– Домой!
Конь взбрыкнул задними ногами, едва не задев Карума, и поскакал через луг, оставляя за собой дорогу, видную даже самому неискушенному следопыту. Он остановился лишь через несколько сот ярдов и начал щипать траву.
– Что это ты шептал ему на ухо? – спросила Дженна.
– Просил прощения за то, что ударю его.
– Не думаю, что он простил тебя, – молвила Пинта, – вон как примерился копытами. Если б он попал, новые школяры от тебя бы уже не родились.
Дженна прыснула со смеху, а Карум нахмурился.
– Я думал, вы, альтианки, ничего не смыслите в таких вещах.
– Мы знаем, что нас нашли не в цветах и не в капусте и птицы нас не принесли, – сказала Дженна. – Наши женщины тоже рожают, поэтому нам известно, откуда берутся дети – и как их делают. Мужчины для нас… – Дженна умолкла, видя, как покраснели у Карума уши, но Пинта не намерена была щадить его чувства.
– Мужчин мы используем, но не живем с ними. Иногда мы нанимаемся к ним в солдаты, но больше никак им не служим. – Это было сказано с убеждением, но походило на затверженный урок, и Карум заспорил:
– Так говорят твои уста, но… – Однако Дженна прервала его:
– А конь-то дальше не идет.
Карум прошел несколько шагов и крикнул:
– А ну, пошел домой, ты, отродье ослицы!
Конь вскинул голову и с пучком травы и лилий во рту поскакал на юг. Скоро он пропал из глаз.
– Молодец! – тут же съязвила Пинта. – Твой крик всполошил всех недругов за многие мили отсюда.
Карум, намеренно не отвечая ей, сказал Дженне:
– Другого способа не было.
– Что это с вами такое? – спросила Дженна Пинту. – То ты глотку дерешь, то он. Ты говоришь с жаром, а он отвечает с холодом. Дальше так нельзя.
– Ну так прогони его, – не так уж тихо отрезала Пинта.
Карум перевел дух и сказал так, чтобы слышала только Дженна:
– Не обращай внимания. Скоро мы доберемся до хейма, и я уйду. За коня тоже не беспокойся. – Карум слегка повысил голос, чтобы и Пинта слышала: – Кони Каласа хорошо вышколены, и он найдет дорогу домой.
– А где его дом? – Любопытство пересилило в Пинте гнев и обиду.
– На севере, – сказала Дженна. – В северных Землях. Волосы Альты! Да ведь он пойдет за нами!
– Нет, Дженна. – Карум положил руку ей на плечо. – Лорд Калас больше там не живет – он перебрался во дворец короля, что в Южных Низинах. Винные погреба, столь дорогие моему… королю, он превратил в темницы. Весь год он сидит на троне, как жаба, и ждет коронации, которой, если будет на то воля богов, никогда не дождется.
– Я думала, ты не веришь ни в каких богов, – сказала Пинта.
– Поверю, если их служители его не коронуют. Хотя это не столь уж важно. Когда человек сидит на троне достаточно долго, его начинают величать государем, даже если он носит не корону, а шлем. При жестком и неправедном правителе народ недолго помнит прошлое. Боюсь, что Калас все-таки станет королем.
Девочки молча смотрели на него – пока он говорил, им показалось, что мантия величия легла на его плечи, но скорбное это было величие. Ветер взъерошил волосы Карума, и юноша как будто стал выше ростом и в то же время согнулся под тяжким бременем.
– О Карум, – сказала Дженна, откликаясь печалью на его печаль.
Kapум внезапно пришел в себя и пожал плечами.
– Это ничего. Мы, ученые, любим изобретать звучные метафоры и порой говорим лишь ради того, чтобы послушать собственные слова.
Пинта после долгого молчания взглянула на небо.
– Ну, где твоя короткая дорога? Показывай.
Земля на краю луга была топкой, и ноги проваливались в нее. Дженна снова свернула в лес, чтобы не оставлять следов, и они пошли вдоль северной опушки, где большие березы и дубы уступили место более молодой поросли. Оленьи тропы сменились настоящей дорогой – широкая и торная, обсаженная кустарником и цветами, она говорила о близком присутствии человека: малина перемежалась с желтыми копьями льнянки, и задумчивые, синие с пурпуром анютины глазки кивали на ветру.
Путники нашли родник и напились из него, а девочки выполоскали и наполнили свои кожаные фляги.
– По дороге идти нельзя, но надо держаться около нее, чтобы не сбиться, – сказала Дженна.
– Пусть по лесу идет Карум. Нас-то никто не ищет, – возразила Пинта.
– Нет. Он обратился к нам за помощью и теперь находится под нашей защитой. Вспомни один из семи обетов, которые мы принесем меньше чем через год.
– А не можем мы защищать его, идя по дороге? – проворчала Пинта. Дженна мотнула головой. – Ну ладно. В лес так в лес. – И она свернула с дороги, не сломав ни единой ветки.
Карум последовал за ней, и Дженна, посмотрев в обе стороны, догнала их.
Они старались идти как можно тише, обмениваясь только знаками, принятыми у часовых хейма, поэтому Карум участвовать в беседе не мог. Дорога шла ярдах в пятидесяти правее их, и он не возражал. Он шел, не обращая внимания почти ни на что, погруженный в собственные мысли.
Гуськом, с Пинтой впереди и Дженной позади, они шли так быстро, как только позволяла густая растительность. Дважды Карум упустил ветку, хлестнувшую Дженну по лицу, но, когда он оборачивался, чтобы извиниться, она только хмурилась и махала рукой. Пинта ступила в ямку и подвернула ногу, но несильно. Эти мелкие случайности послужили им уроком, и они стали смотреть не только перед собой, но и под ноги, лишь изредка поглядывая вправо, на дорогу.
Колючки ежевики скользили по кожаной одежде Дженны и Пинты, но вовсю цеплялись за шерсть, в которую был одет Карум – не раз им приходилось останавливаться и выпутывать его. Но и это они делали молча – слишком близко пролегала дорога.
Молчание и спасло их – да еще то, что в тот миг они сбились в кучку, в очередной раз освобождая Карума из зарослей малины. Грохот скачущих копыт сотряс округу, и они безотчетно припали к земле, пока всадники не промчались на север, подняв облако пыли.
Как только они пронеслись, Пинта шепнула:
– Ты видела, сколько их?
– Не меньше дюжины, – прошептала в ответ Дженна, – а то и две.
– Их двадцать один человек, – сказал Карум.
– Почем ты знаешь? – спросили разом Дженна и Пинта.
– Я считал. И потом, в кавалерийской роте всегда двадцать один человек – двадцать солдат и капитан.
– А ты, часом, не заметил, кто у них капитан? – ехидно осведомилась Пинта.
– Заметил. Это Бык.
– Я не верю, – сказала Пинта громко, но Дженна дернула ее за руку, и она перешла на шепот: – Они проскакали слишком быстро, а мы лежали, скорчившись на земле.
– Это вы лежали, – заметил Карум. – Меня держали колючки.
– Это правда, – признала Дженна.
– И потом, одни только Братья ездят на больших черных в яблоках конях. А Бык такой великан, что возвышается над своими солдатами. Да и шлем его выдает.
– Шлем, – шепотом повторила Дженна, вспоминая другой шлем и стук, с которым он упал в могилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Конь взбрыкнул задними ногами, едва не задев Карума, и поскакал через луг, оставляя за собой дорогу, видную даже самому неискушенному следопыту. Он остановился лишь через несколько сот ярдов и начал щипать траву.
– Что это ты шептал ему на ухо? – спросила Дженна.
– Просил прощения за то, что ударю его.
– Не думаю, что он простил тебя, – молвила Пинта, – вон как примерился копытами. Если б он попал, новые школяры от тебя бы уже не родились.
Дженна прыснула со смеху, а Карум нахмурился.
– Я думал, вы, альтианки, ничего не смыслите в таких вещах.
– Мы знаем, что нас нашли не в цветах и не в капусте и птицы нас не принесли, – сказала Дженна. – Наши женщины тоже рожают, поэтому нам известно, откуда берутся дети – и как их делают. Мужчины для нас… – Дженна умолкла, видя, как покраснели у Карума уши, но Пинта не намерена была щадить его чувства.
– Мужчин мы используем, но не живем с ними. Иногда мы нанимаемся к ним в солдаты, но больше никак им не служим. – Это было сказано с убеждением, но походило на затверженный урок, и Карум заспорил:
– Так говорят твои уста, но… – Однако Дженна прервала его:
– А конь-то дальше не идет.
Карум прошел несколько шагов и крикнул:
– А ну, пошел домой, ты, отродье ослицы!
Конь вскинул голову и с пучком травы и лилий во рту поскакал на юг. Скоро он пропал из глаз.
– Молодец! – тут же съязвила Пинта. – Твой крик всполошил всех недругов за многие мили отсюда.
Карум, намеренно не отвечая ей, сказал Дженне:
– Другого способа не было.
– Что это с вами такое? – спросила Дженна Пинту. – То ты глотку дерешь, то он. Ты говоришь с жаром, а он отвечает с холодом. Дальше так нельзя.
– Ну так прогони его, – не так уж тихо отрезала Пинта.
Карум перевел дух и сказал так, чтобы слышала только Дженна:
– Не обращай внимания. Скоро мы доберемся до хейма, и я уйду. За коня тоже не беспокойся. – Карум слегка повысил голос, чтобы и Пинта слышала: – Кони Каласа хорошо вышколены, и он найдет дорогу домой.
– А где его дом? – Любопытство пересилило в Пинте гнев и обиду.
– На севере, – сказала Дженна. – В северных Землях. Волосы Альты! Да ведь он пойдет за нами!
– Нет, Дженна. – Карум положил руку ей на плечо. – Лорд Калас больше там не живет – он перебрался во дворец короля, что в Южных Низинах. Винные погреба, столь дорогие моему… королю, он превратил в темницы. Весь год он сидит на троне, как жаба, и ждет коронации, которой, если будет на то воля богов, никогда не дождется.
– Я думала, ты не веришь ни в каких богов, – сказала Пинта.
– Поверю, если их служители его не коронуют. Хотя это не столь уж важно. Когда человек сидит на троне достаточно долго, его начинают величать государем, даже если он носит не корону, а шлем. При жестком и неправедном правителе народ недолго помнит прошлое. Боюсь, что Калас все-таки станет королем.
Девочки молча смотрели на него – пока он говорил, им показалось, что мантия величия легла на его плечи, но скорбное это было величие. Ветер взъерошил волосы Карума, и юноша как будто стал выше ростом и в то же время согнулся под тяжким бременем.
– О Карум, – сказала Дженна, откликаясь печалью на его печаль.
Kapум внезапно пришел в себя и пожал плечами.
– Это ничего. Мы, ученые, любим изобретать звучные метафоры и порой говорим лишь ради того, чтобы послушать собственные слова.
Пинта после долгого молчания взглянула на небо.
– Ну, где твоя короткая дорога? Показывай.
Земля на краю луга была топкой, и ноги проваливались в нее. Дженна снова свернула в лес, чтобы не оставлять следов, и они пошли вдоль северной опушки, где большие березы и дубы уступили место более молодой поросли. Оленьи тропы сменились настоящей дорогой – широкая и торная, обсаженная кустарником и цветами, она говорила о близком присутствии человека: малина перемежалась с желтыми копьями льнянки, и задумчивые, синие с пурпуром анютины глазки кивали на ветру.
Путники нашли родник и напились из него, а девочки выполоскали и наполнили свои кожаные фляги.
– По дороге идти нельзя, но надо держаться около нее, чтобы не сбиться, – сказала Дженна.
– Пусть по лесу идет Карум. Нас-то никто не ищет, – возразила Пинта.
– Нет. Он обратился к нам за помощью и теперь находится под нашей защитой. Вспомни один из семи обетов, которые мы принесем меньше чем через год.
– А не можем мы защищать его, идя по дороге? – проворчала Пинта. Дженна мотнула головой. – Ну ладно. В лес так в лес. – И она свернула с дороги, не сломав ни единой ветки.
Карум последовал за ней, и Дженна, посмотрев в обе стороны, догнала их.
Они старались идти как можно тише, обмениваясь только знаками, принятыми у часовых хейма, поэтому Карум участвовать в беседе не мог. Дорога шла ярдах в пятидесяти правее их, и он не возражал. Он шел, не обращая внимания почти ни на что, погруженный в собственные мысли.
Гуськом, с Пинтой впереди и Дженной позади, они шли так быстро, как только позволяла густая растительность. Дважды Карум упустил ветку, хлестнувшую Дженну по лицу, но, когда он оборачивался, чтобы извиниться, она только хмурилась и махала рукой. Пинта ступила в ямку и подвернула ногу, но несильно. Эти мелкие случайности послужили им уроком, и они стали смотреть не только перед собой, но и под ноги, лишь изредка поглядывая вправо, на дорогу.
Колючки ежевики скользили по кожаной одежде Дженны и Пинты, но вовсю цеплялись за шерсть, в которую был одет Карум – не раз им приходилось останавливаться и выпутывать его. Но и это они делали молча – слишком близко пролегала дорога.
Молчание и спасло их – да еще то, что в тот миг они сбились в кучку, в очередной раз освобождая Карума из зарослей малины. Грохот скачущих копыт сотряс округу, и они безотчетно припали к земле, пока всадники не промчались на север, подняв облако пыли.
Как только они пронеслись, Пинта шепнула:
– Ты видела, сколько их?
– Не меньше дюжины, – прошептала в ответ Дженна, – а то и две.
– Их двадцать один человек, – сказал Карум.
– Почем ты знаешь? – спросили разом Дженна и Пинта.
– Я считал. И потом, в кавалерийской роте всегда двадцать один человек – двадцать солдат и капитан.
– А ты, часом, не заметил, кто у них капитан? – ехидно осведомилась Пинта.
– Заметил. Это Бык.
– Я не верю, – сказала Пинта громко, но Дженна дернула ее за руку, и она перешла на шепот: – Они проскакали слишком быстро, а мы лежали, скорчившись на земле.
– Это вы лежали, – заметил Карум. – Меня держали колючки.
– Это правда, – признала Дженна.
– И потом, одни только Братья ездят на больших черных в яблоках конях. А Бык такой великан, что возвышается над своими солдатами. Да и шлем его выдает.
– Шлем, – шепотом повторила Дженна, вспоминая другой шлем и стук, с которым он упал в могилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108