Результат сказался тотчас. Оба хозяина молниеносно вскочили со стульев, а Синий Макш крикнул:
- Сиу идут! Сиу!
Они осмотрелись, но, не обнаружив ни одной живой души, а тем более врагов, уставились друг на друга.
- Сиу? - повторил новый хозяин. - Хотел бы я знать, откуда им взяться здесь, в центре города?!
- Это были сиу! - настаивал Папперман.
- Чепуха!
- Полегче! Я знаю, что говорю! Я знаю даже, чей это клич. Это сиу-огаллала!
- Да не выставляй себя на посмешище! Если бы те…
Новый хозяин не закончил фразы, ибо я издал клич второй раз.
- Если это не настоящий огаллала, то пусть мою кожу разрежут на ремни у столба пыток! - раззадорился Папперман.
- Тогда скажи мне, где он прячется!
- Почем мне знать? По-моему, кричат сверху.
- Да уж не снизу, это точно! Чья-то глупая шутка, не более!
- Нет, дело серьезное! Это самый настоящий сигнал!
Я повторил клич еще раз.
- Слышишь? - вскричал Папперман, вертя головой. - Это не шутка. Либо это в самом деле сиу-огаллала, либо старый вестмен моей породы, который знает, как подражать воинственному вою этих краснокожих, чтобы самому провести их. Кто-нибудь из моих давних приятелей увидел меня здесь и хочет дать знать, что…
Тут из задних дверей раздался женский голос:
- Быстрей сюда! Быстрей! Я не знаю, что мне стряпать!
- «Стряпать»? Разве они не хотят просто выпить? - отозвался новый хозяин.
- Нет. Им обед подавай!
- Иностранцы, что ли?
- Да, двое!
- Слава Богу, наконец-то! Где же они?
- В третьем и четвертом номере! Семейная пара!
Тут Паппермана осенило:
- Эти номера прямо над нами! Окна выходят сюда, они открыты! Теперь я понял, где выли!
- Что за чушь! - возразил новый хозяин. - С каких это пор семейная пара воет?
- Смотря какая жена, а то - частенько! Но в нашем случае дело не в жене, а в муже! Кто-то из моих друзей! При этом должно статься…
- Да идите же сюда, в конце концов! - снова перебил его женский голос. - Чужеземцы хотят есть, а у меня нет ни мяса, ни денег.
Обоих как ветром сдуло. Душенька с улыбкой заметила:
- Послушай, твой старый Папперман - парень что надо! Он даже начинает мне нравиться, и я…
В дверь громко постучали.
- Входите! - крикнула она.
Разумеется, на пороге стоял Папперман.
- Пардон! - галантно извинился он. - Я слышал там, внизу, боевой клич сиу-огаллала и хотел… тут мне показалось… и… мистер Шеттерхэнд, мистер Шеттерхэнд! Добро пожаловать! - Он бросился вперед, раскинул руки, словно хотел расцеловать меня, но смутился и лишь схватил за руки.
Папперман долго не мог оправиться от волнения. Говорят, что человек не животное, но сейчас его поведение можно было сравнить с восторгом верного пса, увидевшего своего хозяина после долгой разлуки. У Душеньки навернулись слезы на глаза, и даже я вынужден был сделать усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие.
- Это ведь выли вы, мистер Шеттерхэнд?! - спросил Папперман, едва сдерживая продолжавшую бушевать в душе бурю.
- Да, это был я.
- Я так и знал, я так и знал! Кто же это мог быть кроме вас?
- Да, - улыбнулся я, - уж никак не моя жена.
- Ваша жена? Тысяча чертей! Я совсем растерялся! Даже в прерии или саванне соблюдается хороший обычай сначала приветствовать женщину, а потом мужчину! Пардон! - Он попытался, с грацией медведя, отвесить элегантный поклон.
- Вы можете говорить с ней по-немецки, дорогой Папперман, - пояснил я на нашем родном языке. - Она немка!
- По-немецки? О! Тогда я поцелую ей руку! А лучше обе сразу!
Тут же он захотел узнать о моей судьбе, чтобы поведать о своей. На это я, само собой, не согласился, потому что, во-первых, сейчас необходимо было соблюдать дистанцию, во-вторых, для подобных откровений нужно много времени и другое настроение. Я пригласил его отобедать с нами и выразил желание сделать это в «саду», через час. А до того я решил погулять с супругой, чтобы она познакомилась с городом, в котором один из моих давних приятелей владеет «прекрасным отелем».
- Не владеет, а владел, - поправил Папперман. - Я расскажу об этом.
- Но не сейчас, как-нибудь позже! Вообще здесь никто не должен знать, как меня зовут и что я немец…
- Жаль! Очень жаль! - искренне посетовал он. - Я только что хотел рассказать о вас…
- Ни в коем случае! - прервал я. - Единственное - можно сказать, что я тоже старый вестмен…
- И знаменитый, очень знаменитый!
- Не надо! У меня есть веские причины молчать о себе. Сейчас меня зовут Бартон, а вы стали знаменитым, гораздо знаменитее меня! Согласны?
- Да.
- Стало быть, по-немецки мы больше не разговариваем. Будьте внимательны и не наделайте глупостей.
- Не беспокойтесь! Я же Макш Папперман, и, если дело серьезное, я нем и глух! Речь идет о каком-нибудь вашем старом или новом предприятии?
- Все возможно! Может, я доверюсь вам, но только тогда, когда буду убежден, что вы в самом деле умеете молчать. А теперь вам пора!
Он отвесил второй поклон и удалился, чтобы исполнить данное ему поручение.
Мы прогулялись и в назначенное время вернулись в отель. Зайдя к себе, мы увидели из окна, что в «саду» появилось полдюжины развязных молодых людей. Для них выставили нечто похожее на обеденные столы и несколько стульев. Компания расселась вокруг бутылки бренди и выражала недовольство по поводу того, что единственная имевшаяся в отеле белая скатерть покрывала не их, а наш стол. Они потребовали, чтобы Папперман присел к ним выпить. Тот без особых возражений согласился, хотя молодые люди сердито кричали на старого чудака вестмена и острили на его счет. Он же оставался невозмутимым, как и подобает бывалому бродяге.
Самого бойкого из той компании звали, как мы узнали позже, Хоуи. Через открытое окно мы услышали, как он произнес:
- Кто такой, собственно, этот мистер Бартон, который обедает раньше нас?
Папперман бросил взгляд на наши окна и увидел меня. Едва заметно кивнув, он громко ответил:
- Музыкант.
- Музыкант? Какой музыкант?
- Да дует на губной гармошке, а его жена бренчит на гитаре.
- Дует на гармошке? Почему же тогда его жена не дует на гитаре?
Глупая шутка пришлась по душе, и вся компания разразилась хохотом.
- Зачем он несет такую ерунду? - возмутилась Душенька.
- Не волнуйся! - успокоил ее я. - Он знает, что делает. Полагаю, там скоро разыграется забавная сцена, от которой вестмен получит истинное удовольствие. Как приятно выслушивать нелепые указания людей, считающих тебя глупее их!
- А вдруг это хулиганы?
- Не думаю, хотя ведут они себя скверно. Поэтому им следует преподать хороший урок… Смотри, лошади! По-моему, они принадлежат им!
- Хорошие лошади?
- Хорошие? Сказать такое - ничего не сказать!
- Значит, породистые?
Я не торопился с ответом, потому что мое внимание было обращено на животных, о которых шла речь. За стеной «сада» виднелась пустошь, где несколько пеонов были заняты сооружением палатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
- Сиу идут! Сиу!
Они осмотрелись, но, не обнаружив ни одной живой души, а тем более врагов, уставились друг на друга.
- Сиу? - повторил новый хозяин. - Хотел бы я знать, откуда им взяться здесь, в центре города?!
- Это были сиу! - настаивал Папперман.
- Чепуха!
- Полегче! Я знаю, что говорю! Я знаю даже, чей это клич. Это сиу-огаллала!
- Да не выставляй себя на посмешище! Если бы те…
Новый хозяин не закончил фразы, ибо я издал клич второй раз.
- Если это не настоящий огаллала, то пусть мою кожу разрежут на ремни у столба пыток! - раззадорился Папперман.
- Тогда скажи мне, где он прячется!
- Почем мне знать? По-моему, кричат сверху.
- Да уж не снизу, это точно! Чья-то глупая шутка, не более!
- Нет, дело серьезное! Это самый настоящий сигнал!
Я повторил клич еще раз.
- Слышишь? - вскричал Папперман, вертя головой. - Это не шутка. Либо это в самом деле сиу-огаллала, либо старый вестмен моей породы, который знает, как подражать воинственному вою этих краснокожих, чтобы самому провести их. Кто-нибудь из моих давних приятелей увидел меня здесь и хочет дать знать, что…
Тут из задних дверей раздался женский голос:
- Быстрей сюда! Быстрей! Я не знаю, что мне стряпать!
- «Стряпать»? Разве они не хотят просто выпить? - отозвался новый хозяин.
- Нет. Им обед подавай!
- Иностранцы, что ли?
- Да, двое!
- Слава Богу, наконец-то! Где же они?
- В третьем и четвертом номере! Семейная пара!
Тут Паппермана осенило:
- Эти номера прямо над нами! Окна выходят сюда, они открыты! Теперь я понял, где выли!
- Что за чушь! - возразил новый хозяин. - С каких это пор семейная пара воет?
- Смотря какая жена, а то - частенько! Но в нашем случае дело не в жене, а в муже! Кто-то из моих друзей! При этом должно статься…
- Да идите же сюда, в конце концов! - снова перебил его женский голос. - Чужеземцы хотят есть, а у меня нет ни мяса, ни денег.
Обоих как ветром сдуло. Душенька с улыбкой заметила:
- Послушай, твой старый Папперман - парень что надо! Он даже начинает мне нравиться, и я…
В дверь громко постучали.
- Входите! - крикнула она.
Разумеется, на пороге стоял Папперман.
- Пардон! - галантно извинился он. - Я слышал там, внизу, боевой клич сиу-огаллала и хотел… тут мне показалось… и… мистер Шеттерхэнд, мистер Шеттерхэнд! Добро пожаловать! - Он бросился вперед, раскинул руки, словно хотел расцеловать меня, но смутился и лишь схватил за руки.
Папперман долго не мог оправиться от волнения. Говорят, что человек не животное, но сейчас его поведение можно было сравнить с восторгом верного пса, увидевшего своего хозяина после долгой разлуки. У Душеньки навернулись слезы на глаза, и даже я вынужден был сделать усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие.
- Это ведь выли вы, мистер Шеттерхэнд?! - спросил Папперман, едва сдерживая продолжавшую бушевать в душе бурю.
- Да, это был я.
- Я так и знал, я так и знал! Кто же это мог быть кроме вас?
- Да, - улыбнулся я, - уж никак не моя жена.
- Ваша жена? Тысяча чертей! Я совсем растерялся! Даже в прерии или саванне соблюдается хороший обычай сначала приветствовать женщину, а потом мужчину! Пардон! - Он попытался, с грацией медведя, отвесить элегантный поклон.
- Вы можете говорить с ней по-немецки, дорогой Папперман, - пояснил я на нашем родном языке. - Она немка!
- По-немецки? О! Тогда я поцелую ей руку! А лучше обе сразу!
Тут же он захотел узнать о моей судьбе, чтобы поведать о своей. На это я, само собой, не согласился, потому что, во-первых, сейчас необходимо было соблюдать дистанцию, во-вторых, для подобных откровений нужно много времени и другое настроение. Я пригласил его отобедать с нами и выразил желание сделать это в «саду», через час. А до того я решил погулять с супругой, чтобы она познакомилась с городом, в котором один из моих давних приятелей владеет «прекрасным отелем».
- Не владеет, а владел, - поправил Папперман. - Я расскажу об этом.
- Но не сейчас, как-нибудь позже! Вообще здесь никто не должен знать, как меня зовут и что я немец…
- Жаль! Очень жаль! - искренне посетовал он. - Я только что хотел рассказать о вас…
- Ни в коем случае! - прервал я. - Единственное - можно сказать, что я тоже старый вестмен…
- И знаменитый, очень знаменитый!
- Не надо! У меня есть веские причины молчать о себе. Сейчас меня зовут Бартон, а вы стали знаменитым, гораздо знаменитее меня! Согласны?
- Да.
- Стало быть, по-немецки мы больше не разговариваем. Будьте внимательны и не наделайте глупостей.
- Не беспокойтесь! Я же Макш Папперман, и, если дело серьезное, я нем и глух! Речь идет о каком-нибудь вашем старом или новом предприятии?
- Все возможно! Может, я доверюсь вам, но только тогда, когда буду убежден, что вы в самом деле умеете молчать. А теперь вам пора!
Он отвесил второй поклон и удалился, чтобы исполнить данное ему поручение.
Мы прогулялись и в назначенное время вернулись в отель. Зайдя к себе, мы увидели из окна, что в «саду» появилось полдюжины развязных молодых людей. Для них выставили нечто похожее на обеденные столы и несколько стульев. Компания расселась вокруг бутылки бренди и выражала недовольство по поводу того, что единственная имевшаяся в отеле белая скатерть покрывала не их, а наш стол. Они потребовали, чтобы Папперман присел к ним выпить. Тот без особых возражений согласился, хотя молодые люди сердито кричали на старого чудака вестмена и острили на его счет. Он же оставался невозмутимым, как и подобает бывалому бродяге.
Самого бойкого из той компании звали, как мы узнали позже, Хоуи. Через открытое окно мы услышали, как он произнес:
- Кто такой, собственно, этот мистер Бартон, который обедает раньше нас?
Папперман бросил взгляд на наши окна и увидел меня. Едва заметно кивнув, он громко ответил:
- Музыкант.
- Музыкант? Какой музыкант?
- Да дует на губной гармошке, а его жена бренчит на гитаре.
- Дует на гармошке? Почему же тогда его жена не дует на гитаре?
Глупая шутка пришлась по душе, и вся компания разразилась хохотом.
- Зачем он несет такую ерунду? - возмутилась Душенька.
- Не волнуйся! - успокоил ее я. - Он знает, что делает. Полагаю, там скоро разыграется забавная сцена, от которой вестмен получит истинное удовольствие. Как приятно выслушивать нелепые указания людей, считающих тебя глупее их!
- А вдруг это хулиганы?
- Не думаю, хотя ведут они себя скверно. Поэтому им следует преподать хороший урок… Смотри, лошади! По-моему, они принадлежат им!
- Хорошие лошади?
- Хорошие? Сказать такое - ничего не сказать!
- Значит, породистые?
Я не торопился с ответом, потому что мое внимание было обращено на животных, о которых шла речь. За стеной «сада» виднелась пустошь, где несколько пеонов были заняты сооружением палатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94