Как только они вошли в лес, с лица Сенедры исчезли все признаки недовольства. Прогуливаясь между высокими соснами и елями, она набрала цветов и сплела из них венок. Утреннее солнце пробивалось сквозь ветви деревьев высоко над головой, бросая на лесной ковер из мха пятна золотистого света. От можжевельника и сосен исходил дурманящий смолистый запах, а птички кружились между высокими и стройными, как колонны, стволами, приветствуя своим щебетанием восходящее солнышко.
Через некоторое время они вышли на поросшую мхом и окруженную со всех сторон деревьями поляну, где по сверкающим камням, журча и булькая, пробирался ручеек, впадавший в лесное озеро, к которому пришел напиться воды олень с бархатистыми глазами. Олень поднял голову, обернулся, переступив своими изящными тонкими ногами, без тени испуга поглядел на них и пошел обратно в лес.
— Ах, как это прекрасно! — воскликнула Сенедра с нежной улыбкой на лице. Она села на круглый валун и начала расшнуровывать свои туфли.
Гарион поставил корзину на землю и лег, растянувшись во весь рост. Он почувствовал, как все заботы последних месяцев медленно уплывают прочь.
— Я рад, что ты это придумала, — сказал он, потягиваясь на прогретом солнцем мху. — Замечательная мысль.
— Естественно, — ответила она. — У меня все мысли замечательные.
Гарион вдруг вспомнил об одной загадке, не дававшей ему когда-то покоя.
— Сенедра, — начал он, — я давно хотел тебя спросить. Почему все имена дриад начинаются на «Кс»? Ксера, Ксанта, например?
— У нас такой обычай, — отвечала она, продолжая возиться со шнурками;
— А как же твое имя? Почему оно не начинается с «Кс»?
— Начинается. — Она стащила с ноги одну туфлю. — Просто толнедрийцы произносят его по-другому, вот и все. Поэтому и пишут иначе. Дриады вообще мало читают и пишут, поэтому написание их не волнует.
— Ксенедра.
— Почти похоже. Только дриадское «кс» звучит немного мягче.
Она улыбнулась, сняла вторую туфлю и с наслаждением пошевелила пальцами ноги.
— Зачем ты разулась? — рассеянно спросил Гарион.
— Мне нравится чувствовать мох под ногами и еще мне хочется искупаться.
— Слишком холодно. Этот ручей вытекает из ледника.
— Я только окунусь — мне это не повредит. Она пожала плечами. Затем, словно отвечая на вызов, поднялась и начала скидывать одежду,
— Сенедра! А если кто-нибудь увидит? Она рассмеялась серебристым смехом.
— Ну и что, если увидят? Я не собираюсь из-за всяких глупых условностей купаться в одежде. Не будь таким занудой, Гарион.
— Не поэтому. Просто…
— Что?
— Не важно.
Она вбежала в озеро, повизгивая от восторга и обжигающей льдом воды. Оттолкнувшись, она нырнула, доплыла до другого берега, где в хрустально-прозрачную воду свешивалось поросшее мхом бревно, и встала на дно. Волосы ее струились по плечам, а на губах играла проказливая улыбка.
— Ну?! — крикнула она ему.
— Что — «ну»?
— Ты идешь?
— Нет, конечно.
— Неужели всемогущий Повелитель Запада испугался холодной водички?
— Всемогущий Повелитель Запада не желает подхватить простуду ради удовольствия поплескаться в ледяной воде.
— Гарион, ты определенно становишься занудой. Сними свою корону и расслабься.
— На мне нет короны.
— Тогда сними что-нибудь другое.
— Сенедра!
Она снова рассмеялась и принялась болтать ногами, поднимая в воздух миллионы искрящихся капель воды, которые, как алмазы, сияли в лучах утреннего солнца. Затем она легла на воду, и ее волосы медным веером рассыпались по гладкой поверхности озера. Венок, который она сплела, после купания разошелся, и на воде покачивались полевые цветы.
Гарион сидел на подстилке из мха, удобно прислонившись спиной к стволу дерева. Грело теплое солнце, и ноздри его наполнял пьянящий запах травы, деревьев и лесных цветов. Из-за высоких стволов вылетела бабочка с узорчатыми золотисто-голубыми крыльями. Привлеченная ярким цветом, или запахом, или чем-то еще, она устремилась к озерку и цветам, качавшимся на нем. Бабочка перелетала от одного цветка к другому, слегка касаясь их крыльями. Сенедра, затаив дыхание, медленно погрузила голову в воду так, что на поверхности осталось только ее лицо. Бабочка все ближе и ближе подлетала к застывшей в ожидании королеве. И вот, опустившись к ее лицу, бабочка нежно коснулась крыльями ее губ.
— О, замечательно, — рассмеялся Гарион. — Теперь моя жена общается с бабочками.
— Ради поцелуя я готова на все, — отвечала она, бросив на него лукавый взгляд.
— Если ты хочешь поцелуя, я могу это взять на себя.
— Интересная мысль. Тогда поцелуй меня прямо сейчас. А то мой дружок уже охладел. — Она махнула рукой на бабочку, которая, трепеща крыльями, уселась на склонившийся над водой куст. — Иди ко мне, Гарион.
— Ты же на самой середине озера, — заметил он.
— Ну и что?
— Выходить ты, по-видимому, не собираешься.
— Ты предложил поцелуй, Гарион. Без всяких условий.
Гарион вздохнул, поднялся на ноги и начал раздеваться.
— Мы оба об этом пожалеем, — предупредил он. — Летние простуды долго не проходят.
— Ты не простудишься, Гарион. Давай же. Поежившись, он решительно вступил в ледяную воду.
— Жестокая ты женщина, Сенедра, — пожаловался он, содрогаясь от обдавшего его холода.
— Не будь таким ребенком. Иди сюда.
Стиснув зубы, он двинулся к ней, разгребая в стороны воду, и по дороге больно ударился ногой о лежащий на дне камень. Когда он приблизился к Сенедре, она обвила его шею своими холодными, мокрыми руками и крепко прижалась губами к его губам. Ее продолжительный поцелуй заставил его слегка покачнуться. Он почувствовал, как губы ее напряглись, сложившись в лукавую улыбку, не отрываясь при этом от его губ, а потом она без всякого предупреждения подняла ноги и своим весом увлекла его под воду.
Он вынырнул, бранясь и отплевываясь.
— Правда, здорово получилось? — хихикнула она.
— Не особо, — проворчал он. — Тонуть мне не очень понравилось.
Она пропустила это мимо ушей.
— Ну раз уж ты совсем промок, то можешь со мной еще поплавать.
Проплавав вместе около четверти часа, они вышли из озера, дрожа и посинев от холода.
— Разведи огонь, Гарион, — проговорила Сенедра, клацая зубами.
— Я не взял с собой трут, — сказал он. — И кремень тоже.
— Тогда сделай это по-другому.
— Как — «по-другому»? — не сразу понял он.
— Ну ты же знаешь… — Она загадочно махнула рукой.
— А-а. Я и забыл об этом.
— Быстрее, Гарион. Я замерзаю.
Он набрал хворосту и сухих веток, расчистил место на полянке и направил свою энергию на сложенное в кучу топливо. Сначала поднялась тоненькая струйка дыма, потом вспыхнул язык ярко-оранжевого пламени. Через несколько минут рядом с покрытым мхом холмиком, у которого, сжавшись в комок, сидела дрожащая Сенедра, весело потрескивал огонек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108