Но с каждым шагом ноша его становилась все тяжелее, словно наливалась свинцом, колени у Сэмми подгибались, он не мог даже вздохнуть. Наконец черный дым до краев заполнил его истерзанные легкие, сознание Сэмми затуманилось, и он как подкошенный рухнул на землю, не выпуская из рук свой драгоценный груз.
Гарри готовился к отъезду. Его камердинер паковал вещи и укладывал чемоданы для длительного путешествия за границу. Шофер в бордовом «де кормоне» ждал на улице, недалеко от парадных дверей, чтобы отвезти хозяина на станцию. До отправления поезда оставалось не так уж много времени, тем не менее, Гарри безостановочно ходил туда-сюда по просторному холлу, каждые пять минут поглядывая на циферблат золотых карманных часов. Это был последний из тех весьма дорогостоящих подарков, которые он так любил сам себе преподносить. Однако не изумительная работа швейцарских часовщиков заставляла его жадно следить за стрелками. Гарри с нетерпением ждал, когда зазвонит телефон, стоявший в холле на мраморном столике. Он все еще был вне себя от ярости после злосчастной статьи о Фрэнси и теперь не мог уехать, не получив подтверждения того, что первый акт запланированной им мести удался.
Гарри в который раз перебирал в уме все детали придуманного им плана и убеждался в том, насколько умно он поступил, решив использовать для мести Мандарину его же соотечественников. Нанятые им китайские громилы уже должны были выполнить порученное им дело, но пока никто из них не звонил, и Гарри волновался, что, возможно, не все прошло так гладко, как ожидалось. Не могло же в самом деле случиться так, что эти люди, взяв деньги, оставили его с носом!
Истекли еще десять минут, и камердинер, ожидавший у дверей, со всей почтительностью напомнил хозяину, что до отхода поезда осталось не более тридцати минут.
– Я помню, черт возьми! – прорычал тот, и в этот момент телефон зазвонил. Гарри бросился к аппарату и схватил трубку. Через минуту довольная ухмылка пробежала по его губам. Все прошло без сучка и задоринки.
Продолжая улыбаться, он неторопливо опустил трубку и направился к выходу. Недаром говорят, что самая сладостная вещь на свете – месть.
Направляясь на кебе в порт, Фрэнси еще издали увидела зловещий алый отсвет бушевавшего там пожара. Затем она услышала пронзительный вой сирены, а мимо промчались несколько пожарных автомобилей и машины, набитые полицейскими. Все они также двигались в район порта.
– Похоже, в порту что-то случилось, леди, – покачал головой кебмен, нахлестывая лошадь.
Фрэнси ощутила, как страх железной рукой вновь сжал ее сердце. «Побыстрее, пожалуйста, побыстрее», – молила она возницу. В двух кварталах от пакгауза кеб остановил полицейский. Фрэнси выбралась из экипажа и что есть духу побежала к видневшемуся впереди зареву. Полисмен догнал ее и схватил за руку, уговаривая вернуться, но Фрэнси вырвалась и снова кинулась к складу, рыдая и крича:
– Отпустите меня! Вы не имеете права. Там мой сын… Я должна его найти!
По мере того как она приближалась к горящему зданию, жар становился нестерпимым. Наконец она остановилась как вкопанная. Весь комплекс зданий, принадлежащих корпорации Лаи Цина, был охвачен огнем. Языки пламени выбивались из окон, цинковые крыши плавились, как воск, а в некоторых местах уже рухнули перекрытия.
Лаи Цин, приехавший раньше Фрэнси, увидел ее и бросился к ней навстречу. Обняв ее за плечи, он попытался увести ее подальше от горящих домов. Тогда она, заикаясь от ужаса, рассказала ему о телефонном звонке Сэмми Морриса.
Лаи Цин недоверчиво покачал головой и попытался посадить ее в автомобиль, чтобы отвезти домой, но она вырвалась и кричала, что останется там, где находится ее сын. Наконец, он уговорил ее сесть в машину, и она подчинилась, неожиданно став тихой и послушной, как дитя. Она снова впала в состояние шока, и это напомнило Лаи Цину день, когда он впервые встретился с Фрэнси. Он подумал, сопровождая ее на Ноб-Хилл, что если все, рассказанное Фрэнси правда, значит, трагедия разразилась над головой несчастной женщины во второй раз.
Нежно обняв Фрэнси за талию, Лаи Цин помог ей добраться до спальни. Он распорядился, чтобы служанки уложили Фрэнси в постель, и вызвал врача, чтобы тот сделал ей укол морфия.
– Что мне теперь делать? – без конца спрашивала она Мандарина, который присел рядом с ее кроватью в ожидании, когда подействует наркотик. Глаза Фрэнси были расширены от ужаса, а лицо приобрело пепельно-серый цвет. Лаи Цин опустил, голову на грудь, не зная, что ответить несчастной матери.
– Доверься мне, Фрэнси, – наконец прошептал он. – Я найду твоего сына.
Морфий подействовал, и Фрэнси закрыла глаза. Лаи Цин сидел рядом, держа ее за руку, чувствуя, как впервые за долгое время в его сердце закрадывается страх.
Огонь был настолько силен, что в течение часа полностью уничтожил все строения и склады, принадлежавшие Лаи Цину, пожарникам удалось только спасти прилегающие к складам здания. В полночь все было кончено. Позже, когда пожарище остыло, полицейские обнаружили убедительное доказательство поджога – все строения были обильно политы керосином и вспыхнули одновременно.
На следующее утро пришло подтверждение из полиции, что на месте пожара были обнаружены два почти полностью сгоревших трупа. Один – взрослого мужчины, а второй – мальчика-подростка.
Сердце Лаи Цина было переполнено скорбью, когда он поднимался в спальню к Фрэнси, чтобы сообщить ей о результатах расследования. Ей стоило лишь взглянуть на него, чтобы понять, какую ужасную весть он принес. Он попытался прикоснуться к ее плечу, но Фрэнси отбросила его руку. Она металась по постели, заламывая в отчаянии руки и без устали повторяя одно: «Это сделал Гарри. Я в этом абсолютно уверена. Он убил Олли – он, а не Сэмми Моррис. То, что они оказались на складе в момент пожара – простое совпадение. Но поджег склад Гарри – и никто иной!»
Когда силы совершенно оставили ее и она могла только смотреть на Лаи Цина распухшими от обильных слез глазами, он, впервые за все время их дружбы, крепко обнял несчастную женщину и прижал к себе, такую хрупкую и беззащитную. У него не было слов, которые помогли бы умерить тяжесть ее утраты, и тогда он тоже, незаметно для себя, заплакал, и по его щекам потекли слезы, смешиваясь со слезами Фрэнси. Лаи Цин знал, что в смерти Олли была и его вина, поскольку если бы наемные убийцы довели дело до конца и прирезали Сэмми Морриса, тот больше никогда не вернулся бы в Сан-Франциско и Олли остался жив.
Прочитав в поезде сообщение о трагедии, происшедшей в порту, Гарри перестал улыбаться. В его намерения не входило убивать ребенка. Откуда, черт возьми, мог он знать, что мальчишка окажется на территории пакгауза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Гарри готовился к отъезду. Его камердинер паковал вещи и укладывал чемоданы для длительного путешествия за границу. Шофер в бордовом «де кормоне» ждал на улице, недалеко от парадных дверей, чтобы отвезти хозяина на станцию. До отправления поезда оставалось не так уж много времени, тем не менее, Гарри безостановочно ходил туда-сюда по просторному холлу, каждые пять минут поглядывая на циферблат золотых карманных часов. Это был последний из тех весьма дорогостоящих подарков, которые он так любил сам себе преподносить. Однако не изумительная работа швейцарских часовщиков заставляла его жадно следить за стрелками. Гарри с нетерпением ждал, когда зазвонит телефон, стоявший в холле на мраморном столике. Он все еще был вне себя от ярости после злосчастной статьи о Фрэнси и теперь не мог уехать, не получив подтверждения того, что первый акт запланированной им мести удался.
Гарри в который раз перебирал в уме все детали придуманного им плана и убеждался в том, насколько умно он поступил, решив использовать для мести Мандарину его же соотечественников. Нанятые им китайские громилы уже должны были выполнить порученное им дело, но пока никто из них не звонил, и Гарри волновался, что, возможно, не все прошло так гладко, как ожидалось. Не могло же в самом деле случиться так, что эти люди, взяв деньги, оставили его с носом!
Истекли еще десять минут, и камердинер, ожидавший у дверей, со всей почтительностью напомнил хозяину, что до отхода поезда осталось не более тридцати минут.
– Я помню, черт возьми! – прорычал тот, и в этот момент телефон зазвонил. Гарри бросился к аппарату и схватил трубку. Через минуту довольная ухмылка пробежала по его губам. Все прошло без сучка и задоринки.
Продолжая улыбаться, он неторопливо опустил трубку и направился к выходу. Недаром говорят, что самая сладостная вещь на свете – месть.
Направляясь на кебе в порт, Фрэнси еще издали увидела зловещий алый отсвет бушевавшего там пожара. Затем она услышала пронзительный вой сирены, а мимо промчались несколько пожарных автомобилей и машины, набитые полицейскими. Все они также двигались в район порта.
– Похоже, в порту что-то случилось, леди, – покачал головой кебмен, нахлестывая лошадь.
Фрэнси ощутила, как страх железной рукой вновь сжал ее сердце. «Побыстрее, пожалуйста, побыстрее», – молила она возницу. В двух кварталах от пакгауза кеб остановил полицейский. Фрэнси выбралась из экипажа и что есть духу побежала к видневшемуся впереди зареву. Полисмен догнал ее и схватил за руку, уговаривая вернуться, но Фрэнси вырвалась и снова кинулась к складу, рыдая и крича:
– Отпустите меня! Вы не имеете права. Там мой сын… Я должна его найти!
По мере того как она приближалась к горящему зданию, жар становился нестерпимым. Наконец она остановилась как вкопанная. Весь комплекс зданий, принадлежащих корпорации Лаи Цина, был охвачен огнем. Языки пламени выбивались из окон, цинковые крыши плавились, как воск, а в некоторых местах уже рухнули перекрытия.
Лаи Цин, приехавший раньше Фрэнси, увидел ее и бросился к ней навстречу. Обняв ее за плечи, он попытался увести ее подальше от горящих домов. Тогда она, заикаясь от ужаса, рассказала ему о телефонном звонке Сэмми Морриса.
Лаи Цин недоверчиво покачал головой и попытался посадить ее в автомобиль, чтобы отвезти домой, но она вырвалась и кричала, что останется там, где находится ее сын. Наконец, он уговорил ее сесть в машину, и она подчинилась, неожиданно став тихой и послушной, как дитя. Она снова впала в состояние шока, и это напомнило Лаи Цину день, когда он впервые встретился с Фрэнси. Он подумал, сопровождая ее на Ноб-Хилл, что если все, рассказанное Фрэнси правда, значит, трагедия разразилась над головой несчастной женщины во второй раз.
Нежно обняв Фрэнси за талию, Лаи Цин помог ей добраться до спальни. Он распорядился, чтобы служанки уложили Фрэнси в постель, и вызвал врача, чтобы тот сделал ей укол морфия.
– Что мне теперь делать? – без конца спрашивала она Мандарина, который присел рядом с ее кроватью в ожидании, когда подействует наркотик. Глаза Фрэнси были расширены от ужаса, а лицо приобрело пепельно-серый цвет. Лаи Цин опустил, голову на грудь, не зная, что ответить несчастной матери.
– Доверься мне, Фрэнси, – наконец прошептал он. – Я найду твоего сына.
Морфий подействовал, и Фрэнси закрыла глаза. Лаи Цин сидел рядом, держа ее за руку, чувствуя, как впервые за долгое время в его сердце закрадывается страх.
Огонь был настолько силен, что в течение часа полностью уничтожил все строения и склады, принадлежавшие Лаи Цину, пожарникам удалось только спасти прилегающие к складам здания. В полночь все было кончено. Позже, когда пожарище остыло, полицейские обнаружили убедительное доказательство поджога – все строения были обильно политы керосином и вспыхнули одновременно.
На следующее утро пришло подтверждение из полиции, что на месте пожара были обнаружены два почти полностью сгоревших трупа. Один – взрослого мужчины, а второй – мальчика-подростка.
Сердце Лаи Цина было переполнено скорбью, когда он поднимался в спальню к Фрэнси, чтобы сообщить ей о результатах расследования. Ей стоило лишь взглянуть на него, чтобы понять, какую ужасную весть он принес. Он попытался прикоснуться к ее плечу, но Фрэнси отбросила его руку. Она металась по постели, заламывая в отчаянии руки и без устали повторяя одно: «Это сделал Гарри. Я в этом абсолютно уверена. Он убил Олли – он, а не Сэмми Моррис. То, что они оказались на складе в момент пожара – простое совпадение. Но поджег склад Гарри – и никто иной!»
Когда силы совершенно оставили ее и она могла только смотреть на Лаи Цина распухшими от обильных слез глазами, он, впервые за все время их дружбы, крепко обнял несчастную женщину и прижал к себе, такую хрупкую и беззащитную. У него не было слов, которые помогли бы умерить тяжесть ее утраты, и тогда он тоже, незаметно для себя, заплакал, и по его щекам потекли слезы, смешиваясь со слезами Фрэнси. Лаи Цин знал, что в смерти Олли была и его вина, поскольку если бы наемные убийцы довели дело до конца и прирезали Сэмми Морриса, тот больше никогда не вернулся бы в Сан-Франциско и Олли остался жив.
Прочитав в поезде сообщение о трагедии, происшедшей в порту, Гарри перестал улыбаться. В его намерения не входило убивать ребенка. Откуда, черт возьми, мог он знать, что мальчишка окажется на территории пакгауза?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177