— Спасибо, мадам, спасибо, что приютили меня, спасибо, что вылечили своим бальзамом, видите, я совсем здоров. Спасибо и прощайте!
— Но мы ведь еще увидимся?
— Да-да! Я вернусь, могу поклясться!
Сказав это, он скрылся за дверью.
Часть четырнадцатая
НОВЕНЬКИЙ В ЭСКАДРОНЕ
I. Телохранители
Если читатель, может быть, уже и подзабыл, что Руаяль де Боревер назначил свидание у Мирты Буракану, Страпафару, Корподьяблю и Тринкмалю, то они этого вовсе не забыли. Во-первых, потому, что приказ Боревера был приказом, каким подчиняются беспрекословно. А во-вторых, потому, что свидание в кабачке у Мирты наверняка означало хорошую пирушку.
Однако на подходах к улице Лавандьер, где, как известно, находилась таверна «Угорь под камнем», они увидели толпы народа. Тринкмаль встал на цыпочки: ножки у него были коротенькими. Страпафар приложил козырьком ладонь к глазам. Корподьябль побежал быстрее… Добравшись до места, они остолбенели, замерли, глядя и не веря собственным глазам. Но приходилось смириться с очевидным: кабачка не было! А значит, с сегодняшнего дня — никаких пирушек, никаких кутежей!
Они повернулись спиной к пепелищу, к развалинам, растерянные, не понимающие, что теперь делать. Если идти, то куда? Они не знали… Куда глаза глядят? Пока они раздумывали, переминаясь с ноги на ногу, кто-то схватил Тринкмаля за плащ. Он обернулся:
— Мирта!
— Тихо! И идите за мной — все четверо…
Разбойники последовали за девушкой, сердца их отчаянно бились. Потому что Мирта в этот момент олицетворяла для них внезапно блеснувшую надежду. Она провела их в дом Дамы без имени, где Марготт, вероятно, заранее проинструктированная Миртой, сразу же наполнила до краев кубки. Вино — это уже была не призрачная надежда, это было кое-что посущественнее. Они боготворили вино. А тут еще Мирта сказала:
— Он не умер!
Ну, и как вы думаете, что они ответили и что сделали? Закричали от радости? Повскакали со стульев в энтузиазме? Нет. Поначалу они просто согнулись пополам, будто им дали под дых, потом вытаращили глаза. Не умер! А что — он должен был умереть? Новость их ошарашила. Но почти сразу же они осознали, насколько приятно полученное ими известие, и принялись подталкивать друг друга локтями. При этом они то и дело пожимали плечами и широко улыбались, хотя охрипшие голоса выдавали еще не оставившую их тревогу:
— Я же говорил, а? Еще бы он умер! Такие не умирают почем зря! Это же наш волчонок! А? А?
— Нет, черт побери, это я говорил тем дворянам, что святой Панкратий не может так поступить с ним! Это не кто-нибудь, это Руаяль де Боревер!
— Это я говорил! Он не умер. Помилуйте! Чтобы он умер — самая быстрая шпага всего мира и окрестностей!
— Каждый мог так сказать. Это невозможно. Он сильнее смерти.
Они одним глотком опустошили вместительные кубки. Теперь они казались вполне спокойными. Вот только по-прежнему иногда как-то странно перемигивались, подталкивали один другого локтем в бок, что-то ворчали. Мирта хорошо знала этих людей, можно сказать, читала в их душах и потому ясно понимала, как они рады ее словам.
— Ну, хватит, — сказала она властно. — Надо поговорить. Руаяль не умер, но он ранен. Его перенесли в дом на улице Тиссерандери. Полчаса назад он ушел оттуда. Жиль проследил за ним. Он видел, как Руаяль входил в один замок на улице Фруамантель. Там есть подъемный мост, его легко узнать. Кроме того, на улице Фруамантель находится кабачок под названием «Белая свинья». Этой «Свинье» далеко до моего бедного «Угря», — добавила Мирта со вздохом, — но вам лучшего не надо. — Они состроили жуткие рожи. — Ладно, слушайте без обид: Руаяля загоняют в угол, его преследуют люди Сент-Андре, его преследуют ночные патрули, его преследуют люди великого прево и королевские слуги. Все палачи Парижа и их подручные охотятся за ним. Нужно присмотреть за ним, а если понадобится — защитить его или умереть за него или вместе с ним. Согласны? Я найму вас на работу. Вы обоснуетесь в «Белой свинье». Я оплачу все ваши расходы и к тому же буду давать каждому по два экю в день. Кроме того, вы получите по сто экю, когда дело закончится. Идет?
Они заорали от восторга, они стали восхищенно ругаться, они стучали ногами, они размахивали руками… Еще бы они не согласились!
— Телохранители Руаяля де Боревера! Это нам подходит, черт побери!
— Это нам подходит! И денежки тоже пригодятся! — заметил Тринкмаль, который редко терял голову.
— Сейчас же пошли в «Свинью»! — заторопил остальных Корподьябль.
— Forvertz! — подытожил разговор Буракан, сделав широкий жест, заставивший новоявленных телохранителей посторониться.
II. Невидимый советчик
Прошла неделя. Ничего не произошло. Казалось, все участники битвы взяли время на передышку. Король Генрих, Екатерина Медичи, Монтгомери, Сент-Андре, его сын Ролан, Лагард, Мари де Круамар, Руаяль де Боревер, Флориза — действующие лица драмы затаились, но в голове каждого и каждой крутилась одна мысль: приближается час, когда в жизни произойдет что-то ужасающее, что-то неожиданное и очень тяжелое…
И за всеми этими тайными тревогами, за всеми этими затянувшимися ожиданиями, которые судьбе было угодно навязать нашим героям, проглядывало бледное, неподвижное, неумолимое и безжалостное лицо Нострадамуса.
Итак, прошла неделя с того дня, как назначенные Миртой телохранителями Руаяля разбойники поселились в таверне «Белая свинья». Они ели, пили, играли, но одновременно бдительно следили за тем, что происходит на улице, проявляя недюжинные способности к разведке и удивительную ловкость. Впрочем, чему тут удивляться: таким людям всегда свойствен охотничий инстинкт.
Кончался май, вот-вот должен был наступить июнь. Париж жил спокойно. С некоторого времени религиозные проповеди, направленные против гугенотов, немного поутихли. Злобное преследование реформ Генрихом II вроде бы на время приостановилось. Вот и получалось, что Париж живет спокойно. Все складывалось как нельзя лучше: время не поджимало, условия превосходные… И все затихло в ожидании бури!
Вечером 30 мая Генрих II созвал у себя чрезвычайный тайный совет. К королю явились маршал Франции Жак д'Альбон де Сент-Андре, сын вышеупомянутого маршала Ролан, великий королевский прево города Парижа Гаэтан де Роншероль, преподобнейший отец Игнатий Лойола, капитан шотландской гвардии, охранявшей Лувр, Габриэль де Монтгомери.
Речь шла о Нострадамусе.
Все было сказано. Между собравшимися не было никаких разногласий. Теперь все зависело от короля. Ему оставалось только открыто подтвердить то, что он шепнул когда-то на ухо Роншеролю и Сент-Андре: свое желание избавиться от колдуна. Ему оставалось только отдать приказ.
Монах, истощенный болезнью, горящий в лихорадке, монах, которого удерживала на ногах только его неисчерпаемая, чудодейственная энергия, с устрашающей мрачной холодностью заявил, что не уедет из Парижа, пока здесь наносится такое чудовищное оскорбление Господу Богу и религии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131