Лаи Цин вежливо им кивнул и пожелал удачного дня.
Дом его отца, Ки Чанг Фена, находился в самом конце поселка, и Лаи Цин невольно замедлил шаги, приближаясь к нему. У порога дома играл ребенок не более трех лет отроду, а из дверей доносились сердитые голоса. Он остановился и прислушался. Вряд ли человек, который кричал громче всех, был его отцом, но вполне мог за него сойти, поскольку обладал таким же высоким визгливым голосом и точно так же изрыгал проклятия и угрозы. Лаи Цин подошел к двери и громко позвал отца по имени: «Ки Чанг Фен». Тотчас же голоса в доме затихли, и установилось молчание. Затем кто-то прокричал из глубины: – Ки Чанг Фен отправился к праотцам много лет назад. Кто ты такой, что называешь его имя?
– Сын его наложницы Лилин, Лаи Цин.
В доме послышался шум, потом двери распахнулись, и на пороге предстал сын Ки Чанг Фена от первой жены. Он был так же крепко сложен и невысок, как и отец, а кроме того, напоминал его жестоким и сварливым выражением лица. Одежда на нем была бедная и грязная, а руки заскорузли и огрубели от постоянной возни на рисовом поле. По мере того как он разглядывал своего сводного брата и осознавал, сколь высоко тот взлетел, злость и раздражение с его лица постепенно исчезали.
– Да, узнаю, вы – старший сын нашей любимой тети, – воскликнул наконец он. Лаи Цин не удивился такому обороту, поскольку в китайских семьях наложниц традиционно именовали «тетями». – Что привело вас сюда после стольких лет разлуки? – Он отступил на шаг и с любезной, как ему казалось, улыбкой жестом предложил Лаи Цину войти, приговаривая: – Очень рад, очень рад, Лаи Цин.
Подозвав жену, он грубым голосом приказал ей приготовить чай, чтобы приветствовать и угостить дорогого родственника.
– Насколько я вижу, ты весьма преуспел в нашем грешном мире, – добавил он. – Конечно, ты поступил весьма дурно, когда удрал из дома и оставил своих бедных братьев в одиночестве нести тяжкое бремя хлопот по дому и по уходу за стариком отцом в последние годы его жизни. Но сейчас, я вижу, ты одумался и вернулся, чтобы достойно вознаградить своих ближних за перенесенные ими заботы и труды.
– Я не буду пить с тобой чай, старший брат, – тихо промолвил Лаи Цин. – Я также не собираюсь обсуждать с тобой мои дела. Но у меня есть к тебе одна просьба, и, если ты ее выполнишь, я хорошо тебе заплачу. Дело в том, что моя мать и наложница нашего отца Лилин не была похоронена достойным образом, как того хотели бы ее уважаемые предки. По этому поводу они чрезвычайно рассержены и опечалены, и душа Лилин никак не может соединиться с ними. Они приходили ко мне во сне и Потребовали, чтобы я построил в ее честь храм, где воссоединятся души Лилин и ее маленького сына Чена. Таким образом, о ней останется на земле память, души ее предков успокоятся, и она получит возможность вновь ощутить гармонию в единении со своими близкими на небе.
Лаи Цин опустил руку в карман и извлек оттуда кожаный кошелек.
– Здесь достаточно денег, чтобы купить лучшие материалы и заплатить за работу лучшим строителям. Я неплохо разбираюсь в такого рода делах, старший брат, и обмануть меня невозможно. Я уже приобрел землю на холме некоторое время назад и через шесть месяцев вернусь сюда снова, чтобы проверить твою работу. Если все будет идти как должно, я щедро заплачу тебе и буду ежегодно выдавать небольшую сумму денег на поддержание храма. Если же ты попытаешься обмануть меня, я сделаю так, что тебя выгонят из деревни, а потом отдам твое гнусное тело на съедение собакам, как в своем время поступили с телом моего маленького брата.
Старший брат Лаи Цина согласно кивал головой в ответ на все его слова, будто фарфоровый болванчик. Он с трудом соглашался верить в подобную удачу.
– Сколько же ты соизволишь заплатить мне, Ки Лаи Цин? – спросил он, льстиво добавляя фамильное имя «Ки» к имени сына наложницы.
Лаи Цин смотрел на своего так называемого старшего брата и вспоминал, как ему приходилось спать на травяном матрасе рядом с матерью в крошечной ледяной каморке, где окна заклеивались на зиму рисовой бумагой, вспоминал, как подводило от голода живот и болели руки и ноги от непосильной работы, в то время как Ки Чанг Фен и его сыновья от первой жены нежились на стеганых одеялах у раскаленной железной печки и досыта ели рис с мясом и овощами. Он высыпал пригоршню монет на земляной пол и молча наблюдал, как старший брат возится в пыли, собирая деньги, и шевелит при этом губами, подсчитывая выручку.
– Ты щедр, младший брат, – воскликнул наконец тот, просияв от удовольствия.
Лаи Цин сокрушено покачал головой и направился к двери. Он слишком хорошо знал, что такое бедность, и понимал, что злые демоны нищеты способны довести человека до крайности, когда он готов продать душу за миску риса и жалкий кров для своей семьи или за трубочку опиума, выкурив которую ему удастся на время забыть о своих печалях. Но человек, только что говоривший с ним, продал душу дьяволу по куда более низменным причинам, и он не мог не осуждать его.
– Не забудь, что через шесть месяцев я вернусь и проверю, как идут дела, – бросил Лаи Цин через плечо.
Старший брат, не переставая кланяться, проводил его до порога, продолжая сжимать в кулаке полученные деньги и подобострастно бормоча:
– Все будет сделано так, как ты хочешь, достопочтенный младший брат, так, как ты хочешь.
Его запуганная до смерти молодая жена робко выглядывала из-за плеча мужа.
Лаи Цин отправился затем на деревенское кладбище, но сколько он ни искал хоть малейший след, который указывал бы на место, где была похоронена Лилин, так и не сумел его отыскать. Нигде не было ни таблички с ее именем, ни даже жалкого деревянного указателя. Тем не менее он преклонил колени и девятикратно коснулся лбом желтой глинистой почвы, призывая дух Лилин успокоиться и пообещав ему, что скоро он найдет свое упокоение. Лаи Цин сделает так, что душа его матери обретет свое пристанище, и тогда души ее предков с радостью примут ее и сольются с ней в радостной гармонии.
Старший брат уже успел рассказать односельчанам о свалившейся на него неслыханной удаче, и поэтому, когда Лаи Цин отправился назад к пристани, все жители деревни выбрались из своих полуразвалившихся домиков, чтобы поглазеть на богача в роскошных шелковых одеждах. «Он стал настоящим мандарином, – шептали они друг другу. – Он стал человеком, обладающим знаниями и властью. Он многого Достиг, а ведь он всего-навсего сын презренной наложницы».
Лаи Цин не обращал на них никакого внимания. Только однажды он обернулся, чтобы окинуть взглядом родную деревню. «Скоро, – подумал он, – ничего этого не останется. Ветер развеет глиняные стены, солнце иссушит пруды, а засуха уничтожит посевы риса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177
Дом его отца, Ки Чанг Фена, находился в самом конце поселка, и Лаи Цин невольно замедлил шаги, приближаясь к нему. У порога дома играл ребенок не более трех лет отроду, а из дверей доносились сердитые голоса. Он остановился и прислушался. Вряд ли человек, который кричал громче всех, был его отцом, но вполне мог за него сойти, поскольку обладал таким же высоким визгливым голосом и точно так же изрыгал проклятия и угрозы. Лаи Цин подошел к двери и громко позвал отца по имени: «Ки Чанг Фен». Тотчас же голоса в доме затихли, и установилось молчание. Затем кто-то прокричал из глубины: – Ки Чанг Фен отправился к праотцам много лет назад. Кто ты такой, что называешь его имя?
– Сын его наложницы Лилин, Лаи Цин.
В доме послышался шум, потом двери распахнулись, и на пороге предстал сын Ки Чанг Фена от первой жены. Он был так же крепко сложен и невысок, как и отец, а кроме того, напоминал его жестоким и сварливым выражением лица. Одежда на нем была бедная и грязная, а руки заскорузли и огрубели от постоянной возни на рисовом поле. По мере того как он разглядывал своего сводного брата и осознавал, сколь высоко тот взлетел, злость и раздражение с его лица постепенно исчезали.
– Да, узнаю, вы – старший сын нашей любимой тети, – воскликнул наконец он. Лаи Цин не удивился такому обороту, поскольку в китайских семьях наложниц традиционно именовали «тетями». – Что привело вас сюда после стольких лет разлуки? – Он отступил на шаг и с любезной, как ему казалось, улыбкой жестом предложил Лаи Цину войти, приговаривая: – Очень рад, очень рад, Лаи Цин.
Подозвав жену, он грубым голосом приказал ей приготовить чай, чтобы приветствовать и угостить дорогого родственника.
– Насколько я вижу, ты весьма преуспел в нашем грешном мире, – добавил он. – Конечно, ты поступил весьма дурно, когда удрал из дома и оставил своих бедных братьев в одиночестве нести тяжкое бремя хлопот по дому и по уходу за стариком отцом в последние годы его жизни. Но сейчас, я вижу, ты одумался и вернулся, чтобы достойно вознаградить своих ближних за перенесенные ими заботы и труды.
– Я не буду пить с тобой чай, старший брат, – тихо промолвил Лаи Цин. – Я также не собираюсь обсуждать с тобой мои дела. Но у меня есть к тебе одна просьба, и, если ты ее выполнишь, я хорошо тебе заплачу. Дело в том, что моя мать и наложница нашего отца Лилин не была похоронена достойным образом, как того хотели бы ее уважаемые предки. По этому поводу они чрезвычайно рассержены и опечалены, и душа Лилин никак не может соединиться с ними. Они приходили ко мне во сне и Потребовали, чтобы я построил в ее честь храм, где воссоединятся души Лилин и ее маленького сына Чена. Таким образом, о ней останется на земле память, души ее предков успокоятся, и она получит возможность вновь ощутить гармонию в единении со своими близкими на небе.
Лаи Цин опустил руку в карман и извлек оттуда кожаный кошелек.
– Здесь достаточно денег, чтобы купить лучшие материалы и заплатить за работу лучшим строителям. Я неплохо разбираюсь в такого рода делах, старший брат, и обмануть меня невозможно. Я уже приобрел землю на холме некоторое время назад и через шесть месяцев вернусь сюда снова, чтобы проверить твою работу. Если все будет идти как должно, я щедро заплачу тебе и буду ежегодно выдавать небольшую сумму денег на поддержание храма. Если же ты попытаешься обмануть меня, я сделаю так, что тебя выгонят из деревни, а потом отдам твое гнусное тело на съедение собакам, как в своем время поступили с телом моего маленького брата.
Старший брат Лаи Цина согласно кивал головой в ответ на все его слова, будто фарфоровый болванчик. Он с трудом соглашался верить в подобную удачу.
– Сколько же ты соизволишь заплатить мне, Ки Лаи Цин? – спросил он, льстиво добавляя фамильное имя «Ки» к имени сына наложницы.
Лаи Цин смотрел на своего так называемого старшего брата и вспоминал, как ему приходилось спать на травяном матрасе рядом с матерью в крошечной ледяной каморке, где окна заклеивались на зиму рисовой бумагой, вспоминал, как подводило от голода живот и болели руки и ноги от непосильной работы, в то время как Ки Чанг Фен и его сыновья от первой жены нежились на стеганых одеялах у раскаленной железной печки и досыта ели рис с мясом и овощами. Он высыпал пригоршню монет на земляной пол и молча наблюдал, как старший брат возится в пыли, собирая деньги, и шевелит при этом губами, подсчитывая выручку.
– Ты щедр, младший брат, – воскликнул наконец тот, просияв от удовольствия.
Лаи Цин сокрушено покачал головой и направился к двери. Он слишком хорошо знал, что такое бедность, и понимал, что злые демоны нищеты способны довести человека до крайности, когда он готов продать душу за миску риса и жалкий кров для своей семьи или за трубочку опиума, выкурив которую ему удастся на время забыть о своих печалях. Но человек, только что говоривший с ним, продал душу дьяволу по куда более низменным причинам, и он не мог не осуждать его.
– Не забудь, что через шесть месяцев я вернусь и проверю, как идут дела, – бросил Лаи Цин через плечо.
Старший брат, не переставая кланяться, проводил его до порога, продолжая сжимать в кулаке полученные деньги и подобострастно бормоча:
– Все будет сделано так, как ты хочешь, достопочтенный младший брат, так, как ты хочешь.
Его запуганная до смерти молодая жена робко выглядывала из-за плеча мужа.
Лаи Цин отправился затем на деревенское кладбище, но сколько он ни искал хоть малейший след, который указывал бы на место, где была похоронена Лилин, так и не сумел его отыскать. Нигде не было ни таблички с ее именем, ни даже жалкого деревянного указателя. Тем не менее он преклонил колени и девятикратно коснулся лбом желтой глинистой почвы, призывая дух Лилин успокоиться и пообещав ему, что скоро он найдет свое упокоение. Лаи Цин сделает так, что душа его матери обретет свое пристанище, и тогда души ее предков с радостью примут ее и сольются с ней в радостной гармонии.
Старший брат уже успел рассказать односельчанам о свалившейся на него неслыханной удаче, и поэтому, когда Лаи Цин отправился назад к пристани, все жители деревни выбрались из своих полуразвалившихся домиков, чтобы поглазеть на богача в роскошных шелковых одеждах. «Он стал настоящим мандарином, – шептали они друг другу. – Он стал человеком, обладающим знаниями и властью. Он многого Достиг, а ведь он всего-навсего сын презренной наложницы».
Лаи Цин не обращал на них никакого внимания. Только однажды он обернулся, чтобы окинуть взглядом родную деревню. «Скоро, – подумал он, – ничего этого не останется. Ветер развеет глиняные стены, солнце иссушит пруды, а засуха уничтожит посевы риса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177