«Руаяль де Боревер признан виновным в оскорблении Величества. Он приговаривается к отсечению головы палачом на эшафоте, который будет воздвигнут на Гревской площади. Казнь назначается на шестое июля, на девять часов утра».
Руаялю де Бореверу оставалось прожить ровно тридцать шесть часов.
II. Дворяне королевы
Мирта, гречанка по матери, Мирта, выросшая в королевстве его величества Жаргона, по темпераменту была гражданкой мира. Но зато происхождением и нравом — парижанкой. Это значит, что в качестве весьма достойной уроженки большого города она считала своим долгом принимать участие во всех столичных радостях и горестях, во всех развлечениях и всех мятежах. А это, в свою очередь, значит, что, едва услышав о предстоящем турнире, она одной из первых направилась к ристалищу на улице Сент-Антуан. В самой глубине ее души таилась надежда встретить там Руаяля де Боревера. Куда он мог подеваться с тех пор, как привел Флоризу на улицу Тиссерандери?
Итак, Мирта устроилась неподалеку от парадного входа на арену, разукрашенного флажками и вымпелами. Именно через эти ворота проникала на ристалище провинциальная знать, чтобы занять свои места на трибунах. Здесь, в районе живой изгороди, состоящей из двух шеренг великолепных алебардистов, как раз между двумя этими шеренгами и текла в этот день удивительная процессия, какие при всяком удобном случае организовывались в героические времена французских королей.
Мирта смотрела во все глаза. Вдруг толпа умолкла, затихла. Что случилось? Король, королевы, принцы и принцессы, все самые знатные особы уже прошли на свои места, теперь настала очередь мелких дворянчиков. Что такое?
Толпа снова зашумела, обнаруживая простодушное удивление покоренных увиденной роскошью людей, которые, будучи не в силах скрыть своего восхищения, выражает его весьма громко и внятно. Однако тонкий слух знатока обнаружил бы в этих неумеренно восторженных восклицаниях и изрядную долю самой жестокой критики.
— Хо! Это еще кто? — Ха! Вот тебе и Аймоновы сыновьяnote 49 — все четыре, как один! — Ну, прямо! Разве не видите, это ж старьевщики — только все тряпки на них королевские! — Святая Дева, какие красавчики! — Дайте же мне посмотреть, пропустите! — Ура! Ура!
Слушая всю эту разноголосицу, «четыре сына Аймонова» приосанились и стали выглядеть такими горделивыми, такими величественными, что могло показаться, как и сказал кто-то из толпы, будто надетое на них барахло из королевских сундуков возвышает их чуть ли не до ангельского сана. Они раздулись от спеси и готовы были взлететь в небеса.
Но они не взлетели. Четыре никому не известных дворянина, разодетые в пух и прах, продолжали свое движение вперед, следя за каждым своим жестом и за каждым шагом, — их же столько времени учили правильно ходить, бедняжек! И подкручивать ус левой рукой! И держать правый кулак на бедре! Они покрылись испариной, но пообещай им целую империю, они и то бы не согласились нарушить правила этикета…
— Внимание! — сказал Тринкмаль. — Мы при дворе! Внимание!
— Что-то я не вижу ковров! — вздохнул Буракан, которому не нравилось идти по неровной дороге.
— Держись, дурак! — буркнул ему Корподьябль. — Не видишь, что ли, как народ нами восхищается?
— Черт побери, обскакать самих короля и королеву! — воскликнул Страпафар. — Вот это успех так успех!
И вдруг замер на месте, явно не веря своим глазам: — Вот те на! Это же Мирта! Ну, и как ты поживаешь, пичужка?
Они потеряли голову от радости. Они обогнули шеренгу алебардистов, пробрались к деревянному барьеру поближе к Мирте и облокотились на него. Всей четверкой овладела одна и та же мысль: вот сейчас они наконец-то узнают хоть что-нибудь новенькое о Руаяле де Боревере! А Мирта, узнав их, тоже вытаращила глаза от удивления. Народ тем временем зааплодировал этим господам, оказавшимся такими простыми, такими своими парнями. Люди окружили их. Они смотрели и слушали.
— Это вы! — выговорила в конце концов Мирта. — Вы — в таких костюмах! Вы — в свите короля!
— Не короля — королевы, — уточнил Тринкмаль. — Дорогая моя, со времен «Белой свиньи» все очень переменилось. Мы пошли другим путем. Теперь мы — дворяне. Больше того, мы — дворяне королевы.
— Королевы… — повторила Мирта, все еще не в силах поверить своим глазам.
— Ну да. И мы живем в Лувре! — похвастался Корподьябль.
— В Лувре! Прямо в Лувре!
Они в нескольких словах объяснили, что с ними случилось. Мирта, вся дрожа, слушала о волшебном превращении четырех бандитов в телохранителей королевы и думала:
«Зачем, зачем такой сброд мог понадобиться самой королеве? Что за дело им уготовано?»
А они, и не подозревая о подобном коварстве, все рассказывали и рассказывали: какими роскошными блюдами их кормят, в каких роскошных комнатах они живут… Но вот наступил момент главного вопроса:
— А как он ?
Он! Увы, Мирта ничего не знала. И четверка тоже. Короче, пришлось расставаться, не получив никаких новых сведений. Разумеется, не обошлось без поцелуев, разумеется, они договорились встретиться с девушкой снова, несмотря на их нынешнее огромное превосходство над нею.
— Нам пора вернуться на свою дворянскую службу, — сказал Тринкмаль.
— Не куда-нибудь, в королевскую ложу, черт побери!
А потом началась схватка, и все происходило как по нотам. Историческому событию дано было свершиться. Драма начала развиваться по законам, установленным таинственным режиссером, именуемым Судьбой, режиссером, в этот день и в этом месте представленным Нострадамусом.
Мирта не обращала никакого внимания на трагические перипетии турнира — она была слишком далеко мыслями и сердцем, она думала только о Боревере. Она бы ушла отсюда, если бы встреча со старыми знакомыми не возбудила в ней жгучего любопытства. Она, не глядя на ристалище, думала о своем, но внезапный шум, донесшийся с арены, заставил девушку поднять глаза. Крики. Вопли. Мольбы. Вопросы и ответы. Гвалт, беспорядок… Затем по толпе пронесся глухой шепоток:
— Король смертельно ранен! Король вот-вот умрет!
И в эту минуту Мирта заметила вдалеке, около одного из шатров, четырех друзей. Они застыли в неподвижности, словно пораженные громом. Девушка, пробравшись сквозь толпу, направилась к ним. А когда подошла поближе, увидела, что они плачут!
Кого они оплакивали? Короля? Нет, этого не может быть, подумала Мирта, которая прекрасно представляла себе их образ мыслей. И ее сердце дрогнуло: на свете существовал только один человек, которого эти четверо способны были оплакивать. Она побежала вперед, уверенная, что случилось несчастье.
— Что произошло?
— Он арестован!
Мирта побледнела. Губы ее задрожали.
— Арестован? Кто его арестовал?
— Роншероль, — ответил Корподьябль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131