— Это не одно и то же, — вмешался он. Оба старика с удивлением повернулись к нему.
— Сардион — это камень, так?
— Да, — отвечал Горим.
— Зандрамас — это не камень. Это существо.
— А как же ты это можешь знать, мой мальчик?
— Мы встречались, — тихо ответил Эрранд. — Не совсем лицом к лицу, но… — Трудно это было объяснить. — Это было как тень, только человек, который отбрасывал тень, находился в другом месте.
— Проекция, — объяснил Гориму Белгарат. — Нехитрая уловка, к которой часто прибегают гролимы. — Он снова повернулся к мальчику. — Эта тень тебе что-нибудь говорила?
Эрранд кивнул:
— Она сказала, что собирается меня убить.
У Белгарата перехватило дыхание.
— Ты сказал об этом Полгаре? — спросил он.
— Нет. А надо было?
— Тебе это не показалось довольно серьезным?
— Я думал, что она мне просто угрожает, чтобы напугать меня.
— Ей это удалось?
— Напугать меня? Нет, вряд ли.
— Не слишком ли ты самоуверен, Эрранд? — спросил Белгарат. — Или тебя так часто угрожают убить, что тебе это уже надоело, или как?
— Нет. Это было впервые. Но ведь это была лишь тень, а тень не может причинить вреда, правда?
— И часто тебе попадаются такие тени?
— Еще только Цирадис.
— А кто такая Цирадис?
— Точно не знаю. Она говорила на маллорейском наречии — немного устаревшем, и на глазах у нее повязка.
— Пророчица, — хмыкнул Белгарат. — А она тебе что сказала?
— Сказала, что мы еще встретимся и что я ей понравился.
— Тебе это, конечно, польстило, — сухо заметил Белгарат. — Нельзя так скрытничать, Эрранд. Если происходит что-то необычное, обязательно надо рассказать кому-нибудь из старших.
— Простите, — извинился Эрранд. — Я просто думал, что, ну, что у тебя, и Полгары, и Дарника других забот хватает.
— Мы ничего не имеем против того, если ты нас от них отвлечешь. В другой раз не забывай рассказывать нам о подобных вещах.
— Если тебе угодно.
Белгарат обратился к Гориму.
— Мне кажется, что мы начали куда-то продвигаться, — сказал он, — благодаря нашему молчаливому юному другу. Мы знаем, что Зандрамас, извини меня за это слово, существо — существо, каким-то образом связанное с живым камнем, который ангараканцы называют Ктраг-Сардиус. Мы уже получили предупреждение о Зандрамас, поэтому получается, что Сардион тоже представляет непосредственную угрозу.
— Что же нам теперь делать? — спросил его Горим.
— Я думаю, что всем нам нужно хорошенько поднапрячься и выяснить, что же на самом деле происходит в Маллорее, даже если нам придется разобрать эту страну по камушкам. До настоящего момента мной двигало просто любопытство. Теперь, похоже, я должен взяться за дело всерьез. Если Сардион — это живой камень, то он похож на Шар, а я не хочу, чтобы вещь, обладающая таким могуществом, находилась в руках у неподходящего человека, а из того, что я успел понять, Зандрамас — человек определенно неподходящий. — Он с озадаченным видом повернулся к Эрранду. — А ты каким образом во все это замешан, малыш? — спросил он. — Почему всем и каждому, кто вовлечен в эту заваруху, обязательно нужно встретиться с тобой?
— Я не знаю, Белгарат, — честно ответил Эрранд.
— Может, с этого нам и стоит начать. Я уже давно себе обещаю как-нибудь на днях серьезно с тобой поговорить. Наверное, как раз пришло для этого время.
— Как пожелаешь, — ответил Эрранд. — Хотя не знаю, чем я смогу тебе помочь.
— Вот это мы и выясним, Эрранд. Вот это мы и выясним.

Часть вторая
РИВА
Глава 9
Белгарион Ривский не готовился стать королем. Он вырос на ферме в Сендарии и детство провел как обыкновенный деревенский мальчик. Когда он впервые приблизился к базальтовому трону в зале ривского короля, то гораздо лучше разбирался в секретах рыбной ловли на живца, чем в придворном этикете и политике. Искусство управления государством было для него тайной за семью печатями, и он обладал не большими познаниями в дипломатии, чем грудной младенец в алгебре.
К счастью, править королевством на Острове Ветров было нетрудно. Риванцы были людьми послушными, благоразумными, с сильно развитым сознанием долга и гражданской ответственности. И это значительно облегчило жизнь их высокому светловолосому монарху в первые годы его правления, когда он еще только учился нелегкому искусству управления страной. Он, разумеется, не избежал ошибок, но он всегда признавал свою неправоту, и его придворные с удовлетворением отмечали, что этот серьезный и искренний молодой человек, столь поразительным образом очутившийся на престоле, никогда не повторял дважды одной и той же ошибки. Когда же он во всем разобрался и приноровился к своему новому положению, можно было с уверенностью сказать, что Белгарион, или Гарион, как он предпочитал, с честью носил титул короля Ривского.
Однако у него были и другие звания. Титул Богоубийца, например, подразумевал участие в некоторых ритуальных церемониях, что его не слишком тяготило. Звание Господин Западного моря не доставляло ему вообще никаких хлопот, поскольку он быстро понял, что приливы и отливы в управлении не нуждаются, а рыбы по большей части вполне способны разобраться в своей жизни сами. Наибольшую головную боль Гариону причинял громкий титул Повелитель Запада. Сначала он воспринял его как простую формальность, тем более что война с ангараканцами была закончена: нечто впечатляющее, но совершенно бессодержательное, просто добавленное ко всем остальным титулам, чтобы завершить список. В конце концов, эта должность не приносила ему дохода, не отмечалась никакими регалиями и не подразумевала наличия штата администрации для решения возникавших проблем.
Но, к своему глубокому сожалению, Гарион вскоре обнаружил, что одной из особенностей человеческой натуры является склонность перекладывать проблемы на плечи тех, кто назначен ответственным. Он был совершенно уверен, что, не будь вообще такой должности, как Повелитель Запада, его собратья-монархи сами бы прекрасно справлялись со всеми своими мыслимыми и немыслимыми затруднениями. Но раз уж он занимал это высокое положение, то все они отдавали ему на откуп самые сложные, самые запутанные и самые неразрешимые политические и все прочие проблемы, а затем с прямо-таки детским любопытством наблюдали, как он, выбиваясь из сил, пытается с ними cпpaвиться.
Примером вышесказанного может служить ситуация, сложившаяся в Арендии в год двадцатитрехлетия Гариона. До тех пор год шел очень хорошо. С непониманием, омрачавшим ранее его отношения с Сенедрой, было покончено, и жизнь Гариона с его своенравной маленькой супругой превратилась в семейную идиллию. Военная кампания императора Маллореи Каль Закета, чье присутствие на континенте вызывало немалое беспокойство, увязла в горах западного Хтол-Мургоса и обещала тянуться еще десятилетия вдали от границ всех западных королевств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108