- Ну, например, крупная крыса или, возможно, ласка. Наверное, Боб за кем-то погнался, а тот затеял драку.
- А я, доктор, нашла сегодня утром дикого кролика. Живого. Я отняла его у кошки. Он ранен. Вы не посмотрите на него?
- Хорошо, но сначала я осмотрю миссис Кейн («Не сказал „твою маму“», - подумала Люси). А потом, если будет время, поглядим и на твоего приятеля.
Минут двадцать спустя Люси изо всех сил крепко держала кролика, а доктор Адамс осторожно ощупывал его ногу.
- Что ж, насколько я понимаю, ничего особенного с ним не произошло, - наконец проговорил он. - Кости целы. Вот на задней ноге действительно странная рана, но она уже почти зажила, во всяком случае, насколько это возможно. А кошка оцарапала его вот тут - видишь? - но это ерунда. Он почти здоров.
- А как вы думаете, доктор, его нельзя оставить? В клетке, конечно.
- Ну нет, в клетке ему не выжить. Если он не сумеет сбежать, он погибнет. Я бы отпустил беднягу, если, конечно, ты не решила приготовить из него рагу.
Люси рассмеялась:
- Папа рассердится, если я его выпущу. Он всегда говорит - если пришел один кролик, завтра их здесь будет сто один.
- Тогда вот что я тебе скажу, - произнес доктор Адамс, достав из кармана часы на тонкой цепочке, и, вытянув руку, посмотрел на циферблат - у доктора была дальнозоркость. - Сейчас я должен ехать к одной пожилой леди в Коул-Хенли. Если хочешь, бери своего кролика и мы выпустим его на холме по дороге. А обратно вернешься к обеду.
Люси подпрыгнула:
- Побегу спрошу у мамы.
На перевале между двух холмов - Хейа-Уоррен и Уотершипским - доктор Адамс остановил машину.
- Это место ничем не хуже других, - сказал он. - И здесь он никому не помешает, ничего не испортит, так что не волнуйся.
Они отошли от дороги к восточному склону, и Люси отпустила кролика. Целых полминуты он одурело таращил глаза, а потом юркнул в траву.
- Видишь, нога у него действительно не в порядке, - сказал доктор Люси. - Но он прекрасно проживет с этим, сколько ему положено. «Я родился в кустах шиповника, Братец Лис».
49.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ОРЕХА
Вдвоем, везучие, как черти,
Мы шли с тобой дорогой смерти -
И крепче всяких страшных клятв
Тот матерьял,
Что нас спаял.
Роберт Грейвз. «Два фузилера»
Хотя Генерал Дурман порой и походил на сумасшедшего, он все же умел принимать правильные решения. Все понимали: не будь его, в то утро на Уотершипском холме погиб бы не один кролик. Так быстро, так тихо выскочил вслед за Черничкой и Одуванчиком на лужайку пес, что задремавший под кустиком после тяжелой ночи гвардеец и пикнуть не успел, как собака сбила его с ног и тут же прикончила. Потом пес схватился с Дурманом, а еще позже он носился вдоль обрыва, с лаем бросаясь на каждый куст. Но кролики уже успели разбежаться и спрятаться. Под конец пес поймал бедолагу, который порезался о стекло, и, довольный, помчался обратно к дому.
И речи не могло идти о новой атаке. Эфрафцы думали только о том, как бы унести ноги. Генерал исчез. Двое из тех, чья жизнь должна была оборваться этой ночью, навели на него пса, - так подумали все гвардейцы до единого. Точь-в-точь, как загадочную лису и большую белую птицу. Значит, Барвинок, у которого и воображения-то вообще нет, действительно слышал в норе собачье рычание. Дрема, Вереск и еще четверо оставшихся в живых эфрафцев, стуча зубами от страха, посовещались в кустах крапивы и решили немедленно уходить из этого ужасного места, где и так чересчур задержались.
Не будь Дремы, наверное, никто бы из них гак и не добрался до Эфрафы. Но даже он, опытнейший патрульный, не привел домой и половины своего отряда. Трое или четверо новобранцев до того перепугались собаки, что их так и не смогли найти, и что с ними сталось, никто не знает. И перед «на-Фритом» лишь четырнадцать-пятнаддать кроликов двинулись с Дремой в обратный путь, в сторону дома, откуда они пришли всего-навсего днем раньше. Все понимали, что добраться до Эфрафы засветло не удастся - многие просто валились с ног от усталости, и настроение было у всех хуже некуда. Плохие вести разносятся быстро. По холмам пролетел слух, что страшный Генерал Дурман разбит в пух и прах вместе со всей своей Ауслой при Уотершипском холме, а теперь жалкие ее остатки, поджав хвосты, улепетывают восвояси, И Тысяча встрепенулась - вскоре по следу Дремы бежали лисицы, ласки и даже удравшие с ферм коты. На каждом привале Дрема недосчитывался то одного, то другого товарища, и никто не знал, куда он подевался. Среди пропавших оказался и Вереск. Но с самого начала все понимали, что без Генерала ему в Эфрафу лучше и не показываться. Один только Дрема, несмотря на свой страх и все трудности этого возвращения, держался молодцом На следующий день, после полудня, когда тыловое Подразделение вышло в «силфли», среди караулов прошла горстка измученных кроликов. Даже Дрема валился с ног и едва-едва доложил Совету о случившейся катастрофе. Но в «Улье» мало кто обратил на них внимание - мысли кроликов были заняты лишь Орехом и Шишаком. Шишак лежал, кажется, при смерти. Из полудюжины ран сочилась кровь. Он лежал с закрытыми глазами в том самом переходе, который защищал до конца, и не отозвался даже тогда, когда Хизентли сказала ему, что эфрафцы разбиты и городок спасен. Потом крольчихи осторожно расширили тоннель и по очереди хлопотали возле Шишака, зализывая его раны и прислушиваясь к неровному, тяжелому дыханию.
А Черничка и Одуванчик пробрались в нору еще раньше, через Кехааров ход, который засыпан был не до конца, и рассказали, как все случилось. Одуванчик не знал, что произошло с Орехом после того, как оторвался пес; и когда день повернул к вечеру, каждый думал уже о самом худшем. Наконец Плошка, встревоженный, приунывший, решил сам отправиться в «Орешник». Пятик тотчас же заявил, что пойдет вместе с ним, и приятели, пробежав по лесу, вместе спустились по северному склону. Они успели отбежать совсем недалеко, когда Пятик, взобравшись на муравейник, чтобы увидеть весь склон, заметил на западе приближавшегося кролика. Они побежали навстречу и вдруг узнали Ореха. Пятик кинулся к нему, а Плошка опрометью понесся в «Улей» сообщить хорошую новость.
В «Улье», послушав каждого, в том числе и Крестовника, чтобы представить себе все, что здесь происходило, Орех отправил Падуба и с ним еще троих на разведку, выяснить, действительно ли эфрафцы убрались восвояси. Потом он пошел в тоннель, где лежал Шишак. Рядом с Шишаком сидела Хизентли.
- Он недавно проснулся, Орех-рах, - сказала Хизентли. - Спросил о тебе, а потом пожаловался, что очень болит ухо.
Орех потрогал носом намокшую от крови пушистую «шапочку». Из раны хлынула кровь и брызнула на Ореха.
- Ты победил, Шишак, - сказал он, - Они сбежали.
Шишак не шелохнулся. Потом приоткрыл один глаз, раздул щеки и обнюхал Ореха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119