На лице ее не читалось ничего, кроме спокойной уверенности. – Улажу здесь все, что смогу, и вернусь к тебе. Где-нибудь завтра.
– Обо мне не беспокойся, Мёрф, – сказал я. – И не казни себя слишком, ладно? Если бы ты послушалась Грина и не совалась в это дело, уже погибла бы куча народа.
– Куча народа ужепогибла, – возразила она. – Что там наш нехороший парень?
Губы мои против воли сложились в волчьей ухмылке.
– Принимает нежданных гостей.
– Он останется жив после этого?
– Не думаю, – признался я без малейших угрызений совести. – Даже одна такая тварь, если нападет внезапно, могла бы одолеть меня. А уж три наверняка превратили бы в шницель.
Мёрфи вдруг покосилась в сторону двери. Там стояли, крутя головами, несколько типов в мятых костюмах. Мёрфи машинально оправила одежду.
– А побочный ущерб?
– Думаю, серьезного не будет. Я их выслежу и позабочусь об этом.
Мёрфи кивнула.
– Роулинз, – позвала она.
Пожилой коп выхаживал в нескольких ярдах от нас, старательно изображая отсутствие интереса к происходящему.
Она ткнула пальцем в мою сторону.
– Поработаете за меня нянькой?
– Обижаешь, – буркнул Роулинз. – Можно подумать, мне больше делать нечего.
– Уж потерпите, – сказала она ему и сама невольно улыбнулась. Потом крепко сжала меня за локоть (стравив этим, похоже, часть распиравшего ее изнутри давления), повернулась и пошла к продолжавшим вертеть шеи костюмам.
Роулинз задумчиво смотрел ей вслед.
– Вот стервоза – просто из чугуна отлитая, – произнес он, и в голосе его звучало неподдельное восхищение. – Литой чугун.
– Настоящий коп, – согласился я.
– С чугуном свои проблемы, – хмыкнул Роулинз. – Он хрупок. Ударь в нужную точку, и он рассыплется. – Он огляделся по сторонам и покачал головой. – Ох, некстати для нее все это.
– А? – не понял я.
– Управлению надо кого-нибудь за это распять, – объяснил Роулинз. – Они просто обязаны.
Я горько усмехнулся.
– В конце концов, она ведь спасла сегодня кучу жизней.
– Добрые дела не остаются безнаказанными, – согласился Роулинз.
Сидевший на стуле с окровавленным полотенцем в руках Грин заморгал, приглядываясь.
– Роулинз? – выпалил он. – Какого черта ты здесь делаешь? Я же тебя домой отослал! – Лицо его перекосилось от злости. – Чертов сукин сын! Это неподчинение приказу. Ты мне за это жопой ответишь…
Роулинз вздохнул:
– Видите, я же говорил.
Я поднял правую руку, растопырив три пальца, и покачал ею из стороны в сторону.
– Это не Роулинз.
Грин уставился на меня мутным взором. Помеха сбила его с мысли, а думать сейчас ему было ой как тяжело. Мне приходилось получать по башке – я имею в виду, в прямом смысле. Так вот – мозгу требуется некоторое время, чтобы он вновь начал справляться с работой, и любая мелкая помеха становится для него почти неодолимым препятствием, безнадежно путая остаток мыслей.
Я повторил жест.
– Это не Роулинз. Можете заниматься своим делом. Не отвлекайтесь.
Грин сделал попытку произнести хоть пару слов, потом тряхнул головой, закрыл глаза и плотнее прижал полотенце к раненой голове.
Роулинз удивленно поднял брови.
– Вы никогда не дирижировали переговорами сторон при разводе?
Я покачал головой:
– Пойдемте отсюда. Пока у него мозги не распутались.
Роулинз двинулся за нами с Мышом.
– Куда теперь?
Я изложил ему краткую версию того, что сделал с тремя остальными фагами.
– Сейчас мне надо их выследить и удостовериться в том, что вызвавший их парень выбыл из игры.
– Демоны, – буркнул Роулинз. – Чародеи. – Он покачал головой.
– Послушайте, старина…
Он выставил перед собой руку.
– Нет. Если я буду думать об этом слишком много, от меня вам будет мало проку. Ничего не объясняйте. Ничего не говорите. Дайте мне пережить эту ночь до утра, а потом можете грузить меня как вам угодно.
– Идет, – согласился я. – У вас машина есть?
– Умгум.
– Тогда поехали.
Мы вышли на улицу и направились к ближайшей стоянке. Роулинз ездил на старом синем универсале. Наклейка на заднем бампере гласила: МОЯ ДЕТКА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ, ЧТОБЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАШИМ СТУДЕНТОМ.
Мыш вдруг предостерегающе зарычал. Взревел мотор. Пес всей тяжестью навалился на меня, больно ударив о борт роулинзовой машины. Краем глаза я увидел мчащийся на меня фургон – слишком быстро, я уже не успевал отскочить. Он пронесся в пяти или шести дюймах от меня.
У Мыша не было шансов увернуться. Послышался тяжелый влажный удар. Взвизгнул от боли пес. Заскрежетали тормоза.
Я еще успел увидеть, как Дарби Крейн замахивается монтировкой. Потом перед глазами вспыхнули яркие звезды, и стоянка как-то разом повернулась на девяносто градусов. Я увидел Мыша, неподвижно распластавшегося на асфальте в трех десятках футов от нас. Глау, юрист Крейна стоял у открытой водительской дверцы фургона, нацелив на Роулинза пистолет.
Помните, что я говорил про ушибы головы?
Затемнение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Я очнулся с дикой головной болью. Желудок, казалось, готов был выпрыгнуть через рот. Правда, сделать этого он не мог из-за кляпа. Повязку на глазах, решил я, с учетом головной боли можно считать почти облегчением: любой, даже самый слабый свет причинил бы мне еще больше боли.
В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и ускользающе знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.
Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности – судя по всему, бетонной. Сведенные над головой руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…
Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что изготовили их фейри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.
Блин, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось – по разным причинам.
Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.
Для начала я был пока еще жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
– Обо мне не беспокойся, Мёрф, – сказал я. – И не казни себя слишком, ладно? Если бы ты послушалась Грина и не совалась в это дело, уже погибла бы куча народа.
– Куча народа ужепогибла, – возразила она. – Что там наш нехороший парень?
Губы мои против воли сложились в волчьей ухмылке.
– Принимает нежданных гостей.
– Он останется жив после этого?
– Не думаю, – признался я без малейших угрызений совести. – Даже одна такая тварь, если нападет внезапно, могла бы одолеть меня. А уж три наверняка превратили бы в шницель.
Мёрфи вдруг покосилась в сторону двери. Там стояли, крутя головами, несколько типов в мятых костюмах. Мёрфи машинально оправила одежду.
– А побочный ущерб?
– Думаю, серьезного не будет. Я их выслежу и позабочусь об этом.
Мёрфи кивнула.
– Роулинз, – позвала она.
Пожилой коп выхаживал в нескольких ярдах от нас, старательно изображая отсутствие интереса к происходящему.
Она ткнула пальцем в мою сторону.
– Поработаете за меня нянькой?
– Обижаешь, – буркнул Роулинз. – Можно подумать, мне больше делать нечего.
– Уж потерпите, – сказала она ему и сама невольно улыбнулась. Потом крепко сжала меня за локоть (стравив этим, похоже, часть распиравшего ее изнутри давления), повернулась и пошла к продолжавшим вертеть шеи костюмам.
Роулинз задумчиво смотрел ей вслед.
– Вот стервоза – просто из чугуна отлитая, – произнес он, и в голосе его звучало неподдельное восхищение. – Литой чугун.
– Настоящий коп, – согласился я.
– С чугуном свои проблемы, – хмыкнул Роулинз. – Он хрупок. Ударь в нужную точку, и он рассыплется. – Он огляделся по сторонам и покачал головой. – Ох, некстати для нее все это.
– А? – не понял я.
– Управлению надо кого-нибудь за это распять, – объяснил Роулинз. – Они просто обязаны.
Я горько усмехнулся.
– В конце концов, она ведь спасла сегодня кучу жизней.
– Добрые дела не остаются безнаказанными, – согласился Роулинз.
Сидевший на стуле с окровавленным полотенцем в руках Грин заморгал, приглядываясь.
– Роулинз? – выпалил он. – Какого черта ты здесь делаешь? Я же тебя домой отослал! – Лицо его перекосилось от злости. – Чертов сукин сын! Это неподчинение приказу. Ты мне за это жопой ответишь…
Роулинз вздохнул:
– Видите, я же говорил.
Я поднял правую руку, растопырив три пальца, и покачал ею из стороны в сторону.
– Это не Роулинз.
Грин уставился на меня мутным взором. Помеха сбила его с мысли, а думать сейчас ему было ой как тяжело. Мне приходилось получать по башке – я имею в виду, в прямом смысле. Так вот – мозгу требуется некоторое время, чтобы он вновь начал справляться с работой, и любая мелкая помеха становится для него почти неодолимым препятствием, безнадежно путая остаток мыслей.
Я повторил жест.
– Это не Роулинз. Можете заниматься своим делом. Не отвлекайтесь.
Грин сделал попытку произнести хоть пару слов, потом тряхнул головой, закрыл глаза и плотнее прижал полотенце к раненой голове.
Роулинз удивленно поднял брови.
– Вы никогда не дирижировали переговорами сторон при разводе?
Я покачал головой:
– Пойдемте отсюда. Пока у него мозги не распутались.
Роулинз двинулся за нами с Мышом.
– Куда теперь?
Я изложил ему краткую версию того, что сделал с тремя остальными фагами.
– Сейчас мне надо их выследить и удостовериться в том, что вызвавший их парень выбыл из игры.
– Демоны, – буркнул Роулинз. – Чародеи. – Он покачал головой.
– Послушайте, старина…
Он выставил перед собой руку.
– Нет. Если я буду думать об этом слишком много, от меня вам будет мало проку. Ничего не объясняйте. Ничего не говорите. Дайте мне пережить эту ночь до утра, а потом можете грузить меня как вам угодно.
– Идет, – согласился я. – У вас машина есть?
– Умгум.
– Тогда поехали.
Мы вышли на улицу и направились к ближайшей стоянке. Роулинз ездил на старом синем универсале. Наклейка на заднем бампере гласила: МОЯ ДЕТКА СЛИШКОМ ХОРОШЕНЬКАЯ, ЧТОБЫ ВСТРЕЧАТЬСЯ С ВАШИМ СТУДЕНТОМ.
Мыш вдруг предостерегающе зарычал. Взревел мотор. Пес всей тяжестью навалился на меня, больно ударив о борт роулинзовой машины. Краем глаза я увидел мчащийся на меня фургон – слишком быстро, я уже не успевал отскочить. Он пронесся в пяти или шести дюймах от меня.
У Мыша не было шансов увернуться. Послышался тяжелый влажный удар. Взвизгнул от боли пес. Заскрежетали тормоза.
Я еще успел увидеть, как Дарби Крейн замахивается монтировкой. Потом перед глазами вспыхнули яркие звезды, и стоянка как-то разом повернулась на девяносто градусов. Я увидел Мыша, неподвижно распластавшегося на асфальте в трех десятках футов от нас. Глау, юрист Крейна стоял у открытой водительской дверцы фургона, нацелив на Роулинза пистолет.
Помните, что я говорил про ушибы головы?
Затемнение.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Я очнулся с дикой головной болью. Желудок, казалось, готов был выпрыгнуть через рот. Правда, сделать этого он не мог из-за кляпа. Повязку на глазах, решил я, с учетом головной боли можно считать почти облегчением: любой, даже самый слабый свет причинил бы мне еще больше боли.
В нос били разнообразные запахи. Старого машинного масла. Бензиновых паров. Пыли. Чего-то металлического и ускользающе знакомого. Я точно знал этот запах, но не мог его определить.
Я лежал навзничь на холодной жесткой поверхности – судя по всему, бетонной. Сведенные над головой руки были закованы во что-то ледяное, коловшее запястья множеством крошечных острых шипов. Значит, заговоренные наручники. Вместе с кляпом и повязкой на глазах они предназначались для того, чтобы не дать мне воспользоваться магией. Стоит только напрячь волю, и шипы вопьются мне в плоть. Не знаю, откуда берутся такие штуки, но Крейн не первый на моей памяти, у кого они имелись под рукой. Может, распродажа какая случилась…
Помнится, мне говорили раз, что их изобрел двухтысячелетний псих по имени Никодимус, но я также слышал, что изготовили их фейри. Лично я придерживаюсь гипотезы, что это сделала Красная Коллегия специально для войны с Советом. Вряд ли штука, превращающая смертного чародея в беспомощное существо, нужна для расправы с обычными людьми.
Блин, если я в руках у Красной Коллегии, из меня можно веревки вить. Думать об этом как-то не хотелось – по разным причинам.
Я вляпался в неприятности по самое не могу, но пока одной тошноты хватало, чтобы не слишком переживать. Ну же, Гарри. Ты еще даже не пробовал выкарабкаться. Головой работай, головой.
Для начала я был пока еще жив, и это говорило само за себя. Если бы Крейн хотел убить меня, он бы уже это сделал. Ему бы даже не пришлось беспокоиться из-за смертного проклятия, которое чародей может наложить на своих врагов по пути на тот свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126