– Поверь, я сошла бы с ума в этом одиночестве. Да и сегодня...
– Забудем о сегодня. Впрочем, ты не рассказала мне, каков был бал?
– Ах, бал. Ничего особенного. Ярмарка тщеславия местечкового масштаба. Шумно, людно, по залу витает жуткая смесь из ароматов французских и как бы французских духов...
– Ты танцевала?
– Совсем мало. Кавалеры попадались какие-то несолидные. И потом, от шума и всех этих запахов у меня вдруг ужасно разболелась голова. Я потому и приехала раньше – чтобы отдохнуть в твоем обществе. Общество подруги я не променяю даже на обед с членами Евросоюза!
Мы рассмеялись, я с удовольствием отметила, что к Соне вернулось безмятежное настроение.
По спальням мы разошлись за полночь. Я долго не могла уснуть, сидела в кресле у окна и любовалась тем, как падает ночной густой снег. А потом я, вероятно, все-таки заснула, потому что лишь во сне ко мне мог прийти кузен Го.
Он был в одеждах, сплошь затканных серебром, в длинных волосах золотился-сиял роскошный гребень-дракон. Ярко золотились-сияли глаза моего прекрасного кузена. Я хотела пасть перед ним на колени, но кузен удержал меня и нежно обнял. Руки его пахли так, как пахнет Млечный Путь...
– Милая моя сестра, – проговорил кузен, и каждое его слово повисало в воздухе затейливым радужным иероглифом. – Как скучаю я по тебе и как печалится сердце мое!
– Брат, – проговорила я, утопая в серебре его рукавов. – Не оставляй меня. Я что-то предчувствую. Мне кажется, я не зря оказалась в этом доме. Стрелка моего сердечного компаса дрожит и...
– Оставь. – Губы кузена касаются моего лба, как коснулся бы падающий лепесток розы. – Оставь беспокойство. Мудрый, попав в сети судьбы, не беспокоится, а лишь ищет выход.
– Разве я мудра? – смеюсь я. – Что у меня есть за душой, кроме ветров и вод?
– О, ты обладаешь многим, – улыбается в ответ кузен Го. – А обладала еще большим, но пока мне не велено говорить тебе об этом. Вот что должен сказать я тебе: опасайся силы, скрытой за оболочкой из нефрита, берегись выходить из этого дома в ночи, когда на небе нет луны, и покуда не вступай в борьбу с тем, чьи пальцы омочены кровью великих царей.
– Слова твои темны для меня, – вздыхаю я.
– Пока темны, но в нужный миг ты вспомнишь их. Последуй же им, тогда – будешь спасена сама и спасешь тех, кто тебе дорог.
– Брат, – шепчу я, в забытьи прижимаясь к серебряной груди кузена Го, и понимаю, что проснулась, что одна, и лишь лунный луч из окна вонзается мне в сердце, наполняя его неизбывной болью и печалью. Созвездиями наполнен оконный переплет, ночь дышит за стеклом морозом, деревья старого парка молитвенно воздели к небесам оснеженные ветви... Я иду к постели, почти без сил падаю на нее и засыпаю сном обычного человека, сном без сновидений...
А утро принесло и мне и Соне неожиданность. После вчерашнего мы встали поздно, особенно Соня, чем вызвали недовольство приходящей убираться и выносить мусор девушки. Она ждала нас в холле с видом раздраженной мышки.
– Доброе утро, Софья Ивановна! – непреклонно сказала мышка. – Я вас жду, жду...
– Ох, извините ради бога, Людочка, – всполошилась моя подруга. – Я немедленно вам выплачу жалованье. За сколько я задолжала вам, за неделю?
– Софья Ивановна! – Щеки мышки-Людочки вспыхнули. – Вы мне жалованье выплатили еще третьего дня, никаких долгов нет. Что с вами, забыли, что ли? Да еще драгоценности в мусор спускаете. Кинули небось по рассеянности, а с меня потом спрашивать будете. А мне оно... Да избави боже!
Соня растерянно переводила взгляд то на меня, то на Людочку. А Людочка порылась в кармане форменного фартучка и извлекла на свет божий смутно знакомую овальную коробочку, обтянутую лиловым бархатом.
– Вот, – заявила при этом Людочка. – Вы потеряли. В мусорном ведре нашла. Мне можно идти? А то я на лекции в институт опаздываю.
– Да-да, идите, Людочка, спасибо вам, – растерянно сказала Соня, не отрывая взгляда от коробочки.
Людочка немедленно усвистала в свой таинственный институт, а мы с Соней разглядывали коробочку так, словно внутри она содержала нечто совершенно жуткое.
– Это подарок господина Косарецкого, – сочла нужным напомнить я.
– Знаю, – замогильным голосом ответила мне Соня. – Вот ведь чертовщина какая-то получается: я выбросила, а эта девчонка подобрала и назад мне сунула.
– Это знак Судьбы, – тоном знатока заявила я. – От таких знаков не уйдешь, уж поверь мне. Поликратов перстень и все такое. Придется открыть коробочку и освидетельствовать ее содержимое.
– Открывай ты, я и пальцем не коснусь, – суеверно сказала Соня.
– Хорошо. Нет проблем. Я открыла коробочку. Соня сдавленно охнула.
Я поняла причину этого оханья.
Внутри коробочки покоился искусно вырезанный из темного нефрита диск. Нет, диск – это неточное определение. Это нефритовое украшение напоминало облачко с причудливыми завитками но краям. Да, скорее всего облачко. Выпуклое и отполированное, оно было размером с юбилейный рубль, но это еще не все. Облачко-диск сплошь оплетала тончайшая, с алмазной насечкой, золотая нить-паутинка, заставляя нефрит словно светиться изнутри. С одной стороны облачка крепилась золотая петелька с продетой в нее золотой же цепочкой. Одним словом, украшение самого высшего разряда, любая кокетка за него душу бы прозакладывала.
– Соня, у твоего бывшего любовника, во всяком случае, есть вкус, – резюмировала я. – Да и как иначе, он же художник... Соня, что ты молчишь?
У тебя поднимется рука снова вышвырнуть в мусор этакую красоту?
– Я не знаю, – пробормотала Соня. – Красиво. Очень.
– Может быть, примеришь? Соня вздрогнула:
– Ни за что! Нет, я не могу!
Она отскочила от меня, протягивавшей ей кулон, так, словно я протягивала ей живую гадюку.
– Соня, что с тобой?
Моя подруга побледнела и кинулась в ванную, Я – за ней и с испугом наблюдала, как Соню вхолостую выворачивает наизнанку.
– Я воды тебе сейчас принесу! – крикнула я. – Минеральной!
Соня выпила стакан воды и вроде успокоилась, хотя тело ее сотрясал озноб.
– Где кулон? – первым делом спросила она у меня.
– Я оставила его на столике в холле, – вспомнила я.
– Его нужно немедленно выбросить! – воскликнула Соня. – От него исходит какое-то зло, я чувствую.
– Соня, поверь мне, если бы от него исходила негативная энергия, я бы это почувствовала раньше тебя, – возразила я, шагая за Соней в холл, на что она сказала:
– Одно дело – энергия, а другое – просто зло,
– Соня, ты городишь чепу... – начала я и осеклась.
В холле на столике никакого кулона не было. Как не было, впрочем, и футляра.
– Ничего не понимаю, – честно сказала я. А Соня проговорила отрешенным голосом:
– Это зло. Зло, которое вошло в мой дом. Марк нарочно это сделал. Он хочет, чтобы я страдала и умирала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Забудем о сегодня. Впрочем, ты не рассказала мне, каков был бал?
– Ах, бал. Ничего особенного. Ярмарка тщеславия местечкового масштаба. Шумно, людно, по залу витает жуткая смесь из ароматов французских и как бы французских духов...
– Ты танцевала?
– Совсем мало. Кавалеры попадались какие-то несолидные. И потом, от шума и всех этих запахов у меня вдруг ужасно разболелась голова. Я потому и приехала раньше – чтобы отдохнуть в твоем обществе. Общество подруги я не променяю даже на обед с членами Евросоюза!
Мы рассмеялись, я с удовольствием отметила, что к Соне вернулось безмятежное настроение.
По спальням мы разошлись за полночь. Я долго не могла уснуть, сидела в кресле у окна и любовалась тем, как падает ночной густой снег. А потом я, вероятно, все-таки заснула, потому что лишь во сне ко мне мог прийти кузен Го.
Он был в одеждах, сплошь затканных серебром, в длинных волосах золотился-сиял роскошный гребень-дракон. Ярко золотились-сияли глаза моего прекрасного кузена. Я хотела пасть перед ним на колени, но кузен удержал меня и нежно обнял. Руки его пахли так, как пахнет Млечный Путь...
– Милая моя сестра, – проговорил кузен, и каждое его слово повисало в воздухе затейливым радужным иероглифом. – Как скучаю я по тебе и как печалится сердце мое!
– Брат, – проговорила я, утопая в серебре его рукавов. – Не оставляй меня. Я что-то предчувствую. Мне кажется, я не зря оказалась в этом доме. Стрелка моего сердечного компаса дрожит и...
– Оставь. – Губы кузена касаются моего лба, как коснулся бы падающий лепесток розы. – Оставь беспокойство. Мудрый, попав в сети судьбы, не беспокоится, а лишь ищет выход.
– Разве я мудра? – смеюсь я. – Что у меня есть за душой, кроме ветров и вод?
– О, ты обладаешь многим, – улыбается в ответ кузен Го. – А обладала еще большим, но пока мне не велено говорить тебе об этом. Вот что должен сказать я тебе: опасайся силы, скрытой за оболочкой из нефрита, берегись выходить из этого дома в ночи, когда на небе нет луны, и покуда не вступай в борьбу с тем, чьи пальцы омочены кровью великих царей.
– Слова твои темны для меня, – вздыхаю я.
– Пока темны, но в нужный миг ты вспомнишь их. Последуй же им, тогда – будешь спасена сама и спасешь тех, кто тебе дорог.
– Брат, – шепчу я, в забытьи прижимаясь к серебряной груди кузена Го, и понимаю, что проснулась, что одна, и лишь лунный луч из окна вонзается мне в сердце, наполняя его неизбывной болью и печалью. Созвездиями наполнен оконный переплет, ночь дышит за стеклом морозом, деревья старого парка молитвенно воздели к небесам оснеженные ветви... Я иду к постели, почти без сил падаю на нее и засыпаю сном обычного человека, сном без сновидений...
А утро принесло и мне и Соне неожиданность. После вчерашнего мы встали поздно, особенно Соня, чем вызвали недовольство приходящей убираться и выносить мусор девушки. Она ждала нас в холле с видом раздраженной мышки.
– Доброе утро, Софья Ивановна! – непреклонно сказала мышка. – Я вас жду, жду...
– Ох, извините ради бога, Людочка, – всполошилась моя подруга. – Я немедленно вам выплачу жалованье. За сколько я задолжала вам, за неделю?
– Софья Ивановна! – Щеки мышки-Людочки вспыхнули. – Вы мне жалованье выплатили еще третьего дня, никаких долгов нет. Что с вами, забыли, что ли? Да еще драгоценности в мусор спускаете. Кинули небось по рассеянности, а с меня потом спрашивать будете. А мне оно... Да избави боже!
Соня растерянно переводила взгляд то на меня, то на Людочку. А Людочка порылась в кармане форменного фартучка и извлекла на свет божий смутно знакомую овальную коробочку, обтянутую лиловым бархатом.
– Вот, – заявила при этом Людочка. – Вы потеряли. В мусорном ведре нашла. Мне можно идти? А то я на лекции в институт опаздываю.
– Да-да, идите, Людочка, спасибо вам, – растерянно сказала Соня, не отрывая взгляда от коробочки.
Людочка немедленно усвистала в свой таинственный институт, а мы с Соней разглядывали коробочку так, словно внутри она содержала нечто совершенно жуткое.
– Это подарок господина Косарецкого, – сочла нужным напомнить я.
– Знаю, – замогильным голосом ответила мне Соня. – Вот ведь чертовщина какая-то получается: я выбросила, а эта девчонка подобрала и назад мне сунула.
– Это знак Судьбы, – тоном знатока заявила я. – От таких знаков не уйдешь, уж поверь мне. Поликратов перстень и все такое. Придется открыть коробочку и освидетельствовать ее содержимое.
– Открывай ты, я и пальцем не коснусь, – суеверно сказала Соня.
– Хорошо. Нет проблем. Я открыла коробочку. Соня сдавленно охнула.
Я поняла причину этого оханья.
Внутри коробочки покоился искусно вырезанный из темного нефрита диск. Нет, диск – это неточное определение. Это нефритовое украшение напоминало облачко с причудливыми завитками но краям. Да, скорее всего облачко. Выпуклое и отполированное, оно было размером с юбилейный рубль, но это еще не все. Облачко-диск сплошь оплетала тончайшая, с алмазной насечкой, золотая нить-паутинка, заставляя нефрит словно светиться изнутри. С одной стороны облачка крепилась золотая петелька с продетой в нее золотой же цепочкой. Одним словом, украшение самого высшего разряда, любая кокетка за него душу бы прозакладывала.
– Соня, у твоего бывшего любовника, во всяком случае, есть вкус, – резюмировала я. – Да и как иначе, он же художник... Соня, что ты молчишь?
У тебя поднимется рука снова вышвырнуть в мусор этакую красоту?
– Я не знаю, – пробормотала Соня. – Красиво. Очень.
– Может быть, примеришь? Соня вздрогнула:
– Ни за что! Нет, я не могу!
Она отскочила от меня, протягивавшей ей кулон, так, словно я протягивала ей живую гадюку.
– Соня, что с тобой?
Моя подруга побледнела и кинулась в ванную, Я – за ней и с испугом наблюдала, как Соню вхолостую выворачивает наизнанку.
– Я воды тебе сейчас принесу! – крикнула я. – Минеральной!
Соня выпила стакан воды и вроде успокоилась, хотя тело ее сотрясал озноб.
– Где кулон? – первым делом спросила она у меня.
– Я оставила его на столике в холле, – вспомнила я.
– Его нужно немедленно выбросить! – воскликнула Соня. – От него исходит какое-то зло, я чувствую.
– Соня, поверь мне, если бы от него исходила негативная энергия, я бы это почувствовала раньше тебя, – возразила я, шагая за Соней в холл, на что она сказала:
– Одно дело – энергия, а другое – просто зло,
– Соня, ты городишь чепу... – начала я и осеклась.
В холле на столике никакого кулона не было. Как не было, впрочем, и футляра.
– Ничего не понимаю, – честно сказала я. А Соня проговорила отрешенным голосом:
– Это зло. Зло, которое вошло в мой дом. Марк нарочно это сделал. Он хочет, чтобы я страдала и умирала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63