За одно переползание мы съедали
по пять кочанов капусты и по полсотни морковок. Вот житуха была, говорит
Паникер. Кончай курить, говорит Лейтенант. Помните, ребята! В нашем
положении выживает тот, кто бросается на амбразуры! Пошли! С трудом
вытаскивая пудовые ноги из липкой грязи, ребята пошли в атаку на Н. Через
сотню шагов Лейтенант упал. Амнистированные и обреченные штрафники залегли в
грязь. Пулеметы застрочили сзади. Лейтенант встал, шагнул вперед и упал
насовсем. Поднялся Уклонист. Потом Паникер. Потом остальные, оставшиеся в
живых. И побрели дальше. Лейтенант остался в грязи. Ему повезло. Он был
убит, и потому ему предстояло жить. Правда, эта жизнь будет вымыслом.
СЛЕДСТВИЯ
Из абстрактных допущений Шизофреника вытекает, говорит Неврастеник, что
прогресс общества, базирующегося на таких предпосылках, возможен только по
воле и инициативе руководства обществом. Персонализм как образ жизни и как
идеология здесь исключен. Либерализм вырождается в мразь. А оппозиция в
принципе не может сформулировать никакую серьезную положительную программу
преобразований. Она рождается и уничтожается как болезненное явление и не
имеет никакой поддержки в массе населения. Выводы удручающие, говорит
Журналист. Ничего страшного, говорит Болтун. Это же абстрактная, а не
реальная страна.
В реальности все наоборот. В реальности прогресс общества невозможен
даже по воле начальства, персонализм исключен, либерализм рождается как
мразь, а оппозиция не рождается совсем. Так что никаких оснований для
пессимизма нет. А кто он, этот ваш Шизофреник, спросил Журналист. Никто,
сказал Неврастеник. Просто человек, который однажды вдруг заметил, что он,
помимо всего прочего, есть еще член определенного общества, удивился этому и
растерялся. Но растерялся не от неожиданности и непонимания, сказал Болтун,
а от того, что все предвидел и все понял. И не оставил в своей душе никакого
места для надежд и иллюзий, сказал Посетитель.
ВСТРЕЧИ
Привет, сказал Сослуживец, когда стало ясно, что он не успеет сделать
вид, будто не заметил Болтуна. Привет, сказал Болтун. Как живешь, сказал
Сослуживец. И не ожидая ответа, сказал, что сам он живет прекрасно. Что в
институте у них новый отличный директор. Что они с Секретарем, Мыслителем и
Кисом закончили эпохальный труд, и им даже выплатят гонорар, учитывая особую
важность труда в борьбе с ихними течениями. Что Троглодита, кажется,
отправляют на пенсию, так как он лежит в больнице вторую неделю после
крупного инсульта, и это большая НАША победа. Что стихи он давно забросил.
Что он с Супругой только что вернулись из-за границы. Там, в общем, ерунда.
Ничего интересного. Что НАША КНИГА будет на голову выше и не оставит камня
на камне. Извини, сказал он в заключение, я тороплюсь. Заседание. Да,
представь себе, у нас будет новый журнал. Отличная редколлегия. Социолог
входит. И я, конечно. Привет Мазиле. Как он там? Слухи ходят, что... Зря он
все это затеял... Проговорив еще час и построив наиболее правдоподобную
модель поведения Мазилы (тщеславие, зависть к Правдецу, эгоцентризм,
неуверенность в себе, изоляция от мировых достижений искусства, некритичное
окружение и т.п.), Сослуживец ушел, не попрощавшись.
КТО МЫ
Мы вам кажемся загадкой не потому, что мы неизмеримо сложнее амебы,
говорит Неврастеник. С точки зрения способа понимания мы даже проще. А
потому, что вы к нам пробиваетесь через систему собственных предрассудков,
нашего официального камуфляжа и всеобщего желания скрыть от посторонних, кто
мы на самом деле. Но, может быть, люди скрывают из-за неведения, говорит
Журналист. Так не бывает, говорит Неврастеник. Нельзя скрыть то, чего не
знаешь. Скрываем, значит, знаем. И знаем, что это не стоит показывать. А
почему вы об этом говорите, спрашивает Журналист. Потому что хочу, чтобы мы
стали лучше, говорит Неврастеник. А для этого мы должны себя делать по
каким-то образцам, совершая над собой усилие. А чтобы люди в массовых
масштабах (а не одиночки) занялись этим, нужно обнажить, кто они есть на
самом деле. Люди должны перед кем-то посторонним устыдится своей грязи и
принять меры к тому, чтобы ее не было. А пока мы ее прячем.
К ПРОБЛЕМЕ ВЫЖИВАНИЯ[x]
Проблема ЭН есть, прежде всего, проблема выживания творческой личности
в современных условиях. Клеветник и Шизофреник с чисто творческой точки
зрения были личностями не менее крупными, чем ЭН. Но их нет, а ЭН есть. В
чем сила этого человека? Личные качества? Стечение обстоятельств? Связи и
поддержка интеллигенции? Поддержка некоторых кругов руководства? Все это,
конечно, было. Но не в этом суть. Сначала творчеству ЭН у нас не придавали
серьезного значения. Казалось, что он стоит где-то в стороне от главных
проблем и направлений духовной жизни общества, не мешает ее официальному
торжественному шествию и занимается какими-то нелепыми пустяками. За это
время он успел вырасти. Когда хватились, было уже поздно. Он стал огромен и
сместил центр духовной жизни общества ближе к себе. За это время он сумел
сделать свои творческие интересы личными интересами достаточно большого
числа людей, способных что-то делать и как-то влиять на ход событий.
ОТЦЫ И ДЕТИ
Молодежи, говорит Неврастеник, на нас наплевать. Она даже не знает о
нашем существовании. А если узнает кое-что, то в искаженном с той или с
другой стороны виде. У нас с ней просто нет никаких контактов. Почему нет,
сказал Болтун. Я много лет преподавал и имел контакты. Ну и что, спрашивает
Мазила. Контактов нет, говорит Болтун. Мы изолированы не только в
пространстве, но и во времени. Но был же кто-то до нас, говорит Мазила.
Были, говорит Болтун. Но мы о них узнали после того, как стали тем, что
есть. Но будет же кто-то после нас, говорит Мазила. Будет, но они узнают о
нас (если только узнают!) лишь после того, как они станут кем-то. Кем --
невозможна предвидеть. Я вчера был в гостях у Сослуживца, говорит
Неврастеник. Говорили о войне, о Хозяине, о Хряке, о Претенденте, о
Правдеце. В общем, обычный треп. Когда на мгновение наступило молчание,
маленькая дочка Сослуживца сказала, что у них в детском саду одна девочка не
ела манную кашку, и воспитательнице пришлось ее наказать за это -- ее не
взяли на прогулку. У молодежи своя манная кашка и свои наказания. А на нас
им наплевать. Но есть же какая-то преемственность идей, говорит Мазила. Есть
длительность и повторяемость проблем, говорит Болтун. Потом приходит
какой-нибудь мудрец и усматривает в прошлом некую эволюцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
по пять кочанов капусты и по полсотни морковок. Вот житуха была, говорит
Паникер. Кончай курить, говорит Лейтенант. Помните, ребята! В нашем
положении выживает тот, кто бросается на амбразуры! Пошли! С трудом
вытаскивая пудовые ноги из липкой грязи, ребята пошли в атаку на Н. Через
сотню шагов Лейтенант упал. Амнистированные и обреченные штрафники залегли в
грязь. Пулеметы застрочили сзади. Лейтенант встал, шагнул вперед и упал
насовсем. Поднялся Уклонист. Потом Паникер. Потом остальные, оставшиеся в
живых. И побрели дальше. Лейтенант остался в грязи. Ему повезло. Он был
убит, и потому ему предстояло жить. Правда, эта жизнь будет вымыслом.
СЛЕДСТВИЯ
Из абстрактных допущений Шизофреника вытекает, говорит Неврастеник, что
прогресс общества, базирующегося на таких предпосылках, возможен только по
воле и инициативе руководства обществом. Персонализм как образ жизни и как
идеология здесь исключен. Либерализм вырождается в мразь. А оппозиция в
принципе не может сформулировать никакую серьезную положительную программу
преобразований. Она рождается и уничтожается как болезненное явление и не
имеет никакой поддержки в массе населения. Выводы удручающие, говорит
Журналист. Ничего страшного, говорит Болтун. Это же абстрактная, а не
реальная страна.
В реальности все наоборот. В реальности прогресс общества невозможен
даже по воле начальства, персонализм исключен, либерализм рождается как
мразь, а оппозиция не рождается совсем. Так что никаких оснований для
пессимизма нет. А кто он, этот ваш Шизофреник, спросил Журналист. Никто,
сказал Неврастеник. Просто человек, который однажды вдруг заметил, что он,
помимо всего прочего, есть еще член определенного общества, удивился этому и
растерялся. Но растерялся не от неожиданности и непонимания, сказал Болтун,
а от того, что все предвидел и все понял. И не оставил в своей душе никакого
места для надежд и иллюзий, сказал Посетитель.
ВСТРЕЧИ
Привет, сказал Сослуживец, когда стало ясно, что он не успеет сделать
вид, будто не заметил Болтуна. Привет, сказал Болтун. Как живешь, сказал
Сослуживец. И не ожидая ответа, сказал, что сам он живет прекрасно. Что в
институте у них новый отличный директор. Что они с Секретарем, Мыслителем и
Кисом закончили эпохальный труд, и им даже выплатят гонорар, учитывая особую
важность труда в борьбе с ихними течениями. Что Троглодита, кажется,
отправляют на пенсию, так как он лежит в больнице вторую неделю после
крупного инсульта, и это большая НАША победа. Что стихи он давно забросил.
Что он с Супругой только что вернулись из-за границы. Там, в общем, ерунда.
Ничего интересного. Что НАША КНИГА будет на голову выше и не оставит камня
на камне. Извини, сказал он в заключение, я тороплюсь. Заседание. Да,
представь себе, у нас будет новый журнал. Отличная редколлегия. Социолог
входит. И я, конечно. Привет Мазиле. Как он там? Слухи ходят, что... Зря он
все это затеял... Проговорив еще час и построив наиболее правдоподобную
модель поведения Мазилы (тщеславие, зависть к Правдецу, эгоцентризм,
неуверенность в себе, изоляция от мировых достижений искусства, некритичное
окружение и т.п.), Сослуживец ушел, не попрощавшись.
КТО МЫ
Мы вам кажемся загадкой не потому, что мы неизмеримо сложнее амебы,
говорит Неврастеник. С точки зрения способа понимания мы даже проще. А
потому, что вы к нам пробиваетесь через систему собственных предрассудков,
нашего официального камуфляжа и всеобщего желания скрыть от посторонних, кто
мы на самом деле. Но, может быть, люди скрывают из-за неведения, говорит
Журналист. Так не бывает, говорит Неврастеник. Нельзя скрыть то, чего не
знаешь. Скрываем, значит, знаем. И знаем, что это не стоит показывать. А
почему вы об этом говорите, спрашивает Журналист. Потому что хочу, чтобы мы
стали лучше, говорит Неврастеник. А для этого мы должны себя делать по
каким-то образцам, совершая над собой усилие. А чтобы люди в массовых
масштабах (а не одиночки) занялись этим, нужно обнажить, кто они есть на
самом деле. Люди должны перед кем-то посторонним устыдится своей грязи и
принять меры к тому, чтобы ее не было. А пока мы ее прячем.
К ПРОБЛЕМЕ ВЫЖИВАНИЯ[x]
Проблема ЭН есть, прежде всего, проблема выживания творческой личности
в современных условиях. Клеветник и Шизофреник с чисто творческой точки
зрения были личностями не менее крупными, чем ЭН. Но их нет, а ЭН есть. В
чем сила этого человека? Личные качества? Стечение обстоятельств? Связи и
поддержка интеллигенции? Поддержка некоторых кругов руководства? Все это,
конечно, было. Но не в этом суть. Сначала творчеству ЭН у нас не придавали
серьезного значения. Казалось, что он стоит где-то в стороне от главных
проблем и направлений духовной жизни общества, не мешает ее официальному
торжественному шествию и занимается какими-то нелепыми пустяками. За это
время он успел вырасти. Когда хватились, было уже поздно. Он стал огромен и
сместил центр духовной жизни общества ближе к себе. За это время он сумел
сделать свои творческие интересы личными интересами достаточно большого
числа людей, способных что-то делать и как-то влиять на ход событий.
ОТЦЫ И ДЕТИ
Молодежи, говорит Неврастеник, на нас наплевать. Она даже не знает о
нашем существовании. А если узнает кое-что, то в искаженном с той или с
другой стороны виде. У нас с ней просто нет никаких контактов. Почему нет,
сказал Болтун. Я много лет преподавал и имел контакты. Ну и что, спрашивает
Мазила. Контактов нет, говорит Болтун. Мы изолированы не только в
пространстве, но и во времени. Но был же кто-то до нас, говорит Мазила.
Были, говорит Болтун. Но мы о них узнали после того, как стали тем, что
есть. Но будет же кто-то после нас, говорит Мазила. Будет, но они узнают о
нас (если только узнают!) лишь после того, как они станут кем-то. Кем --
невозможна предвидеть. Я вчера был в гостях у Сослуживца, говорит
Неврастеник. Говорили о войне, о Хозяине, о Хряке, о Претенденте, о
Правдеце. В общем, обычный треп. Когда на мгновение наступило молчание,
маленькая дочка Сослуживца сказала, что у них в детском саду одна девочка не
ела манную кашку, и воспитательнице пришлось ее наказать за это -- ее не
взяли на прогулку. У молодежи своя манная кашка и свои наказания. А на нас
им наплевать. Но есть же какая-то преемственность идей, говорит Мазила. Есть
длительность и повторяемость проблем, говорит Болтун. Потом приходит
какой-нибудь мудрец и усматривает в прошлом некую эволюцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127