— Значит, это вы угрожаете своей королеве? — все тем же ледяным тоном продолжала Екатерина.
Она ждала протестов, заверений в преданности, сожалений о том, что пришлось прибегнуть к угрозам… Но не дождалась.
— Да, мадам… — просто ответил Руаяль.
— Что вы знаете? Постарайтесь покороче. Чего вам надо? Будьте искренни. На что вы способны? Только без хвастовства.
— Мадам, — ответил Боревер все с той же ужасающей простотой, — я мог бы отправить вас на смерть за попытку убить Его Величество. Доказательство тому, что я не хвастаюсь? Вы же слушаете меня, всемогущая королева, меня, бедного малого, у которого ни кола ни двора… Чего мне нужно? Жить. Больше ничего. То есть мне нужно, чтобы вы дали свое королевское слово, что не станете покушаться на мою жизнь. Я говорю совершенно искренне, вы сами видите. А теперь вот что я скажу вам: во-первых, ваш сын Анри — не сын короля Франции, а следовательно, не имеет права взойти на престол, когда наступит его очередь царствовать. А во-вторых, это вы послали господина Лагарда заколоть короля около резиденции великого прево. Вот и все, мадам, больше мне ничего не известно.
Екатерина задыхалась,
— Значит, как вы сказали, — еле выговорила она, — через час кто-то объявит об этом королю?
— Через полчаса, мадам, — холодно возразил Боревер, взглянув на стенные часы.
— Вы можете помешать этому неизвестному явиться в Лувр?
— Да, мадам. Только я и могу сделать это. Но я займусь этим только в том случае, если вы поклянетесь озаботиться тем, чтобы моей жизни ничто не угрожало.
Екатерина вздохнула. Ей было очень трудно сдерживаться, так хотелось наброситься на этого наглеца, обрушить на него свою ненависть. Да, никогда еще ненависть такой силы не переполняла ее душу.
— Хорошо, — сделав над собой огромное усилие, пообещала она. — Я позабочусь о том, чтобы ничто не угрожало вашей жизни. Клянусь.
Боревер поклонился и сказал:
— Мадам, извольте вывести меня из Лувра, если хотите, чтобы я поспел вовремя.
— Пойдемте, — поторопилась ответить Екатерина.
III. На этот раз удалось!
Екатерина проводила молодого человека до пробитого в стене отверстия, служившего дверью в той части дворца, где еще шли ремонтные работы. По дороге они не встретили ни одной живой души. Королева сама открыла дверь. Секунды спустя Боревер был уже на улице. Екатерина прислонилась к стене, чтобы не упасть. Рядом с ней ниоткуда возникла тень.
— Следи за ним! — прошептала она. — Не спускай с него глаз! И помни: ты жизнью отвечаешь за то, чтобы я узнала, где он прячется!
Лагард удалился. Екатерина медленно пошла назад, поднялась по лестнице, миновала галерею, где толпились придворные, где раздавались крики, где, размахивая руками, вопили во весь голос.
— Нет, он же все-таки прошел по доскам через ров!
— Он в Лувре, это точно!
— Он здесь был!
Екатерина подошла к великому прево. Он был бледен.
Она повторила:
— Он здесь был.
— Мадам… — заикаясь, пробормотал Роншероль. — Мадам… О, вы что-то знаете! Мадам, я отдал бы жизнь за то, чтобы узнать то, что знаете вы!
— Завтра утром Лагард скажет вам, где скрывается этот человек.
В шесть часов утра хозяйка «Угря под камнем», уже умытая и принаряженная, в полном соответствии с выработавшейся в последние дни привычкой, приоткрыла дверь комнатушки, в которой Руаяль де Боревер провел остаток ночи. Оказалось, что молодой человек, не раздеваясь, бросился на узкую кушетку и, видимо, сразу же погрузился в глубокий сон, потому что свеча, которую она ему оставила, догорала на столе. Мирта, просунув голову в проем двери, смотрела на юношу, стараясь не выдать своего присутствия ни жестом, ни вздохом, чтобы не разбудить его. Ее взгляд светился нежностью, а грудь вздымалась, может быть, чуть быстрее, чем обычно.
«Если бы он только захотел, — думала девушка. — Мы ведь знаем друг друга с детства. Его растила моя собственная мать Мирто. Мы играли вместе. Он защищал меня, когда на меня нападали другие дети. А когда он уезжал, похожий на бравого капитана, верхом на своем боевом коне, когда он уезжал, он поцеловал меня и сказал: „Я очень тебя люблю, моя малышка Мирта!“ А я ему ничего не ответила. Но, когда его уже не стало видно, расплакалась… Как часто я думала о нем, вспоминала его! Я не могла ему сказать: „Я очень люблю вас!“, но я его любила… Любить его! Ах, если бы он захотел! Но он никогда не захочет, а я… я никогда не скажу ему: „Хотите, мы соединим наши судьбы?“…
Мирта вздохнула и потрясла своей золотистой головкой, словно хотела разогнать сожаления, подобно тому, как ветер высушивает и уносит с собой цветы с кустов… Потом тихонько прикрыла дверь.
Девушка выглянула в окно и бросила взгляд сначала направо, потом налево: тоже привычное утреннее дело — посмотреть на соседние, еще спящие дома. Но на этот раз она отпрянула от окна и торопливо опустила подъемные рамы. Она дрожала. Она стала страшно бледной.
— Что нужно этим людям?
Сквозь толстые круглые стеклышки она наблюдала за ними. Их было пятеро, и, казалось, они внимательно изучают дом, в котором находился трактир. Среди них был человек, которого Мирта узнала мгновенно: великий прево!
— Что им нужно? Чего они хотят? Ради чего, ради кого они здесь? О-о, они пришли за ним! За ним!
В этот момент подошли еще трое и молча присоединились к первой пятерке.
— Господин де Лагард! — прошептала Мирта. — Чего же они хотят? Боже, да они ведь ждут подкрепления, их слишком мало, чтобы напасть!
Она, наполовину обезумев, заметалась по комнате. А когда снова посмотрела в окно, на улице стояли уже десять человек. Все с оружием. Она побежала туда, где спал Руаяль. Но у самой двери остановилась.
«Пусть поспит, бедняжка, — подумала девушка с нежностью. — Может быть, это его последний в жизни сон… Разбужу его, когда придет время. Господи! И — никого в трактире, никого, кто мог бы встать рядом с ним и обнажить шпагу! Всемогущая Пресвятая Дева! У меня есть сбережения: тридцать тысяч ливров я схоронила в погребе в надежде, что когда-нибудь он, может быть, решится… Я обещаю вам шитое золотом платье, а вашей кузине в соборе Нотр-Дам — золотую корону, я отдам треть своего состояния — десять тысяч ливров, только спасите его!»
Она снова подбежала к окну: их стало пятнадцать, теперь Роншероль спокойно и уверенно раздавал приказы. Мирта скатилась по лестнице, бросилась в общий зал: на первом этаже было два окна, оба, как тогда было принято, снабженные прочными решетками. Дверь тоже была прочной, укрепленной толстыми железными брусьями.
«Этого хватит примерно на час», — решила про себя девушка.
Она огляделась в ужасе.
— Будем защищаться! — громко сказала она. Деревянная лестница была расположена в глубине зала, в его левом углу. Люк, через который спускались в подвал, — в правом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131