— Если ты останешься на пару недель, или на месяц, или на два помочь Дарнику, это тебе не повредит. Или ты хочешь, чтобы мы зимовали в палатках?
Белгарат неприязненно покосился на голые стены, возвышавшиеся у подножия холма, на которых словно было написано, сколько часов тяжелого труда понадобится, чтобы сделать усадьбу пригодной для жилья,
— Ну что ты, конечно, Пол, — поспешно произнес он. — Я рад буду остаться и помочь вам.
— Я знала, отец, что на тебя можно положиться, — улыбнулась она.
Белгарат окинул Дарника оценивающим взглядом, словно пытаясь прочесть его мысли.
— Надеюсь, ты не собираешься все делать вручную, — осторожно начал он. — Я хочу сказать, ну, ты же знаешь, что у нас есть другие возможности.
Дарник чувствовал себя несколько неловко, на его простое, честное лицо легла тень неодобрения.
— Я, э-э, я прямо не знаю, Белгарат, — с сомнением в голосе выговорил он. — Мне, наверное, будет от этого не по себе. Если я все сделаю своими собственными руками, я буду уверен, что работа сделана как следует. Я все еще чувствую неловкость, когда вы действуете по-другому, мне это кажется вроде как надувательством, если ты меня правильно понимаешь.
Белгарат вздохнул.
— Я боялся, что ты так на это посмотришь. — Он покачал головой и расправил плечи. — Коли так, давай поскорей спустимся к дому и начнем.
Понадобилось около месяца, чтобы выгрести из углов накопившийся за три тысячелетия мусор, поставить новые дверные косяки и оконные рамы, положить балки и настелить крышу. На это бы ушло в два раза больше времени, если бы Белгарат не мошенничал всякий раз, когда Дарник поворачивался к нему спиной.
Все сложные работы выполнялись сами собой, когда кузнеца не было поблизости. Однажды, например, Дарник взял фургон и отправился за бревнами; как только он скрылся из виду, Белгарат откинул в сторону тесло, которым он обтесывал балку, с серьезным видом поглядел на Эрранда и достал из куртки глиняный кувшинчик с элем, который успел стащить из запасов Полгары. Отхлебнув из кувшина, он направил свою энергию на упрямую балку и, не произнеся ни слова, высвободил ее. Во все стороны разлетелась туча белых древесных стружек. Когда балка была гладко отесана, старик самодовольно усмехнулся и проказливо подмигнул Эрранду. Ничуть не изменившись в лице, Эрранд подмигнул ему в ответ.
Мальчик и раньше видел, как творят волшебство: и Зедар-Отступник, и Ктучик были чародеями. И в самом деле, на протяжении всей его жизни мальчика окружали люди с каким-то необычным даром. Однако никто другой не был так искусен в этом деле и не творил его с такой уверенной легкостью, как Белгарат. Как истинный виртуоз, старик проделывал невозможное так, что это казалось самым обычным делом. Эрранд, конечно, знал, как это делается. Нельзя, проведя столько времени в обществе разных чародеев, не поднатореть по крайней мере в теории. Та непринужденность, с которой действовал Белгарат, иногда вызывала у него искушение попробовать самому, но всякий раз, поразмыслив, он понимал, что пока лучше без этого обойтись.
То, чему мальчик научился от Дарника, было, конечно, не столь чудесным, но нисколько не менее значительным. Эрранд сразу же заметил, что не существует практически ничего такого, чего кузнец не мог бы сделать своими руками. Ему был знаком каждый инструмент. Он мог работать как с железом и медью, так и с камнем и деревом. Он с одинаковой легкостью мог построить дом и изготовить стул или кровать. Пристально наблюдая за работой Дарника, Эрранд перенял сотни маленьких хитростей и секретов, в которых как раз и заключается разница между мастером и незадачливым любителем.
Полгара занималась всеми домашними делами. Палатки, в которых они спали, пока строился дом, содержались в идеальном порядке. Постели ежедневно проветривались, готовилась еда, выстиранная одежда вывешивалась сушиться. Однажды Белгарат, явившийся поклянчить или украсть кувшин эля, окинул критическим взглядом свою дочь, которая, умиротворенно что-то напевая, разрезала на куски только что сваренное мыло.
— Пол, — едко произнес он, — ты самая могущественная женщина на свете. Ты сама не можешь сосчитать, сколько у тебя титулов, и нет в мире короля, который бы, встретившись с тобой, машинально тебе не поклонился. Ты можешь объяснить мне, зачем ты делаешь мыло подобным образом? Это тяжелая работа, оно горячее, да и воняет ужасно.
Полгара спокойно взглянула на отца.
— Я уже несколько тысяч лет, как самая могущественная женщина в мире, Старый Волк, — отвечала она. — Короли кланяются мне на протяжении нескольких веков, и я потеряла счет своим титулам. Но замужем я, однако, впервые. Мы с тобой все время были для этого слишком заняты. Но я очень давно хотела замуж и всю жизнь к этому готовилась. Я знаю все, что должна знать хорошая жена, и умею делать все, что хорошей жене необходимо делать. Пожалуйста, папа, не ворчи и, пожалуйста, не вмешивайся. Я еще никогда в жизни не была так счастлива.
— От варки мыла?
— Да, и от этого тоже.
— Это такая трата времени, — сказал он. Он презрительно взмахнул рукой, и к лежащим на столе кускам мыла присоединился еще один.
— Отец! — вскричала она, топнув ногой. — Прекрати сейчас же!
Белгарат взял в руку два куска мыла — один свой, один ее.
— Ты можешь сказать мне, какая между ними разница, Пол?
— Мое сделано с любовью, а твое — просто фокус.
— Но одежду оно выстирает так же чисто.
— Мою — нет, — отвечала она и, взяв у него кусок мыла, положила на ладонь. Затем дунула на него, и он тут же исчез.
— Глупышка ты маленькая, Пол, — сказал он.
— По-моему, иногда нужно быть глупышкой для блага семьи, — спокойно ответила она. — Принимайся-ка за свою работу, отец, а я возьмусь за свою.
— Ты не лучше Дарника, — обиделся он. Она кивнула с довольной улыбкой.
— Знаю. Наверное, поэтому я и вышла за него замуж.
— Пошли отсюда, Эрранд, — обратился Белгарат к мальчику. — Это может оказаться заразным, а я не хочу, чтобы ты заразился.
— Ах да, — вспомнила Полгара. — Еще кое-что, отец. Не ройся в моих припасах. Если тебе нужен кувшин эля, так и скажи.
Высокомерно фыркнув, Белгарат, не удостоив колкую реплику ответом, зашагал прочь. Но как только они завернули за угол, Эрранд извлек из-под туники коричневый кувшин и протянул его старику.
— Отлично, мой мальчик, — усмехнулся Белгарат. — Видишь, как это просто, стоит только втянуться.
Все лето и до поздней осени все четверо трудились, обустраивая дом и делая его пригодным для зимовки. Эрранд старался помогать чем мог, хотя чаще всего его просили пойти куда-нибудь поиграть и не путаться под ногами.
Когда пошел снег, весь мир, казалось, преобразился. Дом превратился в надежное теплое убежище. В центральной комнате, где они ели и собирались по вечерам, был сложен огромный очаг, дававший тепло и свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Белгарат неприязненно покосился на голые стены, возвышавшиеся у подножия холма, на которых словно было написано, сколько часов тяжелого труда понадобится, чтобы сделать усадьбу пригодной для жилья,
— Ну что ты, конечно, Пол, — поспешно произнес он. — Я рад буду остаться и помочь вам.
— Я знала, отец, что на тебя можно положиться, — улыбнулась она.
Белгарат окинул Дарника оценивающим взглядом, словно пытаясь прочесть его мысли.
— Надеюсь, ты не собираешься все делать вручную, — осторожно начал он. — Я хочу сказать, ну, ты же знаешь, что у нас есть другие возможности.
Дарник чувствовал себя несколько неловко, на его простое, честное лицо легла тень неодобрения.
— Я, э-э, я прямо не знаю, Белгарат, — с сомнением в голосе выговорил он. — Мне, наверное, будет от этого не по себе. Если я все сделаю своими собственными руками, я буду уверен, что работа сделана как следует. Я все еще чувствую неловкость, когда вы действуете по-другому, мне это кажется вроде как надувательством, если ты меня правильно понимаешь.
Белгарат вздохнул.
— Я боялся, что ты так на это посмотришь. — Он покачал головой и расправил плечи. — Коли так, давай поскорей спустимся к дому и начнем.
Понадобилось около месяца, чтобы выгрести из углов накопившийся за три тысячелетия мусор, поставить новые дверные косяки и оконные рамы, положить балки и настелить крышу. На это бы ушло в два раза больше времени, если бы Белгарат не мошенничал всякий раз, когда Дарник поворачивался к нему спиной.
Все сложные работы выполнялись сами собой, когда кузнеца не было поблизости. Однажды, например, Дарник взял фургон и отправился за бревнами; как только он скрылся из виду, Белгарат откинул в сторону тесло, которым он обтесывал балку, с серьезным видом поглядел на Эрранда и достал из куртки глиняный кувшинчик с элем, который успел стащить из запасов Полгары. Отхлебнув из кувшина, он направил свою энергию на упрямую балку и, не произнеся ни слова, высвободил ее. Во все стороны разлетелась туча белых древесных стружек. Когда балка была гладко отесана, старик самодовольно усмехнулся и проказливо подмигнул Эрранду. Ничуть не изменившись в лице, Эрранд подмигнул ему в ответ.
Мальчик и раньше видел, как творят волшебство: и Зедар-Отступник, и Ктучик были чародеями. И в самом деле, на протяжении всей его жизни мальчика окружали люди с каким-то необычным даром. Однако никто другой не был так искусен в этом деле и не творил его с такой уверенной легкостью, как Белгарат. Как истинный виртуоз, старик проделывал невозможное так, что это казалось самым обычным делом. Эрранд, конечно, знал, как это делается. Нельзя, проведя столько времени в обществе разных чародеев, не поднатореть по крайней мере в теории. Та непринужденность, с которой действовал Белгарат, иногда вызывала у него искушение попробовать самому, но всякий раз, поразмыслив, он понимал, что пока лучше без этого обойтись.
То, чему мальчик научился от Дарника, было, конечно, не столь чудесным, но нисколько не менее значительным. Эрранд сразу же заметил, что не существует практически ничего такого, чего кузнец не мог бы сделать своими руками. Ему был знаком каждый инструмент. Он мог работать как с железом и медью, так и с камнем и деревом. Он с одинаковой легкостью мог построить дом и изготовить стул или кровать. Пристально наблюдая за работой Дарника, Эрранд перенял сотни маленьких хитростей и секретов, в которых как раз и заключается разница между мастером и незадачливым любителем.
Полгара занималась всеми домашними делами. Палатки, в которых они спали, пока строился дом, содержались в идеальном порядке. Постели ежедневно проветривались, готовилась еда, выстиранная одежда вывешивалась сушиться. Однажды Белгарат, явившийся поклянчить или украсть кувшин эля, окинул критическим взглядом свою дочь, которая, умиротворенно что-то напевая, разрезала на куски только что сваренное мыло.
— Пол, — едко произнес он, — ты самая могущественная женщина на свете. Ты сама не можешь сосчитать, сколько у тебя титулов, и нет в мире короля, который бы, встретившись с тобой, машинально тебе не поклонился. Ты можешь объяснить мне, зачем ты делаешь мыло подобным образом? Это тяжелая работа, оно горячее, да и воняет ужасно.
Полгара спокойно взглянула на отца.
— Я уже несколько тысяч лет, как самая могущественная женщина в мире, Старый Волк, — отвечала она. — Короли кланяются мне на протяжении нескольких веков, и я потеряла счет своим титулам. Но замужем я, однако, впервые. Мы с тобой все время были для этого слишком заняты. Но я очень давно хотела замуж и всю жизнь к этому готовилась. Я знаю все, что должна знать хорошая жена, и умею делать все, что хорошей жене необходимо делать. Пожалуйста, папа, не ворчи и, пожалуйста, не вмешивайся. Я еще никогда в жизни не была так счастлива.
— От варки мыла?
— Да, и от этого тоже.
— Это такая трата времени, — сказал он. Он презрительно взмахнул рукой, и к лежащим на столе кускам мыла присоединился еще один.
— Отец! — вскричала она, топнув ногой. — Прекрати сейчас же!
Белгарат взял в руку два куска мыла — один свой, один ее.
— Ты можешь сказать мне, какая между ними разница, Пол?
— Мое сделано с любовью, а твое — просто фокус.
— Но одежду оно выстирает так же чисто.
— Мою — нет, — отвечала она и, взяв у него кусок мыла, положила на ладонь. Затем дунула на него, и он тут же исчез.
— Глупышка ты маленькая, Пол, — сказал он.
— По-моему, иногда нужно быть глупышкой для блага семьи, — спокойно ответила она. — Принимайся-ка за свою работу, отец, а я возьмусь за свою.
— Ты не лучше Дарника, — обиделся он. Она кивнула с довольной улыбкой.
— Знаю. Наверное, поэтому я и вышла за него замуж.
— Пошли отсюда, Эрранд, — обратился Белгарат к мальчику. — Это может оказаться заразным, а я не хочу, чтобы ты заразился.
— Ах да, — вспомнила Полгара. — Еще кое-что, отец. Не ройся в моих припасах. Если тебе нужен кувшин эля, так и скажи.
Высокомерно фыркнув, Белгарат, не удостоив колкую реплику ответом, зашагал прочь. Но как только они завернули за угол, Эрранд извлек из-под туники коричневый кувшин и протянул его старику.
— Отлично, мой мальчик, — усмехнулся Белгарат. — Видишь, как это просто, стоит только втянуться.
Все лето и до поздней осени все четверо трудились, обустраивая дом и делая его пригодным для зимовки. Эрранд старался помогать чем мог, хотя чаще всего его просили пойти куда-нибудь поиграть и не путаться под ногами.
Когда пошел снег, весь мир, казалось, преобразился. Дом превратился в надежное теплое убежище. В центральной комнате, где они ели и собирались по вечерам, был сложен огромный очаг, дававший тепло и свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108