Шпага окрасилась кровью. Руаяль держался твердо и прямо, лицо его пылало, глаза сверкали, он рычал:
— Вот вам Боревер! Вот вам Боревер!
Боевой клич не напугал нападавших, в ход снова пошла шпага, но очень скоро зал огласили дикие вопли и чудовищный хохот: оружие, которому следовало защищать Руаяля и Мирту, сломалось надвое!
— Безоружен! Безоружен!
— Берите его!
— Вперед!
— Гром и молния! Да берите же его, черт возьми! — орал Роншероль.
Вся банда ринулась вперед, двадцать рук протянулись к Бореверу, сталь в полумраке зала сияла бледным светом, это был молчаливый наскок, которому суждено было окончиться успехом, однако… этого не случилось. Рейтары попятились с криками, руганью, стонами…
— Я ничего не вижу!
— Я ослеп!
— Ко мне!
— Воды, воды, бога ради, воды, мои глаза! Перец!
Мирта бросала только что изготовленный ею порошок в нападающих полными горстями! Он забивал им носы, попадал в открытые рты, слепил глаза!
— А теперь — топоры! — сказала девушка холодно.
Боревер обернулся, увидел топоры, что-то прорычал, схватил один из них и бросился в атаку. Это было ужасно. Мирта полными горстями швыряла перец в глаза противников, ослепляя их. Топор Руаяля поднимался, опускался, бил, крушил, рубил, и над всей этой свалкой то и дело проносился пронзительный вопль — нечеловеческий, кошмарный, нереальный, похожий на крик духа битвы:
— Вот вам Боревер! Вот вам Боревер!
Но внезапно крики умолкли. Боревер упал за сундук, уронив топор… Лагард сокрушил его чудовищным ударом.
Сражающиеся остановились. Они не видели, как упал юноша. Они видели только то, как он скрылся за сундуками. А может, это засада? Задыхаясь, насмерть перепутанные, головорезы озирались по сторонам, рассматривая валявшиеся повсюду трупы, забрызганные кровью стены, дикий беспорядок… Роншероль вытер пот со лба. Ролан де Сент-Андре, который только что появился, так и застыл на месте, разинув рот. Все смотрели на баррикаду из сундуков и буфета, за которой скрывался Боревер. Чего он ждет? Минуты две ушло на то, чтобы все перевели дыхание. Потом, пересчитав, сколько бойцов осталось в живых, удостоверившись, что оружие в порядке, рейтары приготовились снова идти на приступ. Но в этот момент густой черный дым заполнил зал.
— Пожар! Пожар!
Вдруг вспыхнуло пламя. Сундуки пылали. Громадный буфет горел, треща и начиная разваливаться на куски. Через несколько секунд весь зал был в огне. Убийцы попятились и, отталкивая друг друга, кинулись на улицу. Теперь уже вся таверна была охвачена огнем…
— Тысячу экю тому, кто догадался устроить пожар! — воскликнул Роншероль.
— Это я, — мгновение спустя ответил один из выживших головорезов Железного эскадрона.
Из соседних домов донеслись крики ужаса. Потом оттуда принялись звать на помощь:
— Пожар! Пожар!
Со всех сторон сбегались люди с ведрами воды, чтобы погасить пламя, спасти хотя бы соседние дома.
Глава уличного участка приблизился к Роншеролю и робко сказал ему:
— Монсеньор, мы бы хотели погасить пожар…
Но Роншероль не разрешил:
— Пусть горит!
И никто ничего не предпринял. К вечеру три дома сгорели дотла. Что до кабачка, то от него остались одни головешки, от которых к небу устремлялась струйка дыма…
Часть тринадцатая
ДАМА БЕЗ ИМЕНИ
I. Дом на улице Тиссеранлери
Роншероль, Сент-Андре, Лагард и Ролан молча смотрели. Они стояли так с утра, не говоря ни слова. Перед ними дымилось пепелище. Улица была пуста. Жители окрестных домов, едва завидев великого прево, попрятались, они боялись показываться ему на глаза. Но один человек тоже смотрел на все это. Нет, не человек — привидение, призрак. Тот самый призрак, которого испугалась утром Мирта, когда выглянула в окно и увидела его в доме напротив. Дама без имени.
Начало смеркаться. Ролан отправился ужинать, обдумывая, где бы разжиться деньгами. И тогда маршал де Сент-Андре наконец произнес:
— На этот раз он мертв.
Великий прево покачал головой и согласился:
— Да, он мертв.
Потом добавил:
— Завтра поищем труп.
Он повернулся к маршалу и сказал со странной усмешкой:
— Пришла пора ему подохнуть!
— Да, король будет доволен.
«И королева тоже!» — подумал Лагард. Сент-Андре тоже усмехнулся и очень тихо сказал:
— Этот мерзавец мог помешать моему сыну жениться на вашей дочери…
— С чего вы взяли? — встрепенулся Роншероль и посмотрел на маршала так, что тот побледнел.
— Я ничего точно не знаю, куманек. Просто от кого-то слышал, что разбойник осмелился положить глаз на вашу дочь, вот и все. А потом, этот случай в харчевне на дороге к Мелену…
— А-а, ну, это правда, это верно, — успокоившись, пробормотал Роншероль.
— Прощайте, великий прево. Я отправляюсь спать, я просто падаю от усталости — чертовски ослабел…
— Завтра будете отдыхать, маршал. А сейчас нужно, чтобы вы пошли ко мне. Нам есть о чем поговорить.
— О чем же?
— Об этой самой свадьбе, — ответил Роншероль, скрипнув зубами и сжав кулаки.
Лагард стоял поблизости, двое его подручных ожидали в двадцати шагах. Как только великий прево и маршал удалились, он дал своим людям знак подойти.
— Мы останемся здесь на всю ночь! — объявил начальник Железного эскадрона.
Все трое нашли себе укрытие неподалеку от сожженного кабачка, в уголке, откуда было хорошо видно пепелище. Вскоре ночь опустилась на Париж, и стало совсем темно.
Увидев, как Руаяль де Боревер упал, Мирта схватила факел, прикрепленный к стене рядом с люком, и подожгла солому. Повалил густой вонючий дым. Девушке не понадобилось ни секунды на размышления, она не колебалась, она действовала. Даже ее служанки никогда не видели ее настолько спокойной. Но в душе у Мирты все бушевало. На самом деле это была львица, вырвавшаяся на свободу. Она, как пушинку, подняла Боревера и отнесла его в подвал. Затем поднялась в зал, взяла приготовленный заранее светильник и вернулась к Бореверу, не забыв захлопнуть за собой крышку и надежно подпереть ее изнутри. На все это ушло ровно две минуты — те самые две минуты, которые агенты Роншероля потратили на то, чтобы перевести дыхание и осмотреться…
Мирта уложила Боревера на полу поудобнее, но не стала больше заниматься им.
Она слушала. Слушала долго-долго. Треск горящих поленьев и мебели, свистки, отдаленная ругань — все говорило о том, что ее маневр — она сама придумала это слово — удался.
— Сюда они не спустятся!
Ее лицо разгладилось. На какую-то секунду она успокоилась. Но очень скоро девушку охватила страшная дрожь, и внезапно она разразилась рыданиями. Плача, она встала на колени у неподвижно лежащего Боревера, разорвала его камзол и рубашку и увидела две кровоточащие раны. Слезы сразу высохли — снова надо было собраться и действовать. Она промыла раны вином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
— Вот вам Боревер! Вот вам Боревер!
Боевой клич не напугал нападавших, в ход снова пошла шпага, но очень скоро зал огласили дикие вопли и чудовищный хохот: оружие, которому следовало защищать Руаяля и Мирту, сломалось надвое!
— Безоружен! Безоружен!
— Берите его!
— Вперед!
— Гром и молния! Да берите же его, черт возьми! — орал Роншероль.
Вся банда ринулась вперед, двадцать рук протянулись к Бореверу, сталь в полумраке зала сияла бледным светом, это был молчаливый наскок, которому суждено было окончиться успехом, однако… этого не случилось. Рейтары попятились с криками, руганью, стонами…
— Я ничего не вижу!
— Я ослеп!
— Ко мне!
— Воды, воды, бога ради, воды, мои глаза! Перец!
Мирта бросала только что изготовленный ею порошок в нападающих полными горстями! Он забивал им носы, попадал в открытые рты, слепил глаза!
— А теперь — топоры! — сказала девушка холодно.
Боревер обернулся, увидел топоры, что-то прорычал, схватил один из них и бросился в атаку. Это было ужасно. Мирта полными горстями швыряла перец в глаза противников, ослепляя их. Топор Руаяля поднимался, опускался, бил, крушил, рубил, и над всей этой свалкой то и дело проносился пронзительный вопль — нечеловеческий, кошмарный, нереальный, похожий на крик духа битвы:
— Вот вам Боревер! Вот вам Боревер!
Но внезапно крики умолкли. Боревер упал за сундук, уронив топор… Лагард сокрушил его чудовищным ударом.
Сражающиеся остановились. Они не видели, как упал юноша. Они видели только то, как он скрылся за сундуками. А может, это засада? Задыхаясь, насмерть перепутанные, головорезы озирались по сторонам, рассматривая валявшиеся повсюду трупы, забрызганные кровью стены, дикий беспорядок… Роншероль вытер пот со лба. Ролан де Сент-Андре, который только что появился, так и застыл на месте, разинув рот. Все смотрели на баррикаду из сундуков и буфета, за которой скрывался Боревер. Чего он ждет? Минуты две ушло на то, чтобы все перевели дыхание. Потом, пересчитав, сколько бойцов осталось в живых, удостоверившись, что оружие в порядке, рейтары приготовились снова идти на приступ. Но в этот момент густой черный дым заполнил зал.
— Пожар! Пожар!
Вдруг вспыхнуло пламя. Сундуки пылали. Громадный буфет горел, треща и начиная разваливаться на куски. Через несколько секунд весь зал был в огне. Убийцы попятились и, отталкивая друг друга, кинулись на улицу. Теперь уже вся таверна была охвачена огнем…
— Тысячу экю тому, кто догадался устроить пожар! — воскликнул Роншероль.
— Это я, — мгновение спустя ответил один из выживших головорезов Железного эскадрона.
Из соседних домов донеслись крики ужаса. Потом оттуда принялись звать на помощь:
— Пожар! Пожар!
Со всех сторон сбегались люди с ведрами воды, чтобы погасить пламя, спасти хотя бы соседние дома.
Глава уличного участка приблизился к Роншеролю и робко сказал ему:
— Монсеньор, мы бы хотели погасить пожар…
Но Роншероль не разрешил:
— Пусть горит!
И никто ничего не предпринял. К вечеру три дома сгорели дотла. Что до кабачка, то от него остались одни головешки, от которых к небу устремлялась струйка дыма…
Часть тринадцатая
ДАМА БЕЗ ИМЕНИ
I. Дом на улице Тиссеранлери
Роншероль, Сент-Андре, Лагард и Ролан молча смотрели. Они стояли так с утра, не говоря ни слова. Перед ними дымилось пепелище. Улица была пуста. Жители окрестных домов, едва завидев великого прево, попрятались, они боялись показываться ему на глаза. Но один человек тоже смотрел на все это. Нет, не человек — привидение, призрак. Тот самый призрак, которого испугалась утром Мирта, когда выглянула в окно и увидела его в доме напротив. Дама без имени.
Начало смеркаться. Ролан отправился ужинать, обдумывая, где бы разжиться деньгами. И тогда маршал де Сент-Андре наконец произнес:
— На этот раз он мертв.
Великий прево покачал головой и согласился:
— Да, он мертв.
Потом добавил:
— Завтра поищем труп.
Он повернулся к маршалу и сказал со странной усмешкой:
— Пришла пора ему подохнуть!
— Да, король будет доволен.
«И королева тоже!» — подумал Лагард. Сент-Андре тоже усмехнулся и очень тихо сказал:
— Этот мерзавец мог помешать моему сыну жениться на вашей дочери…
— С чего вы взяли? — встрепенулся Роншероль и посмотрел на маршала так, что тот побледнел.
— Я ничего точно не знаю, куманек. Просто от кого-то слышал, что разбойник осмелился положить глаз на вашу дочь, вот и все. А потом, этот случай в харчевне на дороге к Мелену…
— А-а, ну, это правда, это верно, — успокоившись, пробормотал Роншероль.
— Прощайте, великий прево. Я отправляюсь спать, я просто падаю от усталости — чертовски ослабел…
— Завтра будете отдыхать, маршал. А сейчас нужно, чтобы вы пошли ко мне. Нам есть о чем поговорить.
— О чем же?
— Об этой самой свадьбе, — ответил Роншероль, скрипнув зубами и сжав кулаки.
Лагард стоял поблизости, двое его подручных ожидали в двадцати шагах. Как только великий прево и маршал удалились, он дал своим людям знак подойти.
— Мы останемся здесь на всю ночь! — объявил начальник Железного эскадрона.
Все трое нашли себе укрытие неподалеку от сожженного кабачка, в уголке, откуда было хорошо видно пепелище. Вскоре ночь опустилась на Париж, и стало совсем темно.
Увидев, как Руаяль де Боревер упал, Мирта схватила факел, прикрепленный к стене рядом с люком, и подожгла солому. Повалил густой вонючий дым. Девушке не понадобилось ни секунды на размышления, она не колебалась, она действовала. Даже ее служанки никогда не видели ее настолько спокойной. Но в душе у Мирты все бушевало. На самом деле это была львица, вырвавшаяся на свободу. Она, как пушинку, подняла Боревера и отнесла его в подвал. Затем поднялась в зал, взяла приготовленный заранее светильник и вернулась к Бореверу, не забыв захлопнуть за собой крышку и надежно подпереть ее изнутри. На все это ушло ровно две минуты — те самые две минуты, которые агенты Роншероля потратили на то, чтобы перевести дыхание и осмотреться…
Мирта уложила Боревера на полу поудобнее, но не стала больше заниматься им.
Она слушала. Слушала долго-долго. Треск горящих поленьев и мебели, свистки, отдаленная ругань — все говорило о том, что ее маневр — она сама придумала это слово — удался.
— Сюда они не спустятся!
Ее лицо разгладилось. На какую-то секунду она успокоилась. Но очень скоро девушку охватила страшная дрожь, и внезапно она разразилась рыданиями. Плача, она встала на колени у неподвижно лежащего Боревера, разорвала его камзол и рубашку и увидела две кровоточащие раны. Слезы сразу высохли — снова надо было собраться и действовать. Она промыла раны вином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131