– Зато она резвая, – сказала Катрона. – Посмотри на ее ноги. Как говорят в Долинах, «дареный конь быстрее скачет».
– Ну так пришпорим их, – сказала Дженна. – У нас нет времени на болтовню.
Катрона кивнула, и они перевели лошадей на рысь.
Когда они пересекли город Селден с его опрятными домиками вдоль мощеных улиц и въехали на новый мост, взошла ущербная луна, и Скада с Катри заняли места позади своих светлых сестер.
Дженна поняла, что Скада здесь, по знакомому дыханию за спиной. Конь понял это еще раньше и приспособил свой шаг к удвоившейся тяжести, однако не дрогнул. – Хорошая лошадка, – шепнула Скада на ухо Дженне.
– Что ты понимаешь в лошадях, будь они хорошие или плохие?
– Может, и ничего, зато я не питаю к ним неприязни без всякой причины.
– Без всякой причины? Спроси об этом мою задницу и ляжки. – Дженна умолкла и сосредоточила все внимание на длинном мосту, по которому они ехали.
На той стороне Катрона сделала знак остановиться. Они спешились и пустили лошадей щипать придорожную траву.
– Почему мы остановились? – спросила Петра. При луне ее лицо казалось вырубленным из дерева. Из кос, уложенных короной, выпали шпильки, и волосы упали вдоль спины. Под глазами легли темные круги – Дженна не знала, от усталости или от горя. Она обняла девочку за плечи, и Скада тоже – с другой стороны.
– Лошади, как и люди, нуждаются в отдыхе, – напомнила Дженна. – Негоже было бы уморить их в первый же день.
– Как и себя, – сказала, потягиваясь, Катрона. – Я уж давным-давно не ездила верхом. Это не те мускулы, которые я упражняю постоянно. – Она наклонилась, упершись ладонями в землю, и Катри сделала то же самое.
– Но моя лошадь не устала, – заметила Петра.
– Она несет одну тебя, а нашим в лунные ночи придется нести двоих, – сказала Скада. – Жаль, что лошадей никто не учил вызывать свои тени.
– А там, откуда ты пришла, есть лошади? – спросила Петра.
– У нас есть то же, что и у вас, – сказала Катри. – Но мы оставляем все это там, когда приходим сюда.
Катрона погладила свою лошадь по носу, и та в ответ ткнулась в нее мордой.
– Проедем еще несколько часов и ляжем спать. – Зажав морду лошади в ладонях, Катрона легонько подула ей в ноздри. – Сейчас мы остановились только ради передышки.
– И ради наших задниц, – хором сказали Дженна и Скада.
Петра засмеялась, и Катрона и Катри посмотрели на небо.
– Глядите, – сказала Катри. – Луна сидит прямо на лбу у Старца.
Они поглядели. Луна точно короной венчала зубчатые скалы, и облако как раз набегало на ее щербатый лик.
– Думаю, скоро она скроется, – сказала Катрона.
– Оно и к лучшему, – добавила Катри.
– Но ведь вы со Скадой… – начала Дженна.
– Да, они уйдут, – договорила Катрона. – Но мы ведь просто едем, а не сражаемся, и лошадям будет легче.
– Как и нам, – сказала Скада.
– Задницы целее будут, – засмеялась Дженна.
– Целее, – согласилась Скада, но тут облако закрыло луну, и она пропала.
– По коням, – скомандовала Катрона, садясь в седло.
Дженне с Петрой это далось не столь легко. Дженна держала гнедую под уздцы, пока Петра садилась, а потом передала Петре поводья своего коня, сказав:
– Подержи-ка.
– Это ты к служанке обращаешься? – осведомилась Петра
– Пожалуйста!
– Долг зовет, – пошутила Петра. – Вперед, Дженна!
– Ну, хватит. – Дженна наконец села в седло и взяла поводья. Катрона уже скрылась за поворотом, Петра ее догоняла. Дженна ударила каблуками по белым бокам Долга, и он поскакал вперед. Стиснув зубы, Дженна поддала еще – конь сорвался в галоп и поднял такую пыль, что даже Высокий Старец скрылся из виду.
ПЕСНЯ

Баллада о двенадцати сестрах
В деревне средь гор и спокойных озер,
Терновник и тис, розмарин и клен.
Росли-расцветали, двенадцать сестер.
Был этой ночью ребенок рожден.
Двенадцать сестер подрастали в горах.
Терновник и тис, розмарин и клен.
Влюбился в меньшую красивый моряк.
Был этой ночью ребенок рожден.
Назвал ее милой, с собою увез,
Терновник и тис, розмарин и клен,
И стало всем старшим завидно до слез.
Был этой ночью ребенок рожден.
И, зависти черной не в силах избыть.
Терновник и тис, розмарин и клен,
Сестрицы меньшую решили сгубить.
Был этой ночью ребенок рожден.
Пока ее милый скитался вдали.
Терновник и тис, розмарин и клен.
Сестрицы меньшую с собой увели.
Был этой ночью ребенок рожден.
Обманом отняли сыночка ее,
Терновник и тис, розмарин и клен,
А после в лощину столкнули живьем.
Был этой ночью ребенок рожден.
Меньшая ползла, пробивалась на свет,
Терновник и тис, розмарин и клен,
Ей крикнули сестры, что сына уж нет.
Был этой ночью ребенок рожден.
Меньшая поверила им – не снесла.
Терновник и тис, розмарин и клен,
И пала на камни, и вмиг умерла.
Был этой ночью ребенок рожден.
Когда же моряк воротился в свой дом.
Терновник и тис, розмарин и клен.
Жены и сыночка уж не было в нем.
Был этой ночью ребенок рожден.
И сердце печалью зажало в тиски.
Терновник и тис, розмарин и клен,
И сердце разбилось от горя-тоски.
Был этой ночью ребенок рожден.
Его схоронили в могиле одной,
Терновник и тис, розмарин и клен,
С убитой обманом любимой женой.
Был этой ночью ребенок рожден.
И ветками розы над ними сплелись,
Терновник и тис, розмарин и клен,
И рдеют кроваво, и тянутся ввысь.
Был этой ночью ребенок рожден.

ПОВЕСТЬ
– Я сожалею, – сказала Дженна. – Я скверно вела себя с тех пор, как мы покинули хейм. Как будто мой язык совсем не повинуется разуму. Не пойму, что это со мной.
Они остановились на ночлег в каких-то ста футах от дороги, на полянке чуть побольше комнаты. Лужок был будто ковер, и ветви дубов создавали над ним уютную кровлю. Но Катрона не позволила разжечь костер, чтобы не всполошить случайного прохожего.
Они молча поужинали черным хлебом с остатками сыра. Лошади, спутанные плющом, мирно паслись. Спешившись, Катрона первым делом показала девочкам, как сплетать зеленые лозы и связывать ими передние ноги лошадей – достаточно туго, чтобы те не убежали, и достаточно свободно, чтобы те не спотыкались.
Дженна, поразмыслив, решила, что тихое похрустывание, производимое лошадьми, скорее успокаивает, чем раздражает. Но ее собственное поведение в последние дни не было ни мирным, ни успокаивающим – Дженна чувствовала это, и ей хотелось повиниться.
– Не надо ни о чем сожалеть, – сказала Катрона. – За последние две недели ты мало спала и много пережила. Тебя оторвали от всего родного и вывернули наизнанку всю твою юную жизнь.
– Ты говоришь не обо мне, а о Петре. Между тем она остается ровной и приветливой.
– Как это говорят в Нижних Долинах? «Ворона не кошка, котят от нее не дождешься». Будь ты Петрой, ты бы тоже оставалась приветливой. Так уж она создана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108