Она понимала, что это своего рода героическая миссия, от которой во многом зависел успешный конец войны. О Мак-Кракене говорили с уважением, хотя кое-кто из генералов и не одобрял его упорного нежелания расправляться с вражескими поставщиками медикаментов, когда такая возможность представлялась. Что до Сэйбл, ей, такая позиция казалась похвальной, несмотря на враждебность, которую она чувствовала к капитану. Она и теперь не изменила этого мнения.
Интересно, думала она, разглядывая неестественно прямую спину Мак-Кракена, знает ли отец, что его любимый офицер превратился в заросшего волосами дикаря со скверным характером? Наверное, знает, решила она, вспомнив, как однажды вечером отец получил донесение, касающееся капитана. Прочитав его, он смертельно побледнел, закрылся в кабинете и напился до потери сознания. Он никогда не упоминал, что там было написано, но как-то обмолвился, что Мак-Кракен попал в тюрьму конфедератов. С тех пор он бесследно исчез как из жизни отца, так и из ее жизни. За это последнее Сэйбл была только благодарна: в памяти был еще слишком свеж нанесенный капитаном удар.
Холодный ветер налетел резким порывом, впившись в кожу лица сотней невидимых острых зубов. Сэйбл плотнее запахнула полы накидки, под которой посапывал Маленький Ястреб, и огляделась.
К этому времени они выбрались на наезженную дорогу. Леса остались позади, вокруг тянулась унылая равнина, однообразие которой нарушали лишь группы валунов да редкие рощицы деревьев, согнутых постоянными ветрами. Кое-где торчали высокие скалы, похожие на гневно указующие персты. Постепенно дорога расширилась, вокруг стали попадаться брошенные фургоны со скарбом. От всего этого веяло такой безысходностью, что Сэйбл отказывалась верить, что можно по собственному желанию жить в таких местах.
Вдоволь насмотревшись на это кладбище человеческих надежд, она вернулась к созерцанию спины проводника. Как мог человек, карьера которого была настолько многообещающей, отказаться не только от нее, но и от родных, близких и друзей, чтобы поселиться в местах настолько безрадостных? Поскольку Фиалковые Глаза с самого утра не сказала ни слова, Хантеру приходилось время от времени оглядываться, чтобы убедиться, что она следует за ним. Каждый раз он ловил на себе ее пристальный взгляд, а когда не видел его, то все равно чувствовал, как этот безжалостный взгляд упирается ему прямо в шею. Хантер боролся с желанием втянуть голову в плечи и тем прикрыть уязвимое место. Эта чертовка, думал он мрачно, создаст ему еще немало проблем. Он ощущал это инстинктивно, нутром.
— Вас ожидают, сэр. — Часовой распахнул дверь и отступил, пропуская Ричарда Кавано в кабинет.
— Распорядитесь насчет кофе для полковника, — приказал человек за столом.
— Так точно, генерал.
Как только дверь закрылась, бесстрастное лицо генерала выразило сильнейшую тревогу. Выйдя из-за стола, он направился к вошедшему с протянутой для пожатия рукой.
— Что случилось, Рик? Ты отвратительно выглядишь!
— Сказать по правде, я и чувствую себя не лучше, — признался Кавано, хватая протянутую руку и пожимая ее своими двумя. — Я пришел к тебе просить об одолжении.
Генерал Кертис указал на кожаное кресло с высоким подголовником. Унылое выражение на лице старого приятеля очень не нравилось ему. Открывая коробку сигар и протягивая ее Ричарду Кавано, он думал о том, как несправедлива судьба, обрушивающая все новые и новые беды на голову одного человека.
— Гаванские? — спросил полковник с бледной улыбкой. Выбрав сигару, он механически вдохнул запах хорошего табака и начал шарить по карманам в поисках щипчиков, чтобы обрезать кончик. Генерал протянул ему свои — поцарапанные, погнутые и на редкость простецкие, — которые Кавано сразу узнал. В годы войны этот предмет не раз мелькал у него перед глазами, он был их общим прошлым. Неожиданно полковник почувствовал себя более непринужденно. Чувство неловкости, снедавшее его все утро, отступило. Вскоре над столом заколыхался блеклый табачный дым, словно кисейная занавеска, привычная и уютная.
— Джимми, я хочу подать прошение о переводе.
— И это после всех усилий, потраченных на то, чтобы обеспечить тебе приличный пост в Вашингтоне? — спросил генерал, удивленно сдвигая кустистые седые брови.
— Обстоятельства сложились так, что дольше оставаться здесь я не могу.
— Тебе придется рассказать мне все, Ричард. Можешь не беспокоиться: за пределы этой комнаты не выйдет ни единого слова. — Генерал широким жестом обвел свой роскошный кабинет. — Так было и так будет всегда.
Одна только возможность поделиться с кем-то своей болью исказила черты полковника до неузнаваемости. Генерал расплющил окурок в пепельнице.
— Не тяни, Рик, скажи, что случилось! Надеюсь, с девочками все в порядке?
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, вошел часовой с подносом, поставил на стол все необходимое, приготовил генералу кофе так, как тот любил, и молча покинул кабинет.
— Нет, Джимми, с ними далеко не все в порядке. Вся моя жизнь пошла кувырком, черт ее побери! — Кавано тяжело поднялся из кресла и прошел к окну, за которым моросил дождь. Черные, влажно блестящие экипажи и хорошо одетые люди двигались мимо, словно намеренно напоминая об утраченном им. — Видишь ли, Джимми, Сэйбл сбежала из дому.
— Хм… — буркнул генерал, ожидавший услышать нечто более ужасное. — Так моя крестница, должно быть, опять скрывается у одной из подруг. Ты отказал ей в какой-нибудь мелочи, и она решила…
— Нет, на этот раз она оставила город.
Джим Кертис был единственным должностным лицом, поставленным в известность о похищении Лэйн. Именно его помощь, его влияние позволили полковнику сохранить случившееся в тайне. Он достоин полной откровенности, думал Кавано, устремив в окно невидящий взгляд. Что-то подтолкнуло его под локоть. Оказывается, генерал стоял рядом со стаканчиком виски.
— Лэйн родила ублюдка от этого краснокожего мерзавца, — процедил Кавано и выпил спиртное залпом.
— Боже милостивый! — ахнул генерал и невольно отступил на пару шагов. — Я уже стар, приятель, не отнимай у меня оставшиеся несколько лет!
— Сэйбл забрала ребенка и исчезла в неизвестном направлении.
— Зачем ей это понадобилось?
— Полагаю, она подслушивала под дверью моего кабинета и узнала, как я собирался поступить.
— Могу и я узнать о том же? — спросил генерал настороженно и уже не так тепло, как поначалу.
— Я хотел сбыть краснокожего ублюдка с рук, вот и все. Думаю, меня нетрудно понять.
— Понять? Как можно понять такое, скажи на милость! Речь идет о твоей родной дочери, о твоем внуке!..
— Я приложил столько усилий, чтобы замять это дело, — продолжал Кавано, не слушая. — Купил дом в Мэриленде, не допускал к Лэйн никаких посетителей… Да, кстати, еще раз спасибо за помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Интересно, думала она, разглядывая неестественно прямую спину Мак-Кракена, знает ли отец, что его любимый офицер превратился в заросшего волосами дикаря со скверным характером? Наверное, знает, решила она, вспомнив, как однажды вечером отец получил донесение, касающееся капитана. Прочитав его, он смертельно побледнел, закрылся в кабинете и напился до потери сознания. Он никогда не упоминал, что там было написано, но как-то обмолвился, что Мак-Кракен попал в тюрьму конфедератов. С тех пор он бесследно исчез как из жизни отца, так и из ее жизни. За это последнее Сэйбл была только благодарна: в памяти был еще слишком свеж нанесенный капитаном удар.
Холодный ветер налетел резким порывом, впившись в кожу лица сотней невидимых острых зубов. Сэйбл плотнее запахнула полы накидки, под которой посапывал Маленький Ястреб, и огляделась.
К этому времени они выбрались на наезженную дорогу. Леса остались позади, вокруг тянулась унылая равнина, однообразие которой нарушали лишь группы валунов да редкие рощицы деревьев, согнутых постоянными ветрами. Кое-где торчали высокие скалы, похожие на гневно указующие персты. Постепенно дорога расширилась, вокруг стали попадаться брошенные фургоны со скарбом. От всего этого веяло такой безысходностью, что Сэйбл отказывалась верить, что можно по собственному желанию жить в таких местах.
Вдоволь насмотревшись на это кладбище человеческих надежд, она вернулась к созерцанию спины проводника. Как мог человек, карьера которого была настолько многообещающей, отказаться не только от нее, но и от родных, близких и друзей, чтобы поселиться в местах настолько безрадостных? Поскольку Фиалковые Глаза с самого утра не сказала ни слова, Хантеру приходилось время от времени оглядываться, чтобы убедиться, что она следует за ним. Каждый раз он ловил на себе ее пристальный взгляд, а когда не видел его, то все равно чувствовал, как этот безжалостный взгляд упирается ему прямо в шею. Хантер боролся с желанием втянуть голову в плечи и тем прикрыть уязвимое место. Эта чертовка, думал он мрачно, создаст ему еще немало проблем. Он ощущал это инстинктивно, нутром.
— Вас ожидают, сэр. — Часовой распахнул дверь и отступил, пропуская Ричарда Кавано в кабинет.
— Распорядитесь насчет кофе для полковника, — приказал человек за столом.
— Так точно, генерал.
Как только дверь закрылась, бесстрастное лицо генерала выразило сильнейшую тревогу. Выйдя из-за стола, он направился к вошедшему с протянутой для пожатия рукой.
— Что случилось, Рик? Ты отвратительно выглядишь!
— Сказать по правде, я и чувствую себя не лучше, — признался Кавано, хватая протянутую руку и пожимая ее своими двумя. — Я пришел к тебе просить об одолжении.
Генерал Кертис указал на кожаное кресло с высоким подголовником. Унылое выражение на лице старого приятеля очень не нравилось ему. Открывая коробку сигар и протягивая ее Ричарду Кавано, он думал о том, как несправедлива судьба, обрушивающая все новые и новые беды на голову одного человека.
— Гаванские? — спросил полковник с бледной улыбкой. Выбрав сигару, он механически вдохнул запах хорошего табака и начал шарить по карманам в поисках щипчиков, чтобы обрезать кончик. Генерал протянул ему свои — поцарапанные, погнутые и на редкость простецкие, — которые Кавано сразу узнал. В годы войны этот предмет не раз мелькал у него перед глазами, он был их общим прошлым. Неожиданно полковник почувствовал себя более непринужденно. Чувство неловкости, снедавшее его все утро, отступило. Вскоре над столом заколыхался блеклый табачный дым, словно кисейная занавеска, привычная и уютная.
— Джимми, я хочу подать прошение о переводе.
— И это после всех усилий, потраченных на то, чтобы обеспечить тебе приличный пост в Вашингтоне? — спросил генерал, удивленно сдвигая кустистые седые брови.
— Обстоятельства сложились так, что дольше оставаться здесь я не могу.
— Тебе придется рассказать мне все, Ричард. Можешь не беспокоиться: за пределы этой комнаты не выйдет ни единого слова. — Генерал широким жестом обвел свой роскошный кабинет. — Так было и так будет всегда.
Одна только возможность поделиться с кем-то своей болью исказила черты полковника до неузнаваемости. Генерал расплющил окурок в пепельнице.
— Не тяни, Рик, скажи, что случилось! Надеюсь, с девочками все в порядке?
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, вошел часовой с подносом, поставил на стол все необходимое, приготовил генералу кофе так, как тот любил, и молча покинул кабинет.
— Нет, Джимми, с ними далеко не все в порядке. Вся моя жизнь пошла кувырком, черт ее побери! — Кавано тяжело поднялся из кресла и прошел к окну, за которым моросил дождь. Черные, влажно блестящие экипажи и хорошо одетые люди двигались мимо, словно намеренно напоминая об утраченном им. — Видишь ли, Джимми, Сэйбл сбежала из дому.
— Хм… — буркнул генерал, ожидавший услышать нечто более ужасное. — Так моя крестница, должно быть, опять скрывается у одной из подруг. Ты отказал ей в какой-нибудь мелочи, и она решила…
— Нет, на этот раз она оставила город.
Джим Кертис был единственным должностным лицом, поставленным в известность о похищении Лэйн. Именно его помощь, его влияние позволили полковнику сохранить случившееся в тайне. Он достоин полной откровенности, думал Кавано, устремив в окно невидящий взгляд. Что-то подтолкнуло его под локоть. Оказывается, генерал стоял рядом со стаканчиком виски.
— Лэйн родила ублюдка от этого краснокожего мерзавца, — процедил Кавано и выпил спиртное залпом.
— Боже милостивый! — ахнул генерал и невольно отступил на пару шагов. — Я уже стар, приятель, не отнимай у меня оставшиеся несколько лет!
— Сэйбл забрала ребенка и исчезла в неизвестном направлении.
— Зачем ей это понадобилось?
— Полагаю, она подслушивала под дверью моего кабинета и узнала, как я собирался поступить.
— Могу и я узнать о том же? — спросил генерал настороженно и уже не так тепло, как поначалу.
— Я хотел сбыть краснокожего ублюдка с рук, вот и все. Думаю, меня нетрудно понять.
— Понять? Как можно понять такое, скажи на милость! Речь идет о твоей родной дочери, о твоем внуке!..
— Я приложил столько усилий, чтобы замять это дело, — продолжал Кавано, не слушая. — Купил дом в Мэриленде, не допускал к Лэйн никаких посетителей… Да, кстати, еще раз спасибо за помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138