Услышав громкие возгласы, мы поняли, что нас заметили. Длинный как жердь и такой же тощий человек направился к нам, странно раскачиваясь на ходу. На нем был элегантный американский костюм с белоснежным высоким воротом и такими же белыми манжетами. На груди сверкала жемчужная брошь, а на пальцах - перстни с драгоценными камнями. Его руки казались непропорционально большими, ноги тоже, а нос… о, вот это был нос! Такое чудо могло достаться только от большеносой индейской матери и горбоносого отца-армянина. Кроме того, нос выглядел так, словно его с обеих сторон сплющили до такой степени, что осталась лишь одна сухая перегородка. Для подобного творения природы назойливые глазки, лишенные ресниц, были явно мелковаты, а лицо - чересчур узко. Голова напоминала птичью, но «птичка» эта была не орлом, а, скорее, туканом .
Не поздоровавшись, он окинул нас пустым взглядом, словно мы были неодушевленными предметами или какими-то никчемными людишками, и спросил:
- Кто вы?
Вопрос прозвучал довольно бесцеремонно. Не получив тотчас же ответа, он повторил:
- Кто вы? Я должен знать!
Мне и Душеньке в голову не пришло отвечать ему, Молодому Орлу - тем более. Оба Энтерса имели свои причины не высовываться. А потому отдуваться пришлось бедняге Папперману:
- Вы должны это знать? В самом деле? Кто же это вас уполномочил?
- «Уполномочил»? - искренне удивился незнакомец. - Об этом не может быть и речи. Просто я так хочу.
- Ах вот как! Тогда, конечно, другое дело - продолжайте хотеть и дальше. Любопытно, как далеко зайдете вы в своем желании.
- Если вам по нраву валять дурака, то у нас есть средство поумерить вашу прыть.
Макш двинулся на грубияна, тяжело ступая и всем видом давая понять, что он не склонен шутить. Подойдя вплотную к незнакомцу, он сказал:
- Нашу прыть? Хм, на такого болтуна стоит взглянуть поближе! - Еще не договорив последнего слова, Папперман вдруг схватил пришельца своей железной хваткой под руки, поднял, развернул направо, потом налево, потом встряхнул, так что мне послышался хруст костей нежданного гостя. - Хм! Странно! - продолжал между тем вестмен. - Похоже, вы не настоящий индеец, а только наполовину? Верно?
Незнакомец попробовал разозлиться, но тут старый вестмен встряхнул его еще раз со словами:
- Никаких грубостей, а тем более оскорблений! Я этого не выношу! Кто является сюда и без приветствия хочет заставить нас подчиниться, тот, во-первых, парень невоспитанный, а во-вторых, идиот! Здесь наше место для лагеря. По закону прерии оно принадлежит нам, пока мы его не покинем. Мы пришли сюда раньше вас. И мы здесь у себя дома! Кто входит в наше жилище, тот должен вежливо поздороваться и представиться. Понятно? А теперь скажите мне перво-наперво ваше имя. Да поторопитесь! Я не шучу и быстро учу уму-разуму таких пташек, как вы.
Он все еще крепко держал обескураженного незнакомца обеими руками.
- Тогда хоть отпустите! - процедил грубиян сквозь зубы. - Мое имя Оки-Чин-Ча. Среди бледнолицых меня называют Антонием Пэпером.
- Антоний Пэпер и Оки-Чин-Ча? Прекрасно! Но вы не чистокровный индеец?
- Нет.
- Значит, полукровка?
- Да, я метис.
- Ваша мать была индеанкой?
- Да.
- Из какого племени?
- Сиу.
- А ваш отец?
- Он пришел с земли обетованной; он армянин.
- Жаль, очень жаль.
- Почему?
- Жаль мне ту обетованную землю, что имела честь породить вас! Армяне здесь, в Америке, обычно торговцы. Вы тоже?
- Я банкир! - не без гордости объявил пришелец. - А теперь отпустите меня! И скажите, кто вы.
- Придется. Я старый, еще не совсем забытый бродяга прерий, и зовут меня Папперман, Макш Папперман. Понятно? Вообще-то мое занятие - делать грубиянов учтивыми, а глупцам вправлять мозги. Вы не один? Ваши спутники все еще там, за деревьями?
- Да.
- С вами есть женщины?
- Да.
- Женщины сиу, которые направляются к горе Виннету?
- Да, но откуда вы это знаете?
- Это мое дело, а не ваше. Кто те мужчины с ними?
- Господа из комитета, со своими слугами и проводниками.
- Что это за комитет?
- Комитет по строительству памятника одному… - он осекся, как человек, который сболтнул лишнее. - Спросите их сами. Я не уполномочен давать справки о целях комитета. И отпустите меня, наконец!
Папперман встряхнул его еще раз и прибавил:
- Возвращайтесь и скажите им, кто я такой. Особенно дамам. Думаю, что среди них найдутся те, кто не откажется поприветствовать меня здесь.
Господин Антоний Пэпер снова продрейфовал по поляне, пока не скрылся за деревьями. Его индейское имя, Оки-Чин-Ча, на языке сиу означает «Девушка». Наверное, он, с детства не отличался мужскими качествами. Это был казначей комитета по строительству памятника Виннету. Напомню, что именно его связь с Олд Шурхэндом, о чем я узнал из письма, с самого начала не вызывала у меня большого доверия. Сегодня я видел его в первый раз, и впечатление, могу заверить, осталось неблагоприятное. Душенька считала так же.
- Метис! - воскликнула она. - Тебе не кажется, что полукровки чаще всего почему-то наследуют худшие качества своих родителей?
- Да, такое случается нередко. Но смотри: идут!
Едва метис назвал своим фамилию Паппермана, как мы услышали радостный крик, и тотчас показались фигуры двух женщин, спешивших к нам. Одна, естественно, была Ашта, которую мы видели на озере Кануби, другая, вероятно, ее мать. Остальные следовали за ними медленно и чинно.
Мы поднялись.
- Мне совсем худо! - простонал Папперман, опершись о ближайшее дерево. Он не мог оторвать своих добрых глаз от двух приближающихся женщин. Мы сразу поняли, что это мать и дочь - так они были похожи лицом, походкой, фигурами. Да и все сорок индеанок одеты были совершенно одинаково и все носили звезду клана Виннету.
Мать с дочерью держались за руки. Первой было почти пятьдесят, но выглядела она прекрасно.
- Вот он! - воскликнула дочь, указав на Паппермана. - А там стоит Молодой Орел, о котором я тебе тоже рассказывала.
Мать мягко освободилась от руки дочери, на какой-то миг застыла на месте, и тут из ее груди вырвалось:
- Да, это он, любимый!
Она подошла к Папперману, взяла его за руки, подняла свои прекрасные темные глаза и спросила:
- Почему вы исчезли? Почему избегали нас все это время? Отклонять сердечную благодарность - это жестоко! Пожалуйста, дайте мне ваш лоб!
Он покорно наклонился. Она притянула к себе его голову и поцеловала в лоб и в обе щеки. И тут старый вестмен не сдержался. Слезы потоком хлынули из его глаз, он отвернулся и поспешил в глубь леса.
- Здесь целуются! - услышали мы вдруг неприятный, осуждающий голос.
Оказалось, это произнес метис, стоявший позади женщин, среди других мужчин. Взоры всех присутствующих обратились на него.
- Зачем он так говорит? - воскликнула Ашта, дочь, нахмурив брови. - Пусть он попросит прощения!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94