Коленопреклоненный узник смеялся ей в лицо. Позади него стояли Пит, Карум и король, а впереди – оборванное королевское воинство и ее друзья. Чуть подальше, чуя людское волнение, топтались стреноженные кони.
Дженну влекло к троим за спиной у Медведя, прочь от слитного жара толпы. Ее прозрачные пальцы поочередно коснулись головы каждого из троих. Пит горел ровным белым огнем, не меняясь. Король был вместилищем синевато-белого обжигающего льда. А Карум…
Дженна не сразу решилась коснуться его. Она живо помнила тот раз в Ниллском хейме, когда обнаружила у него внутри неистовый, чуждый ей жар. Тогда она отпрянула, убоявшись его неведомых страстей.
Но теперь она стала крепче. Дженна коснулась Карума и позволила себе погрузиться в него.
Он показался ей более глубоким, чем прежде, и у него стало больше потаенных мест. Были среди них и тревожные, и боязливые, и полные чего-то странного и манящего, незнакомого ей. Чуждый жар остался там, где был, но теперь он почему-то не путал Дженну. Она опускалась все ниже, не находя дна, – и могла бы так опускаться вечно…
Но вечности у нее в запасе не было. Руки ее ныли, и она вдруг вспомнила о том, что держит меч. Она рывком вернулась в свое тело и увидела перед собой ухмылку Медведя.
– Убей… убей… убей… – повторяли воины. Руки у Дженны задрожали, и она медленно опустила меч. Она приставила его к груди Медведя над сердцем и нахмурилась.
Воины умолкли. Медведь широко раскрыл глаза, готовясь встретить смерть. Казалось, что все затаили дыхание.
– Я… Я не могу убить его вот так. – Дженна отступила на шаг и опустила меч к земле.
Медведь залился громким хохотом.
– Ну и дура же ты, сучонка. Что, по-твоему, сделают теперь с тобой твои псы?
– Пусть делают что хотят. Но если я стану такой же, как ты, значит, конец и правда близок – только никакого начала после не будет. – Дженна бросила меч и пошла прочь.
Карум последовал за ней. Люди расступались, пропуская их, а Джарет, единственный из всех, улыбался.
Они молча вышли за разрушенную стену и перешли через дорогу в лес. Дженна, закусив губы, прислонилась к толстому дубу и отпрянула, когда Карум протянул к ней руку.
– Нет.
– Я тебя понимаю.
– Что ты можешь понять, если я сама себя не понимаю.
– Дженна, тебе давно уже не тринадцать. Разве можно убивать безоружного человека?
– Он не человек. Он чудовище.
– Да, он душегуб, он убийца женщин и детей, которого ничто уже не исправит, – и все-таки он человек.
– А я – всего лишь слабая женщина?
– Нет. Ты Анна. Ты лучше его, лучше Горума, лучше всех нас.
– Неправда. Я Дженна, Джо-ан-энна. Женщина из хейма, женщина из Долин. Не приписывай мне чужого. Моя Мать Альта как-то сказала, что я дерево, затеняющее маленькие цветы, – но я не такая.
Карум улыбнулся, и она увидела перед собой памятное ей мальчишеское лицо.
– Для меня ты не дерево, не цветок и не богиня. Ты Дженна. Я целовал тебя – мне ли не знать, кто ты. Но для всех остальных ты Анна. И когда ты облачаешься в Ее мантию, ты уже не просто Дженна.
– Дженна не способна убить связанного, чего бы там ни ожидали от Анны.
– Джен, Анна – это лучшее, что есть в тебе. Она бы тоже не смогла.
Дженна, подавшись вперед, быстро чмокнула его в губы.
– Спасибо тебе, Карум. Твой брат неправ: это тебе следовало бы быть королем. – И она, прежде чем он успел ответить, пошла обратно через дорогу. Ему пришлось бегом догонять ее.
Большой круг разбился на множество малых, и в каждом шел яростный спор. Пленника не было видно. Катрона стояла среди самых громогласных спорщиков, вовсю размахивая руками.
Дженна окликнула ее, и мужчины, расступясь, оставили их лицом к лицу.
– Один удар, Дженна, – сказала Катрона. – Один удар, и они были бы наши. Не я ли учила тебя, как это делать? – Катрона потрясла правой рукой. – Выходит, вся моя наука пошла насмарку.
– Ты также учила меня тому, что написано в Книге Света: «Убить – не значит исцелить». И это, уж конечно, относится к убийству безоружного.
– Нечего тыкать меня носом в Книгу – ты не жрица. В Книге также сказано: «Один удар может спасти пораженный член». В священной книге всякий находит то, что ему угодно. – Катрону трясло от гнева. – Подумай, Дженна. Подумай. Нам нужны эти люди. Нам нужен этот король. Я не стала бы гнать тебя за него замуж, но Пит был прав. Был способ вернее и лучше. Мужчины все равно убьют Медведя – вон как они злы на него. Если бы ты сделала это хладнокровно, о тебе слагали бы легенды.
– Не надо мне никаких легенд. Я живая. У меня есть сердце. Я не могу убивать без зазрения совести.
– Воин вспоминает о совести, когда война окончена, – сказала Катрона.
Дженна закрыла лицо руками и разрыдалась, а Катрона отвернулась от нее.
Бледный месяц, взойдя над разрушенным хеймом, уселся на печную трубу. Дженна стояла одна, а споры в лагере все не утихали.
– Ты была права, – сказал чей-то голос сзади. Дженна обернулась и увидела Скаду.
– Но и неправа тоже.
– Как можно быть и правой, и неправой?
– Ты правильно сделала, что не убила его, но надо было найти такие слова, которые убедили бы всех и без этого.
– Какие еще слова?
– Ты могла бы сказать: «Медведь склонился передо мной, и ему нет нужды умирать от моей руки».
– Ага. И прибавить заодно, что луна черная. Что поделаешь – оплошала.
– Верно, оплошала, – засмеялась Скада. – И теперь, милая моя Анна, темная, – она указала на себя, – и светлая, – она указала на Дженну, – дела твои куда как плохи.
– Не мои, а наши.
– Ах, теперь уже наши? Наконец-то ты позволила мне разделить с тобой вину.
– Как можешь ты смеяться в такое время?
– Дженна, для смеха всегда есть время. И что-то в тебе смеется, раз я это делаю. Я ведь не чужая. Я – это ты.
– Но мне ничуть не хочется смеяться, – с несчастным видом сказала Дженна.
– Зато мне хочется. – Скада откинула голову и расхохоталась.
Дженна помимо воли присоединилась к ней.
– Ну как, полегчало теперь? – спросила Скада.
– Не совсем.
– Так-таки и ни чуточки?
– Скада, ты просто невозможна.
Скада покачала головой в подражание Дженне.
– Это потому, что я голодная. Пойдем-ка подкрепимся чем-нибудь.
И они рука об руку отправились на кухню.
На полдороги их остановил Джарет. Он делал руками отчаянные знаки, пытаясь что-то передать. Его пальцы плели в воздухе самые замысловатые узоры, но Дженна поняла только, что он о чем-то предостерегает.
– Кошка… – разгадала она.
– И бык… – добавила Скада.
Джарет смотрел на них с мольбой, и горло его напрягалось от усилия что-то сказать.
– Мы будем осторожны, – сказала Дженна. – Не беспокойся. Спасибо, что предупредил нас. – Но, отойдя, она шепнула Скаде: – Жаль, что я не срезала с него это ожерелье и не дала ему высказаться.
– Несмотря на все последствия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Дженну влекло к троим за спиной у Медведя, прочь от слитного жара толпы. Ее прозрачные пальцы поочередно коснулись головы каждого из троих. Пит горел ровным белым огнем, не меняясь. Король был вместилищем синевато-белого обжигающего льда. А Карум…
Дженна не сразу решилась коснуться его. Она живо помнила тот раз в Ниллском хейме, когда обнаружила у него внутри неистовый, чуждый ей жар. Тогда она отпрянула, убоявшись его неведомых страстей.
Но теперь она стала крепче. Дженна коснулась Карума и позволила себе погрузиться в него.
Он показался ей более глубоким, чем прежде, и у него стало больше потаенных мест. Были среди них и тревожные, и боязливые, и полные чего-то странного и манящего, незнакомого ей. Чуждый жар остался там, где был, но теперь он почему-то не путал Дженну. Она опускалась все ниже, не находя дна, – и могла бы так опускаться вечно…
Но вечности у нее в запасе не было. Руки ее ныли, и она вдруг вспомнила о том, что держит меч. Она рывком вернулась в свое тело и увидела перед собой ухмылку Медведя.
– Убей… убей… убей… – повторяли воины. Руки у Дженны задрожали, и она медленно опустила меч. Она приставила его к груди Медведя над сердцем и нахмурилась.
Воины умолкли. Медведь широко раскрыл глаза, готовясь встретить смерть. Казалось, что все затаили дыхание.
– Я… Я не могу убить его вот так. – Дженна отступила на шаг и опустила меч к земле.
Медведь залился громким хохотом.
– Ну и дура же ты, сучонка. Что, по-твоему, сделают теперь с тобой твои псы?
– Пусть делают что хотят. Но если я стану такой же, как ты, значит, конец и правда близок – только никакого начала после не будет. – Дженна бросила меч и пошла прочь.
Карум последовал за ней. Люди расступались, пропуская их, а Джарет, единственный из всех, улыбался.
Они молча вышли за разрушенную стену и перешли через дорогу в лес. Дженна, закусив губы, прислонилась к толстому дубу и отпрянула, когда Карум протянул к ней руку.
– Нет.
– Я тебя понимаю.
– Что ты можешь понять, если я сама себя не понимаю.
– Дженна, тебе давно уже не тринадцать. Разве можно убивать безоружного человека?
– Он не человек. Он чудовище.
– Да, он душегуб, он убийца женщин и детей, которого ничто уже не исправит, – и все-таки он человек.
– А я – всего лишь слабая женщина?
– Нет. Ты Анна. Ты лучше его, лучше Горума, лучше всех нас.
– Неправда. Я Дженна, Джо-ан-энна. Женщина из хейма, женщина из Долин. Не приписывай мне чужого. Моя Мать Альта как-то сказала, что я дерево, затеняющее маленькие цветы, – но я не такая.
Карум улыбнулся, и она увидела перед собой памятное ей мальчишеское лицо.
– Для меня ты не дерево, не цветок и не богиня. Ты Дженна. Я целовал тебя – мне ли не знать, кто ты. Но для всех остальных ты Анна. И когда ты облачаешься в Ее мантию, ты уже не просто Дженна.
– Дженна не способна убить связанного, чего бы там ни ожидали от Анны.
– Джен, Анна – это лучшее, что есть в тебе. Она бы тоже не смогла.
Дженна, подавшись вперед, быстро чмокнула его в губы.
– Спасибо тебе, Карум. Твой брат неправ: это тебе следовало бы быть королем. – И она, прежде чем он успел ответить, пошла обратно через дорогу. Ему пришлось бегом догонять ее.
Большой круг разбился на множество малых, и в каждом шел яростный спор. Пленника не было видно. Катрона стояла среди самых громогласных спорщиков, вовсю размахивая руками.
Дженна окликнула ее, и мужчины, расступясь, оставили их лицом к лицу.
– Один удар, Дженна, – сказала Катрона. – Один удар, и они были бы наши. Не я ли учила тебя, как это делать? – Катрона потрясла правой рукой. – Выходит, вся моя наука пошла насмарку.
– Ты также учила меня тому, что написано в Книге Света: «Убить – не значит исцелить». И это, уж конечно, относится к убийству безоружного.
– Нечего тыкать меня носом в Книгу – ты не жрица. В Книге также сказано: «Один удар может спасти пораженный член». В священной книге всякий находит то, что ему угодно. – Катрону трясло от гнева. – Подумай, Дженна. Подумай. Нам нужны эти люди. Нам нужен этот король. Я не стала бы гнать тебя за него замуж, но Пит был прав. Был способ вернее и лучше. Мужчины все равно убьют Медведя – вон как они злы на него. Если бы ты сделала это хладнокровно, о тебе слагали бы легенды.
– Не надо мне никаких легенд. Я живая. У меня есть сердце. Я не могу убивать без зазрения совести.
– Воин вспоминает о совести, когда война окончена, – сказала Катрона.
Дженна закрыла лицо руками и разрыдалась, а Катрона отвернулась от нее.
Бледный месяц, взойдя над разрушенным хеймом, уселся на печную трубу. Дженна стояла одна, а споры в лагере все не утихали.
– Ты была права, – сказал чей-то голос сзади. Дженна обернулась и увидела Скаду.
– Но и неправа тоже.
– Как можно быть и правой, и неправой?
– Ты правильно сделала, что не убила его, но надо было найти такие слова, которые убедили бы всех и без этого.
– Какие еще слова?
– Ты могла бы сказать: «Медведь склонился передо мной, и ему нет нужды умирать от моей руки».
– Ага. И прибавить заодно, что луна черная. Что поделаешь – оплошала.
– Верно, оплошала, – засмеялась Скада. – И теперь, милая моя Анна, темная, – она указала на себя, – и светлая, – она указала на Дженну, – дела твои куда как плохи.
– Не мои, а наши.
– Ах, теперь уже наши? Наконец-то ты позволила мне разделить с тобой вину.
– Как можешь ты смеяться в такое время?
– Дженна, для смеха всегда есть время. И что-то в тебе смеется, раз я это делаю. Я ведь не чужая. Я – это ты.
– Но мне ничуть не хочется смеяться, – с несчастным видом сказала Дженна.
– Зато мне хочется. – Скада откинула голову и расхохоталась.
Дженна помимо воли присоединилась к ней.
– Ну как, полегчало теперь? – спросила Скада.
– Не совсем.
– Так-таки и ни чуточки?
– Скада, ты просто невозможна.
Скада покачала головой в подражание Дженне.
– Это потому, что я голодная. Пойдем-ка подкрепимся чем-нибудь.
И они рука об руку отправились на кухню.
На полдороги их остановил Джарет. Он делал руками отчаянные знаки, пытаясь что-то передать. Его пальцы плели в воздухе самые замысловатые узоры, но Дженна поняла только, что он о чем-то предостерегает.
– Кошка… – разгадала она.
– И бык… – добавила Скада.
Джарет смотрел на них с мольбой, и горло его напрягалось от усилия что-то сказать.
– Мы будем осторожны, – сказала Дженна. – Не беспокойся. Спасибо, что предупредил нас. – Но, отойдя, она шепнула Скаде: – Жаль, что я не срезала с него это ожерелье и не дала ему высказаться.
– Несмотря на все последствия?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108