»
Она всю жизнь прожила за спиной отца, даже образование получив частным образом, а единственное в ее жизни приключение — поездка на запад прошлой весной, задуманная как каникулы, — имело катастрофические последствия, одним из которых был ребенок Лэйн. Она никогда не путешествовала без компаньонки или военного эскорта из числа подчиненных отца. Тонкости ухода за детьми были ей абсолютно неизвестны, а ведь в данном случае речь шла о новорожденном! Занимаясь благотворительностью, она, как правило, лишь относила еду и лекарства, оставляя их распределение и применение людям более опытным.
Сэйбл бросила быстрый взгляд на свои руки. Белые, изящные, ухоженные. Совершенно бесполезные.
— Я не сумею, Лэйн, — всхлипнула она, чувствуя, как слеза чертит дорожку вдоль щеки. — Я бы и рада помочь, но не сумею.
Взгляды сестер встретились. Сэйбл показалось, что ее кольнули чем-то острым. Как выразительны были глаза Лэйн!
— Ты в долгу у меня, не забывай этого, Сэйбл.
То, о чем она хотела напомнить (как будто это можно было забыть!), случилось прекрасным весенним вечером, когда сестры совершали прогулку верхом в окрестностях форта Макферсон и спешились, чтобы немного отдохнуть.
Индейцы сиу появились словно из-под земли. Не было никакой надежды добежать до привязанных поодаль лошадей. Кавалеристы, сопровождавшие сестер, падали, так и не успев сделать ни одного выстрела. Сэйбл не нашла ничего лучшего, как забиться в истерике от неожиданности и страха, зато Лэйн подтолкнула сестру к лошади ближайшего упавшего кавалериста, подхватила его ружье и начала отстреливаться, прикрывая ее бегство. Как только у нее кончились патроны, один из индейцев, особенно жутко размалеванный и наиболее жестокий на вид, оглушил ее ударом томагавка и перебросил через спину своей лошади. Трудно было сказать, был ли шанс на спасение у них обеих, но факт оставался фактом: она оказалась в плену, спасая Сэйбл.
«И сколько же страданий ей пришлось вынести в то время, пока я жила привычной жизнью, в полной безопасности».
Неизвестно, как долго Сэйбл занималась бы самобичеванием, но дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Ричард Кавано, казалось, заполнил собой весь дверной проем. Три верхние пуговицы на его форме были расстегнуты, стакан виски дрожал в руке. Он обвел комнату налитыми кровью глазами, нашел колыбель и впился взглядом в спящего ребенка. Сэйбл сделала невольный шаг в том же направлении. До сих пор ей не приходилось видеть отца в таком состоянии: непричесанным, небритым, пьяным. Это было не только неприятное, но и пугающее зрелище.
— Пришел посмотреть на внука, да, папа? — спросила Лэйн, и Сэйбл была поражена тем, с каким хладнокровием держалась сестра.
Значит, мальчик, подумал полковник, и на секунду гордость заставила его выпрямиться. Но тотчас ему бросились в глаза черные волосики ребенка. Гнев вернулся, еще более яростный, чем прежде. Лицо Ричарда Кавано презрительно скривилось.
— Это… это… — Слова застряли у него в горле, словно что-то кислое, едкое, и он выплюнул их с отвращением:
— Это не мой внук!
— Папа, — сказала Лэйн твердо, хотя глаза ее наполнились слезами, — это моя плоть и кровь, а значит, он…
— Отродье дьявола! — прорычал полковник и нетвердо шагнул в Комнату, не в силах оторвать взгляда от ребенка.
— Перестань, папа! — крикнула Сэйбл в ужасе и, поскольку отец продолжал подступать к колыбели, повисла на его рукаве. — Вспомни, через что пришлось пройти Лэйн!
— Я помню, тыквочка, хорошо помню. — Кавано оскалился в зловещей улыбке. — Я как раз собираюсь устроить так, чтобы ее мучения кончились раз и навсегда.
На его лице застыло упрямое, неколебимое выражение, в котором и впрямь было что-то дьявольское. Сэйбл отпрянула. Он отвернулся и вышел, хлопнув дверью.
Сэйбл почувствовала, что с ней происходит нечто очень страннее. Подбородок сам собой выпятился, плечи приподнялись и расправились. Что-то новое, некогда не испытанное родилось и крепло в ней. Лэйн и Мелани переглянулись. Им стало ясно без слов, что Сэйбл, избалованное дитя Ричарда Кавано, приняла решение доставить ребенка отцу — вождю воинственного племени сиу, Черному Волку.
Глава 2
— Что-что я должен сделать? — Грубый хохот прокатился под низким потолком салуна. — Хей, леди, вас, часом, не сбросила кобыла?
Несколько голосов, не более приятных для слуха, поддержали шуточку лошадиным ржанием. Глаза Сэйбл сузились, губы сжались в тонкую линию: примерно такая же реакция на ее просьбу следовала в каждом подобном заведении.
— Я могу повторить, что от вас требуется, если вы глухой, — сказала она, и крепыш, продолжавший похохатывать, мигом умолк. — Насколько мне помнится, я выразилась ясно: я желаю нанять вас в качестве проводника до земель индейцев сиу.
— Я не глухой, но и не дурак, и лезть к черту в пасть не собираюсь. — Крепыш сверкнул маленькими глазками и погладил мясистой рукой густую растительность на лице. — А вот у вас, мэм, нет и унции мозгов. Ни один из местных, будь он хоть недоумок, не наймется в проводники к белой женщине, которую зачем-то несет к дикарям! Гляньте на себя в зеркало, может, что и поймете.
Сэйбл почувствовала, что начинает отчаиваться. Покинув Вашингтон несколько недель назад, она понятия не имела о том, что возникнет препятствие такого рода. Тогда ей казалось, что все пойдет как по маслу, стоит только улизнуть из отцовского дома. Она беспокоилась лишь о том, как правильно кормить, одевать и защищать вверенного ей ребенка. И вот теперь оказалось, что главная проблема вовсе не в этом.
— Я заплачу вам по-королевски!
— Да нет таких денег, чтоб заплатить за эту работенку. — Крепыш отвернулся к стойке и лихо опрокинул в заросший рот стопарик виски.
— Вы должны мне помочь! — настаивала Сэйбл, ухватив его за рукав.
Глазки, затерявшиеся в растительности, опустились на ее руку, холеную, белую и нежную, как брюшко котенка, — так странно смотревшуюся на грязном рукаве. Казалось, бородач раздумывает.
— Зачем вам приспичило соваться к этим кровожадным ублюдкам?
Щеки Сэйбл против воли загорелись: в ее прежней жизни никто никогда не произносил таких вульгарных выражений. Она отдернула руку, чувствуя желание вымыть ее, и как можно скорее.
— Это вас не касается! — отрезала она.
— Касается, раз мне тащиться с вами.
— Так вы согласны? — обрадовалась она.
— Ни за какие коврижки.
У Сэйбл зачесалась рука ударить по этой бородатой физиономии. Это было верхом подлости — разжечь в ней надежду, пусть даже на одно мгновение. Она оглядела из-под ресниц разномастное сборище, заполнявшее салун. Никто не собирался принимать ее предложение. И это был еще не самый худший вариант: в других тавернах на нее пялились с таким неприкрытым вожделением, словно она была разложена на блюде с яблоком во рту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Она всю жизнь прожила за спиной отца, даже образование получив частным образом, а единственное в ее жизни приключение — поездка на запад прошлой весной, задуманная как каникулы, — имело катастрофические последствия, одним из которых был ребенок Лэйн. Она никогда не путешествовала без компаньонки или военного эскорта из числа подчиненных отца. Тонкости ухода за детьми были ей абсолютно неизвестны, а ведь в данном случае речь шла о новорожденном! Занимаясь благотворительностью, она, как правило, лишь относила еду и лекарства, оставляя их распределение и применение людям более опытным.
Сэйбл бросила быстрый взгляд на свои руки. Белые, изящные, ухоженные. Совершенно бесполезные.
— Я не сумею, Лэйн, — всхлипнула она, чувствуя, как слеза чертит дорожку вдоль щеки. — Я бы и рада помочь, но не сумею.
Взгляды сестер встретились. Сэйбл показалось, что ее кольнули чем-то острым. Как выразительны были глаза Лэйн!
— Ты в долгу у меня, не забывай этого, Сэйбл.
То, о чем она хотела напомнить (как будто это можно было забыть!), случилось прекрасным весенним вечером, когда сестры совершали прогулку верхом в окрестностях форта Макферсон и спешились, чтобы немного отдохнуть.
Индейцы сиу появились словно из-под земли. Не было никакой надежды добежать до привязанных поодаль лошадей. Кавалеристы, сопровождавшие сестер, падали, так и не успев сделать ни одного выстрела. Сэйбл не нашла ничего лучшего, как забиться в истерике от неожиданности и страха, зато Лэйн подтолкнула сестру к лошади ближайшего упавшего кавалериста, подхватила его ружье и начала отстреливаться, прикрывая ее бегство. Как только у нее кончились патроны, один из индейцев, особенно жутко размалеванный и наиболее жестокий на вид, оглушил ее ударом томагавка и перебросил через спину своей лошади. Трудно было сказать, был ли шанс на спасение у них обеих, но факт оставался фактом: она оказалась в плену, спасая Сэйбл.
«И сколько же страданий ей пришлось вынести в то время, пока я жила привычной жизнью, в полной безопасности».
Неизвестно, как долго Сэйбл занималась бы самобичеванием, но дверь распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Ричард Кавано, казалось, заполнил собой весь дверной проем. Три верхние пуговицы на его форме были расстегнуты, стакан виски дрожал в руке. Он обвел комнату налитыми кровью глазами, нашел колыбель и впился взглядом в спящего ребенка. Сэйбл сделала невольный шаг в том же направлении. До сих пор ей не приходилось видеть отца в таком состоянии: непричесанным, небритым, пьяным. Это было не только неприятное, но и пугающее зрелище.
— Пришел посмотреть на внука, да, папа? — спросила Лэйн, и Сэйбл была поражена тем, с каким хладнокровием держалась сестра.
Значит, мальчик, подумал полковник, и на секунду гордость заставила его выпрямиться. Но тотчас ему бросились в глаза черные волосики ребенка. Гнев вернулся, еще более яростный, чем прежде. Лицо Ричарда Кавано презрительно скривилось.
— Это… это… — Слова застряли у него в горле, словно что-то кислое, едкое, и он выплюнул их с отвращением:
— Это не мой внук!
— Папа, — сказала Лэйн твердо, хотя глаза ее наполнились слезами, — это моя плоть и кровь, а значит, он…
— Отродье дьявола! — прорычал полковник и нетвердо шагнул в Комнату, не в силах оторвать взгляда от ребенка.
— Перестань, папа! — крикнула Сэйбл в ужасе и, поскольку отец продолжал подступать к колыбели, повисла на его рукаве. — Вспомни, через что пришлось пройти Лэйн!
— Я помню, тыквочка, хорошо помню. — Кавано оскалился в зловещей улыбке. — Я как раз собираюсь устроить так, чтобы ее мучения кончились раз и навсегда.
На его лице застыло упрямое, неколебимое выражение, в котором и впрямь было что-то дьявольское. Сэйбл отпрянула. Он отвернулся и вышел, хлопнув дверью.
Сэйбл почувствовала, что с ней происходит нечто очень страннее. Подбородок сам собой выпятился, плечи приподнялись и расправились. Что-то новое, некогда не испытанное родилось и крепло в ней. Лэйн и Мелани переглянулись. Им стало ясно без слов, что Сэйбл, избалованное дитя Ричарда Кавано, приняла решение доставить ребенка отцу — вождю воинственного племени сиу, Черному Волку.
Глава 2
— Что-что я должен сделать? — Грубый хохот прокатился под низким потолком салуна. — Хей, леди, вас, часом, не сбросила кобыла?
Несколько голосов, не более приятных для слуха, поддержали шуточку лошадиным ржанием. Глаза Сэйбл сузились, губы сжались в тонкую линию: примерно такая же реакция на ее просьбу следовала в каждом подобном заведении.
— Я могу повторить, что от вас требуется, если вы глухой, — сказала она, и крепыш, продолжавший похохатывать, мигом умолк. — Насколько мне помнится, я выразилась ясно: я желаю нанять вас в качестве проводника до земель индейцев сиу.
— Я не глухой, но и не дурак, и лезть к черту в пасть не собираюсь. — Крепыш сверкнул маленькими глазками и погладил мясистой рукой густую растительность на лице. — А вот у вас, мэм, нет и унции мозгов. Ни один из местных, будь он хоть недоумок, не наймется в проводники к белой женщине, которую зачем-то несет к дикарям! Гляньте на себя в зеркало, может, что и поймете.
Сэйбл почувствовала, что начинает отчаиваться. Покинув Вашингтон несколько недель назад, она понятия не имела о том, что возникнет препятствие такого рода. Тогда ей казалось, что все пойдет как по маслу, стоит только улизнуть из отцовского дома. Она беспокоилась лишь о том, как правильно кормить, одевать и защищать вверенного ей ребенка. И вот теперь оказалось, что главная проблема вовсе не в этом.
— Я заплачу вам по-королевски!
— Да нет таких денег, чтоб заплатить за эту работенку. — Крепыш отвернулся к стойке и лихо опрокинул в заросший рот стопарик виски.
— Вы должны мне помочь! — настаивала Сэйбл, ухватив его за рукав.
Глазки, затерявшиеся в растительности, опустились на ее руку, холеную, белую и нежную, как брюшко котенка, — так странно смотревшуюся на грязном рукаве. Казалось, бородач раздумывает.
— Зачем вам приспичило соваться к этим кровожадным ублюдкам?
Щеки Сэйбл против воли загорелись: в ее прежней жизни никто никогда не произносил таких вульгарных выражений. Она отдернула руку, чувствуя желание вымыть ее, и как можно скорее.
— Это вас не касается! — отрезала она.
— Касается, раз мне тащиться с вами.
— Так вы согласны? — обрадовалась она.
— Ни за какие коврижки.
У Сэйбл зачесалась рука ударить по этой бородатой физиономии. Это было верхом подлости — разжечь в ней надежду, пусть даже на одно мгновение. Она оглядела из-под ресниц разномастное сборище, заполнявшее салун. Никто не собирался принимать ее предложение. И это был еще не самый худший вариант: в других тавернах на нее пялились с таким неприкрытым вожделением, словно она была разложена на блюде с яблоком во рту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138