Хантер хотел было вмешаться, но Сэйбл жестом остановила его. Ей стоило усилия сохранить самообладание, пока пронзительный взгляд властно блуждал по ее лицу. Несмотря на краску, покрывающую лицо Черного Волка, она различила разочарование в его чертах.
— Вы… ты думал, что я — Лэйн, — прошептала она, чувствуя себя виноватой.
— Но ты — Сэй-белл, — сказал индеец очень низким гортанным голосом, напоминающим угрожающее звериное рычание. — Ты — сестра моей жены.
В этот момент он понял, откуда взялось одеяльце, расшитое Утренней Росой. Помрачневший взгляд упал на спящего ребенка, и Черный Волк спросил себя: неужели он так ошибся, неужели все его надежды были ложными?
А Сэйбл вспоминала безутешное одиночество сестры, мучительные часы, проведенные ею у окна, за которым простирались бесконечные земли Дакоты. Где-то среди них затерялся тот, кого она любила, и он, конечно же, должен был появиться рано или поздно и выкрасть ее, как это бывало в романах. Но ничего не случилось, никто не прокрался в дом во мраке ночи, а утром Лэйн ожидал отъезд в Вашингтон и долгие одинокие ночи без сна.
— Если она жена тебе, то почему ты не забрал ее назад?
— Она предпочла покинуть мой вигвам, — ответил индеец, скрестив руки на груди. — Значит, так тому и быть.
— Это не правда!
— Твоя женщина слишком много позволяет себе, Бегущий Кугуар, — заметил он, темнея лицом от сдерживаемого гнева.
— Да уж, она такая, — согласился Хантер, на всякий случай отступая подальше от своего названого брата.
— Я бы на твоем месте постыдилась делать мне замечания! — воскликнула Сэйбл, в своем негодовании забывая всякую субординацию. — Ты не принес моей сестре ничего, кроме сердечной боли. Я не могу понять, как вообще она ухитрилась быть с тобой счастливой хоть один-единственный день! И даже если она была счастлива, это не извиняет того, что ты отступился, когда армия украла ее!
— Сэйбл, сладенькая моя, тебе не кажется, что ты самую малость перегибаешь палку? — вмешался Хантер с самым серьезным видом, хотя его отчаянно смешил ошеломленный вид Черного Волка.
— Ну и наплевать! — взвилась Сэйбл, в памяти которой жило воспоминание о дне родов, когда Лэйн с мукой в сердце отказалась от сына ради того, чтобы этот надменный индеец мог видеть его. — Мне совершенно все равно, если я задену чувства этого толстокожего типа! Бедняжка Лэйн! Ее жизнь пуста, пуста! Если она еще жива, то потому только, что лелеет надежду увидеть своего муженька, который, оказывается, и думать о ней забыл!
— Хватит! — рявкнул Черный Волк, впервые в жизни совершенно выведенный из себя.
Не хватало еще, чтобы слабая женщина, к тому же бледнолицая, бросала ему в лицо ужасные обвинения! Чтобы она во всеуслышание объявляла его человеком бесчестным!
— Я искал ее! — пролаял он, вне себя от возмущения, и то, что Сэйбл пронзила его недоверчивым взглядом, только добавило масла в огонь внезапно прорвавшейся ярости. — Да, я ее искал! Следы, которые я нашел, рассказали мне правду о том, что произошло. Я понял, что не нужен Лэйн.
— Ты дурак, Черный Волк! — крикнула Сэйбл, начиная плакать и сама того не замечая. — Она собирала голубику, когда солдаты выследили ее! В тот день большая часть мужчин племени выехала в рейд во главе с тобой. Солдаты знали это и пригрозили напасть на деревню, если она не пойдет с ними добровольно!
Индеец ничем не выдал впечатления от услышанного, однако он не мог не признать, что такая версия случившегося перекликается со словами Утренней Росы. Взгляд его невольно переместился на спящего ребенка.
— Когда выяснилось, что забрать ее приехала лишь горстка кавалеристов, Лэйн сопротивлялась изо всех сил, — продолжала Сэйбл, бессознательно отирая слезы со щек. — Три раза она пыталась бежать…
Ее голос прервался. Этот человек слушал ее так бесстрастно! Он ничем не выдал того, что чувствует, и никак не поощрил ее.
— А потом отец добился назначения в Вашингтон и увез нас обеих, — закончила она усталым шепотом. — Нас все время охраняли, как не охраняют и преступников.
Она подняла взгляд. Долгие минуты угольно-черные глаза смотрели в фиолетово-синие, и Сэйбл казалось, что она читает сменяющиеся одно за другим выражения сомнения, раздумья и, наконец, сожаления. Лицо, словно вытесанное из камня, не изменило своей полной неподвижности, и все же она знала теперь, что Черный Волк способен испытывать боль.
— И ты прошла весь путь до земель, принадлежащих племени, чтобы сказать мне это? — Индеец сделал жест, как бы вобравший в себя весь маршрут ее путешествия, и она кивнула утвердительно. — Сестра подвергла твою любовь слишком большому испытанию, Сэй-белл.
— А как насчет твоей любви, Черный Волк? Что мне передать Лэйн?
Индеец отвел взгляд все с тем же бесстрастным выражением лица. Мысленно же он видел печальный облик Лэйн, нарисованный храброй женщиной с фиалковыми глазами. Лэйн, оплакивающей его любовь, как утраченную. Лэйн, поверившей в то, что он забыл ее. Сердце его истекало кровью столько месяцев, что сама мысль о том, что он мучился понапрасну, была сильнейшим ударом.
— Почему же она сама не отправилась в путь? — вдруг спросил он.
— Это все случилось в день родов. Даже самая крепкая женщина не может отправиться в путь в таком состоянии, — оживилась Сэйбл, почувствовав, что ее зять несколько оттаял. — Сестра любит тебя, Черный Волк. Она только и живет мыслью о встрече с тобой. Но чего ради я трачу слова? — Она протянула ребенка на вытянутых руках. — Разве то, что ты видишь сейчас своего сына, не убеждает тебя?
От толчка Маленький Ястреб проснулся, и его круглые глазенки открылись. Они были цвета дождливого неба. «Мой сын», — подумал индеец, сухо сглатывая. До самого последнего момента он не осмеливался считать этого ребенка своей плотью и кровью. Значит, Лэйн выносила его дитя, в одиночестве, в краю, где люди должны были презирать ее за то, что она делила с ним доже! Сколько она должна была пережить за это время!
— Его небезопасно было оставлять с матерью, — начала Сэйбл, но, когда Черный Волк сдвинул брови, решила предоставить сестре самой рассказать о своих злоключениях. Все, что она позволила себе сказать, было:
— Армия надеялась использовать ребенка как приманку и тем самым выманить тебя и уничтожить.
— И они бы добились этого, — спокойно признал индеец, протягивая руки, чтобы принять сына.
Раздался приближающийся стук копыт, и на поляну вылетел на полном скаку Быстрая Стрела. Черный Волк тотчас растаял в лесу, а Хантер схватился за оружие.
— Кавалеристы! — выдохнул Быстрая Стрела, соскакивая с лошади, в то время как Сэйбл вертела головой в поисках Черного Волка. — Они идут по следам Барлоу! Скоро они будут здесь.
Черный Волк спрыгнул с дерева так близко от Сэйбл, что та отшатнулась с приглушенным криком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Вы… ты думал, что я — Лэйн, — прошептала она, чувствуя себя виноватой.
— Но ты — Сэй-белл, — сказал индеец очень низким гортанным голосом, напоминающим угрожающее звериное рычание. — Ты — сестра моей жены.
В этот момент он понял, откуда взялось одеяльце, расшитое Утренней Росой. Помрачневший взгляд упал на спящего ребенка, и Черный Волк спросил себя: неужели он так ошибся, неужели все его надежды были ложными?
А Сэйбл вспоминала безутешное одиночество сестры, мучительные часы, проведенные ею у окна, за которым простирались бесконечные земли Дакоты. Где-то среди них затерялся тот, кого она любила, и он, конечно же, должен был появиться рано или поздно и выкрасть ее, как это бывало в романах. Но ничего не случилось, никто не прокрался в дом во мраке ночи, а утром Лэйн ожидал отъезд в Вашингтон и долгие одинокие ночи без сна.
— Если она жена тебе, то почему ты не забрал ее назад?
— Она предпочла покинуть мой вигвам, — ответил индеец, скрестив руки на груди. — Значит, так тому и быть.
— Это не правда!
— Твоя женщина слишком много позволяет себе, Бегущий Кугуар, — заметил он, темнея лицом от сдерживаемого гнева.
— Да уж, она такая, — согласился Хантер, на всякий случай отступая подальше от своего названого брата.
— Я бы на твоем месте постыдилась делать мне замечания! — воскликнула Сэйбл, в своем негодовании забывая всякую субординацию. — Ты не принес моей сестре ничего, кроме сердечной боли. Я не могу понять, как вообще она ухитрилась быть с тобой счастливой хоть один-единственный день! И даже если она была счастлива, это не извиняет того, что ты отступился, когда армия украла ее!
— Сэйбл, сладенькая моя, тебе не кажется, что ты самую малость перегибаешь палку? — вмешался Хантер с самым серьезным видом, хотя его отчаянно смешил ошеломленный вид Черного Волка.
— Ну и наплевать! — взвилась Сэйбл, в памяти которой жило воспоминание о дне родов, когда Лэйн с мукой в сердце отказалась от сына ради того, чтобы этот надменный индеец мог видеть его. — Мне совершенно все равно, если я задену чувства этого толстокожего типа! Бедняжка Лэйн! Ее жизнь пуста, пуста! Если она еще жива, то потому только, что лелеет надежду увидеть своего муженька, который, оказывается, и думать о ней забыл!
— Хватит! — рявкнул Черный Волк, впервые в жизни совершенно выведенный из себя.
Не хватало еще, чтобы слабая женщина, к тому же бледнолицая, бросала ему в лицо ужасные обвинения! Чтобы она во всеуслышание объявляла его человеком бесчестным!
— Я искал ее! — пролаял он, вне себя от возмущения, и то, что Сэйбл пронзила его недоверчивым взглядом, только добавило масла в огонь внезапно прорвавшейся ярости. — Да, я ее искал! Следы, которые я нашел, рассказали мне правду о том, что произошло. Я понял, что не нужен Лэйн.
— Ты дурак, Черный Волк! — крикнула Сэйбл, начиная плакать и сама того не замечая. — Она собирала голубику, когда солдаты выследили ее! В тот день большая часть мужчин племени выехала в рейд во главе с тобой. Солдаты знали это и пригрозили напасть на деревню, если она не пойдет с ними добровольно!
Индеец ничем не выдал впечатления от услышанного, однако он не мог не признать, что такая версия случившегося перекликается со словами Утренней Росы. Взгляд его невольно переместился на спящего ребенка.
— Когда выяснилось, что забрать ее приехала лишь горстка кавалеристов, Лэйн сопротивлялась изо всех сил, — продолжала Сэйбл, бессознательно отирая слезы со щек. — Три раза она пыталась бежать…
Ее голос прервался. Этот человек слушал ее так бесстрастно! Он ничем не выдал того, что чувствует, и никак не поощрил ее.
— А потом отец добился назначения в Вашингтон и увез нас обеих, — закончила она усталым шепотом. — Нас все время охраняли, как не охраняют и преступников.
Она подняла взгляд. Долгие минуты угольно-черные глаза смотрели в фиолетово-синие, и Сэйбл казалось, что она читает сменяющиеся одно за другим выражения сомнения, раздумья и, наконец, сожаления. Лицо, словно вытесанное из камня, не изменило своей полной неподвижности, и все же она знала теперь, что Черный Волк способен испытывать боль.
— И ты прошла весь путь до земель, принадлежащих племени, чтобы сказать мне это? — Индеец сделал жест, как бы вобравший в себя весь маршрут ее путешествия, и она кивнула утвердительно. — Сестра подвергла твою любовь слишком большому испытанию, Сэй-белл.
— А как насчет твоей любви, Черный Волк? Что мне передать Лэйн?
Индеец отвел взгляд все с тем же бесстрастным выражением лица. Мысленно же он видел печальный облик Лэйн, нарисованный храброй женщиной с фиалковыми глазами. Лэйн, оплакивающей его любовь, как утраченную. Лэйн, поверившей в то, что он забыл ее. Сердце его истекало кровью столько месяцев, что сама мысль о том, что он мучился понапрасну, была сильнейшим ударом.
— Почему же она сама не отправилась в путь? — вдруг спросил он.
— Это все случилось в день родов. Даже самая крепкая женщина не может отправиться в путь в таком состоянии, — оживилась Сэйбл, почувствовав, что ее зять несколько оттаял. — Сестра любит тебя, Черный Волк. Она только и живет мыслью о встрече с тобой. Но чего ради я трачу слова? — Она протянула ребенка на вытянутых руках. — Разве то, что ты видишь сейчас своего сына, не убеждает тебя?
От толчка Маленький Ястреб проснулся, и его круглые глазенки открылись. Они были цвета дождливого неба. «Мой сын», — подумал индеец, сухо сглатывая. До самого последнего момента он не осмеливался считать этого ребенка своей плотью и кровью. Значит, Лэйн выносила его дитя, в одиночестве, в краю, где люди должны были презирать ее за то, что она делила с ним доже! Сколько она должна была пережить за это время!
— Его небезопасно было оставлять с матерью, — начала Сэйбл, но, когда Черный Волк сдвинул брови, решила предоставить сестре самой рассказать о своих злоключениях. Все, что она позволила себе сказать, было:
— Армия надеялась использовать ребенка как приманку и тем самым выманить тебя и уничтожить.
— И они бы добились этого, — спокойно признал индеец, протягивая руки, чтобы принять сына.
Раздался приближающийся стук копыт, и на поляну вылетел на полном скаку Быстрая Стрела. Черный Волк тотчас растаял в лесу, а Хантер схватился за оружие.
— Кавалеристы! — выдохнул Быстрая Стрела, соскакивая с лошади, в то время как Сэйбл вертела головой в поисках Черного Волка. — Они идут по следам Барлоу! Скоро они будут здесь.
Черный Волк спрыгнул с дерева так близко от Сэйбл, что та отшатнулась с приглушенным криком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138