз, сдавила ее сердце, стоило лишь вызвать в памяти образ очаровательного малыша, каким был когда-то Джош. Она вспомнила его доброту и мягкость и окончательно утвердилась в мысли, что он никогда не убивал женщин, о которых писали в газетах, что бы там ни говорил по этому поводу Сэмми Моррис. Если бы не Сэмми, Джош никогда бы не убежал из дому, а значит, не приехал бы в Сан-Франциско и не погиб под развалинами дома, где он жил в одиночестве и постоянном страхе, что его выследят и арестуют. Она старалась представить себе, что он чувствовал, когда затряслась земля и стены начали рушиться, засыпая кирпичами и обломками камней его одинокое пристанище. Она видела мысленным взором, как он, оказавшись в этом каменном мешке, задыхался от недостатка воздуха и отчаянно надеялся, что кто-нибудь придет ему на помощь и освободит из-под развалин, но вместо спасения пришел огонь. Она содрогнулась от ужаса, закрыв лицо руками. Об этом было слишком страшно даже думать.
…Фрэнси не собиралась в тот день идти к месту последнего упокоения Джоша, но неожиданно для нее ноги сами понесли ее к злополучному салуну. Она медленно шла, держа за руку сынка, и разглядывала каждый камешек на дороге. Фрэнси думала о Джоше. Лаи Цин сказал ей, что если она хочет продолжать жить дальше, ей следует добиться, чтобы все тени, все призраки, живущие в ее прошлом, оставили ее в покое.
Молодую женщину, стоявшую у развалин салуна, Фрэнси заметила задолго до того, как сама приблизилась к месту, где разбилось ее сердце. Незнакомка была одета в синий костюм, из тех, что обычно надевают, отправляясь в путешествие, а на ее голове красовалась широкополая шляпа, украшенная красным перышком, – сразу было видно, что она приехала издалека, скорее всего, из-за границы, – на ее внешности лежал отпечаток иной, нездешней жизни. Фрэнси видела, как незнакомка уткнулась лицом в ладони и начала тяжело, безостановочно рыдать. Ее сердце, полное сочувствия, устремилось навстречу чужой печали, и она, подойдя к женщине, успокаивающим жестом положила руку ей на плечо.
– Поверьте мне, – мягко сказала Фрэнси, – я хорошо понимаю и разделяю ваши чувства.
Энни вытерла слезы тыльной стороной руки и посмотрела на девушку, а Фрэнси продолжала:
– Я потеряла своего жениха во время землетрясения. Он был тяжело ранен после первого толчка, а когда подоспел второй, огромная каменная глыба поразила его прямо в голову. – Она прикрыла глаза и едва слышно добавила: – Поверьте, мне приходилось слышать, как дышат умирающие, поэтому я знала, что он умрет.
Энни взглянула на грустное лицо собеседницы и промолвила:
– Мне очень жаль, девушка, что я затронула печальные струны в вашем сердце. Я представляла себе, что в этом городе сейчас тысячи скорбящих, но мой брат настолько отличался от всех прочих людей, и я проделала такой огромный путь, чтобы увидеть его, что надеялась застать его живым, – это было бы только справедливо.
Фрэнси смотрела на незнакомку во все глаза, совершенно сбитая с толку. В жестах и манерах молодой женщины, а также в том, как она выговаривала слова, чувствовалось что-то до боли знакомое… и еще та назвала ее «девушка» – так же называл ее Джош. К тому же она сказала, что приехала издалека. Глаза Фрэнси расширялись от волнения по мере того, как она вглядывалась в незнакомку: небольшого роста, с карими глазами, затемненными длинными темными ресницами и на удивление знакомой улыбкой. Внезапно Фрэнси догадалась и сказала уверенно:
– Вы – сестра Джоша.
Энни приоткрыла от изумления рот и, сжав руку девушки, выдохнула:
– Вы знали Джоша?
– Все это время я говорила о Джоше, ведь именно я была рядом с ним, когда начался весь этот ужас…
Энни снова разрыдалась, потому что еще раз со всей очевидностью поняла, что Джош окончательно и безвозвратно для нее утрачен. Она обняла Фрэнси и крепко прижала к груди.
– Я рада, что он познакомился с вами, – произнесла она между рыданиями, – по крайней мере, в момент своей гибели он оказался рядом с любимым существом. Мне даже ночью снилось, как он лежит в темноте один, а огонь медленно подбирается к нему. Теперь я знаю, как он встретил смерть, и хотя это все ужасно, но неизвестность еще страшнее.
Продолжая удерживать руку Фрэнси в своей, она отступила чуть назад и первый раз внимательно посмотрела на подругу своего брата. Перед ней стояла тоненькая хрупкая девушка с коротко подстриженными волосами, нежным овальным лицом с чистым лбом, пересеченным шрамом, и большими глазами цвета драгоценного сапфира. Энни промокнула кружевным платочком слезы и сказала:
– Так вот какая невеста была у Джоша. Ведь вы, можно сказать, почти наша родственница. Почти что Эйсгарт, не так ли? Я имею в виду, что, стань вы женой Джоша, вы были бы мне невесткой. А я даже не знаю, как вас зовут.
– Меня зовут Фрэнси. Фрэнси Хэррисон. Маленький китаец, все это время стоявший за спиной Фрэнси, вдруг начал подавать признаки жизни и появился из-за ее юбки, словно из-за занавеса, в своей веселой шапочке, расшитой шелковыми лентами. Энни увидела круглое личико и лукавые узкие глаза китайчонка, которому на вид можно было дать года четыре. Улыбнувшись, она погладила его по голове и спросила:
– А ты кто такой, малыш?
– Он сирота, – объяснила Фрэнси. – Лаи Цин нашел его на улице и теперь о нем заботится.
– А как его зовут?
Тут Фрэнси заколебалась – она отчего-то ни разу не задавалась этим вопросом.
– Лаи Цин зовет его просто сынок.
– У каждого человека должно быть имя, – воскликнула с негодованием Энни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177