Факел упал, зашипел и едва не погас. Без света Скада пропала, и меч Кота, выпав из ее руки, звякнул об пол. Кот тут же подхватил его.
– Я жую пиджи, – сказал он в темноте, – как и господин мой Калас. От этого портятся зубы, зато глаза прекрасно видят во тьме. – Его меч лязгнул о меч Дженны.
– В темноте или при свете, – крикнула она, – я все равно сражусь с тобой. Отойди, Карум, и вы все тоже. Не двигайтесь с места!
Маленький Кот был далеко не так силен, как Медведь, и не смог бы победить Дженну в честном поединке. Но он хорошо владел мечом, был проворен и хитер. Он дважды задел Дженну – один раз в щеку, другой в левую руку. Однако он слишком понадеялся на свое ночное зрение. Он не знал, что Дженну, как и всех воительниц хейма, учили играть в прутья и фехтовать и в светлой, и в темной комнате. Если она и уступала ему в остроте глаз, то на слух полагалась не меньше, чем на зрение. Она предугадывала выпад по колебанию воздуха, читала дыхание противника. И даже сквозь запах пиджи улавливала, что от Кота пахнет страхом – он успел понять, что преимущество не совсем на его стороне.
Дженна замедлила собственное дыхание, чтобы собраться с силами. Изогнув запястье, она выбила клинок из руки Кота и крикнула:
– Свет!
Карум поднял факел над головой, и тот снова вспыхнул дымным пламенем.
Кот стоял, подняв руки. «Сдаюсь» – словно говорила его насмешливая поза. Но эта насмешка никого не обманула – Дженна приставила ему меч к животу, а Скада держала свой у его спины.
– Если шевельнешься, – сказала Дженна, – я насажу тебя на вертел, как барашка, и буду вращать вертел очень, очень медленно.
Кот с нарочитой покорностью пожал плечами.
– Ты угадал – мы с Дженной сестры, – подхватила Скада. – И мы совсем непохожи. На моем клинке пока нет твоей крови, она же поклялась убить тебя.
– Держи факел высоко, мой король, – сказала Дженна Каруму. – И займи место во главе, а мы со Скадой будем замыкать.
Заперев Кота и двух его людей в темнице, они двинулись вверх по лестнице. Карум в одной руке держал факел, в другой меч стражника. За ним шли остальные. Дженна была последней. Царапины на ее лице и руке уже подсохли, хотя еще горели. Скада, пользуясь светом, не отставала от нее.
Проходя мимо дверей в темницы, они отпирали каждую ключами, которые сняли с пояса у Кота. Карум привечал каждого узника – и тех, кого взяли вместе с ним, и тех, кто давно уже томился в Преисподней Каласа.
Темниц было восемь, и у них набралось около сотни человек, почти все из которых еще могли биться, хотя оружия у них было всего-то три меча и девять факелов. Столов и стульев, которые могли бы пойти на дубинки, здесь не водилось.
– Господин мой Карум, – раздался чей-то тонкий голос.
Дженна напряглась, чтобы разглядеть говорившего в мерцающем свете. Карум первый увидел его и, передав кому-то свой факел, протянул ему руку. Человек был не толще своего голоса и мосласт: руки казались слишком большими для запястий, нос выделялся на тощем лице.
– В чем дело? – спросил Карум.
– Я хорошо знаю этот замок. Всю жизнь в нем прослужил – сперва поваренком, а после поваром.
– «Суди о поваре по его животу», – засмеялся кто-то, – а у этого одни кости.
– Я уж больше месяца сижу в темнице – вот и отощал.
– А не меньше ли? – воскликнул кто-то еще.
– Это шпион, – добавил другой.
– Пусть говорит, – поднял руку Карум.
– Если я не могу сказать в точности, сколько здесь сижу, так это потому, что день тут похож на ночь и наоборот.
– Это верно, – сказал узник со светлой бородой.
– Ближе к делу, – поторопил Карум.
– Я знаю в этом замке каждый переход и каждую лестницу.
Дженна, выйдя вперед, взяла повара за руку, и его пробрала дрожь. Скада взяла его за другую руку, и он задрожал еще пуще.
– Тогда скажи, куда ведет эта лестница.
– Наверх из Преисподней, госпожа.
– Говорю вам – это шпион.
– Пусть скажет еще что-нибудь.
– А куда открывается дверь? – Дженне было ясно, что повар из тех людей, из которых все нужно тянуть клещами.
– Она выходит к портьере.
– А это еще что за штука?
– Занавес, – пояснил Карум. – Портьера – это занавес.
– Шпион это. Коли его!
Дженна стиснула руку повара.
– Эти люди теряют терпение, и мы с Длинным Луком недолго сможем сдерживать их, если ты не будешь говорить прямо.
– Так ведь я же и говорю. Дверь выходит в Большой Зал, и она завешена портьерой.
Люди перестали роптать.
– Вот так-то лучше, – ослабила хватку Дженна.
– Гораздо лучше, – сказала Скада с другой стороны. Но повар, раз начав, уже не мог остановиться.
– Это тяжелый занавес. Один из красивейших в замке. На нем изображен Крес, пирующий со своими героями, и они…
– Бросают через плечо кости псам войны, – шепнула Дженне Скада.
Повар, не слышавший ее, продолжал своим тонким голосом:
– …плотно завешивают дверь. Но король Калас часто…
Все снова сердито загудели, будто пчелы, но Карум унял их, махнув рукой.
– …то есть лорд Калас. За обедом он часто велит убрать занавес, чтобы слышать крики, доносящиеся из Преисподней. Он говорит, что это хорошая приправа к еде.
Карум плотно сжал губы, но промолчал.
– Лорд Калас последнее время нечасто бывал в замке, но несколько дней назад спешно прибыл сюда, получив известие от одного из своих воевод.
– От Медведя! – сказал кто-то, взглянув на Дженну.
– Да он-то откуда может это знать? – спросил другой.
– От стражников, – быстро ответил повар. – Они пересказывали мне разные сплетни, чтобы помучить меня.
– Не нравится мне это, мой господин. Слишком уж все просто, – сказал кто-то, и другие поддержали его.
– Однако это правдоподобно, – заметила Дженна.
– Ну а кто охраняет этот твой занавес? – хриплым шепотом спросил Карум. – Сколько их и какое у них оружие?
– Эта дверь открыта, мой господин. Калас с похвальбой говорит, что из Преисподней никто не уходит живым. Иногда он показывает эту дверь дамам, чтобы попугать их немного.
– Каким дамам? – едва дыша, спросила Дженна.
– Пленницам, с которыми он спит. Некоторые из них совсем молоденькие – почти девочки.
Дженна содрогнулась, подумав об Альне и Селинде, о Май, невесте Джарета, о детях Ниллского хейма.
– Ты хочешь сказать, что дверь никем не охраняется?
– Но она выходит в Большой Зал, где всегда полно вооруженных людей, особенно когда Калас дома.
Люди, тесно сгрудившись, стали переговариваться:
– Ничего не выйдет.
– Гиблое наше дело.
– Лучше уж помереть сразу, чем гнить заживо тут.
– Погодите, – сказала Скада, вполне осязаемая при свете факелов. – Есть кое-что, чего вы не знаете.
Дженна кивнула.
– Сотня вооруженных женщин должна уже взобраться на стены замка.
– А у ворот стоят пятьдесят вооруженных мужчин.
– Между воротами и замком три подъемные решетки, – невесело засмеялся повар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Я жую пиджи, – сказал он в темноте, – как и господин мой Калас. От этого портятся зубы, зато глаза прекрасно видят во тьме. – Его меч лязгнул о меч Дженны.
– В темноте или при свете, – крикнула она, – я все равно сражусь с тобой. Отойди, Карум, и вы все тоже. Не двигайтесь с места!
Маленький Кот был далеко не так силен, как Медведь, и не смог бы победить Дженну в честном поединке. Но он хорошо владел мечом, был проворен и хитер. Он дважды задел Дженну – один раз в щеку, другой в левую руку. Однако он слишком понадеялся на свое ночное зрение. Он не знал, что Дженну, как и всех воительниц хейма, учили играть в прутья и фехтовать и в светлой, и в темной комнате. Если она и уступала ему в остроте глаз, то на слух полагалась не меньше, чем на зрение. Она предугадывала выпад по колебанию воздуха, читала дыхание противника. И даже сквозь запах пиджи улавливала, что от Кота пахнет страхом – он успел понять, что преимущество не совсем на его стороне.
Дженна замедлила собственное дыхание, чтобы собраться с силами. Изогнув запястье, она выбила клинок из руки Кота и крикнула:
– Свет!
Карум поднял факел над головой, и тот снова вспыхнул дымным пламенем.
Кот стоял, подняв руки. «Сдаюсь» – словно говорила его насмешливая поза. Но эта насмешка никого не обманула – Дженна приставила ему меч к животу, а Скада держала свой у его спины.
– Если шевельнешься, – сказала Дженна, – я насажу тебя на вертел, как барашка, и буду вращать вертел очень, очень медленно.
Кот с нарочитой покорностью пожал плечами.
– Ты угадал – мы с Дженной сестры, – подхватила Скада. – И мы совсем непохожи. На моем клинке пока нет твоей крови, она же поклялась убить тебя.
– Держи факел высоко, мой король, – сказала Дженна Каруму. – И займи место во главе, а мы со Скадой будем замыкать.
Заперев Кота и двух его людей в темнице, они двинулись вверх по лестнице. Карум в одной руке держал факел, в другой меч стражника. За ним шли остальные. Дженна была последней. Царапины на ее лице и руке уже подсохли, хотя еще горели. Скада, пользуясь светом, не отставала от нее.
Проходя мимо дверей в темницы, они отпирали каждую ключами, которые сняли с пояса у Кота. Карум привечал каждого узника – и тех, кого взяли вместе с ним, и тех, кто давно уже томился в Преисподней Каласа.
Темниц было восемь, и у них набралось около сотни человек, почти все из которых еще могли биться, хотя оружия у них было всего-то три меча и девять факелов. Столов и стульев, которые могли бы пойти на дубинки, здесь не водилось.
– Господин мой Карум, – раздался чей-то тонкий голос.
Дженна напряглась, чтобы разглядеть говорившего в мерцающем свете. Карум первый увидел его и, передав кому-то свой факел, протянул ему руку. Человек был не толще своего голоса и мосласт: руки казались слишком большими для запястий, нос выделялся на тощем лице.
– В чем дело? – спросил Карум.
– Я хорошо знаю этот замок. Всю жизнь в нем прослужил – сперва поваренком, а после поваром.
– «Суди о поваре по его животу», – засмеялся кто-то, – а у этого одни кости.
– Я уж больше месяца сижу в темнице – вот и отощал.
– А не меньше ли? – воскликнул кто-то еще.
– Это шпион, – добавил другой.
– Пусть говорит, – поднял руку Карум.
– Если я не могу сказать в точности, сколько здесь сижу, так это потому, что день тут похож на ночь и наоборот.
– Это верно, – сказал узник со светлой бородой.
– Ближе к делу, – поторопил Карум.
– Я знаю в этом замке каждый переход и каждую лестницу.
Дженна, выйдя вперед, взяла повара за руку, и его пробрала дрожь. Скада взяла его за другую руку, и он задрожал еще пуще.
– Тогда скажи, куда ведет эта лестница.
– Наверх из Преисподней, госпожа.
– Говорю вам – это шпион.
– Пусть скажет еще что-нибудь.
– А куда открывается дверь? – Дженне было ясно, что повар из тех людей, из которых все нужно тянуть клещами.
– Она выходит к портьере.
– А это еще что за штука?
– Занавес, – пояснил Карум. – Портьера – это занавес.
– Шпион это. Коли его!
Дженна стиснула руку повара.
– Эти люди теряют терпение, и мы с Длинным Луком недолго сможем сдерживать их, если ты не будешь говорить прямо.
– Так ведь я же и говорю. Дверь выходит в Большой Зал, и она завешена портьерой.
Люди перестали роптать.
– Вот так-то лучше, – ослабила хватку Дженна.
– Гораздо лучше, – сказала Скада с другой стороны. Но повар, раз начав, уже не мог остановиться.
– Это тяжелый занавес. Один из красивейших в замке. На нем изображен Крес, пирующий со своими героями, и они…
– Бросают через плечо кости псам войны, – шепнула Дженне Скада.
Повар, не слышавший ее, продолжал своим тонким голосом:
– …плотно завешивают дверь. Но король Калас часто…
Все снова сердито загудели, будто пчелы, но Карум унял их, махнув рукой.
– …то есть лорд Калас. За обедом он часто велит убрать занавес, чтобы слышать крики, доносящиеся из Преисподней. Он говорит, что это хорошая приправа к еде.
Карум плотно сжал губы, но промолчал.
– Лорд Калас последнее время нечасто бывал в замке, но несколько дней назад спешно прибыл сюда, получив известие от одного из своих воевод.
– От Медведя! – сказал кто-то, взглянув на Дженну.
– Да он-то откуда может это знать? – спросил другой.
– От стражников, – быстро ответил повар. – Они пересказывали мне разные сплетни, чтобы помучить меня.
– Не нравится мне это, мой господин. Слишком уж все просто, – сказал кто-то, и другие поддержали его.
– Однако это правдоподобно, – заметила Дженна.
– Ну а кто охраняет этот твой занавес? – хриплым шепотом спросил Карум. – Сколько их и какое у них оружие?
– Эта дверь открыта, мой господин. Калас с похвальбой говорит, что из Преисподней никто не уходит живым. Иногда он показывает эту дверь дамам, чтобы попугать их немного.
– Каким дамам? – едва дыша, спросила Дженна.
– Пленницам, с которыми он спит. Некоторые из них совсем молоденькие – почти девочки.
Дженна содрогнулась, подумав об Альне и Селинде, о Май, невесте Джарета, о детях Ниллского хейма.
– Ты хочешь сказать, что дверь никем не охраняется?
– Но она выходит в Большой Зал, где всегда полно вооруженных людей, особенно когда Калас дома.
Люди, тесно сгрудившись, стали переговариваться:
– Ничего не выйдет.
– Гиблое наше дело.
– Лучше уж помереть сразу, чем гнить заживо тут.
– Погодите, – сказала Скада, вполне осязаемая при свете факелов. – Есть кое-что, чего вы не знаете.
Дженна кивнула.
– Сотня вооруженных женщин должна уже взобраться на стены замка.
– А у ворот стоят пятьдесят вооруженных мужчин.
– Между воротами и замком три подъемные решетки, – невесело засмеялся повар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108