А все его гениальные предвидения — это просто память об исторических событиях прежней жизни.
Идею всесторонне обсудили, признали, что она объясняет очень многое, но отвергли.
Водитель выдал другую идею. Мол, Эскар — единственный оставшийся представитель цивилизации Древних. Все Древние вымерли, а он остался. Дальше — тот же сценарий. Хочет восстановить привычный для себя мир.
Алим должен был отметить, что гипотеза водителя намного лучше вписывается в факты, чем идея с водоворотом времени. Но не объясняет случаев предвидения.
— Это что же получается? — возмутилась Ригла. — По любому варианту выходит, что мы живем и трудимся исключительно ради того, чтоб старый маразматик вернул себе привычную вселенную? Весь прогресс ради этого?
Проплывали километры, проходили часы, рождались и умирали гипотезы. Но с каждым днем становилось тревожнее. Старый, добрый, привычный мир уходил в прошлое, становился зыбким, неопределенным.
— … Ты когда последний раз омолаживался? — такими словами встретил его Атран. — Нет, форму надо поддерживать. А это что за чудо природы?
— Это не чудо, — возразил Алим. — Это наказание за грехи мои.
Илька хотел посмотреть на знаменитого генетика, но по глазам ударил луч света. Машинально закрылся рук-кой.
— И я говорю, что я чудо. Но никто не верит.
— А хвостик-то, хвостик, — веселый женский голос.
— Чудо ты наше лапчатое, — это, конечно, Ригла. — Добрый день, Атран. У вас всегда так холодно?
— Да, у вас лето бывает? — подхватил Алим.
— Бывает. Но я в тот день работал, — усмехнулся Атран. — Знакомьтесь, моя жена Анта.
— Мы о вас много слышали, — выплыла вперед Ардина. — Это и есть жектор? Как интересно!…
— Вы, наверно, устали с дороги? А то могу показать наш детский садок. Там и поговорить можно.
По дороге к садку Алим шепнул Атрану, что вся его команда в курсе.
— Даже водитель? — удивился тот.
— Даже шалот, — подтвердил Алим.
— Это облегчает дело. Не будет проблем с транспортом.
У садка три девушки с жекторами оживленно спорили, на кого больше похожа молодь.
— Свои гены ищут, — пояснил Атран. — Часами тут околачиваются. Я без анализатора не смогу сказать, в каком мальке кого больше. А они что-то находят. Кто как плавники держит, у кого какие повадки… Кстати, девушки в курсе. Я предлагаю такой план. Завтра вы отдыхаете. Послезавтра выступаете перед ученым советом… и всеми любопытными. А через два дня начинаем турне по ближайшим городкам. Эта поездка будет прикрытием. Мы нашли то место, куда Эскар уходит омолаживаться. По дороге делаем крюк и знакомимся с артефактом.
— Что за артефакт?
— О-о! — произнес Атран. — Это надо видеть. Потому что ни словами, ни мыслеобразами передать невозможно. Потерпите недельку — сами поймете.
За три дня Илька успел подружиться с испытательницами Атрана, обзавидоваться по поводу жектора, доказать пограничникам, что сонар — это чушь, о которой и говорить не стоит, потеряться в Темноте, сменить свое мнение о сонаре и перезнакомиться со всеми кулами на кордоне. В общем, стал местной знаменитостью. И чуть не проспал отъезд.
— Дядя Алим, знаете, как меня кулы зовут? Растопырчатый! — хвастался он, занимая место на шалоте.
— А они не добавляли «вкусный» или «аппетитный»? — поинтересовался Корпен.
— Не-а! Дядя Алим, а вы сможете сделать сухопутного кула?
— Зачем?
— Ну, чтоб по суше быстро двигаться.
— А кого сухопутный кул будет кушать? Землепроходцев?
Илька задумался. Алим отделился от шалота и огляделся. Четыре кула с пограничниками шли чуть выше и на полкорпуса сзади. Ригла беседовала о чем-то с Ардиной. Корпен собрал вокруг себя девушек с жекторами и рассказывал анекдоты. Инога внимательно слушала Фалина — толкового парнишку с сонаром. Атран показывал дорогу водителю. Илька решил судьбу сухопутного кула и приставал к двум местным инфорам.
Один шалот, четыре кула, бойцы-пограничники, инфоры, специалисты широкого профиля — такой экспедиции по силам самые сложные задачи. Почему же Атран отмалчивается и так скептически настроен?
Вот он, любуйся, — широким жестом Атран указал вперед, в непроглядную темноту. — Арлина, поступаешь в распоряжение Алима.
— Слушаюсь, шеф! — звонко отрапортовала девушка с жектором. И села на нижнее пятно ученого. — Посветить?
— Лучше показать. И рассказать. (Алим втайне позавидовал дисциплинированности испытателей Атрана.)
— Мы назвали это ракушкой Эскара. Хотя никакая она не ракушка. Видите?
— Нет.
— Воспользуйтесь моими глазами. Днем светлее будет. Жектором я ее осветить не могу, слишком большая.
Алим наконец-то понял, что перед ним не холм на дне, а тот самый загадочный артефакт.
— Атран об него зубы обломал, — рассказывала девушка. — Ничто его не берет. Ни камень, ни кислоты. Фалин у геологов камнедробилку выпросил, сюда привез. Так бедняга собственной кислотой чуть не отравилась. А на поверхности ракушки — ни следа. Даже помутнения не осталось. Тогда мы поселили здесь колонию моллюсков-бурильщиков. Они в камне норы бурят. А тут за четверть года — ничего… Вы о кристаллах и кристаллических решетках слышали?
— Да, я знаком с докладом «О тонком строении вещества».
— Орель где-то раскопал статистику, что чем прочнее и тверже вещество, тем выше в нем скорость звука. Ну, это не всегда так, а тенденция. Так вот, в ракушке скорость звука самая высокая в мире! Больше пяти километров в секунду. В общем, все сходится на том, что ничего мы о ней не узнаем. Геологам, чтоб все стало ясно и понятно, нужно кусочек отколупнуть. Ан — опаньки! Никакая сила ее не берет. Ни вкуса, ни запаха. Орель говорит, что вкус и запах — это тоже эффекты тонкого строения. Частички вещества отрываются и нам на язык попадают. А раз ничего не отрывается — то и не пахнет…
— Совсем-совсем?
— Ну-у… Был случай… Устроила она нам переживание. Кто-то сказал, что она пукнула. Выдала облако вонючей горькой пакости. Но потом Атран сказал, что это могла быть вовсе не она. Что, мол, под ней газы скопились и вдоль ее края на поверхность вырвались. Может, он и прав.
Алим прижался к гладкой блестящей поверхности, напряг слух. Вроде бы, услышал какие-то щелчки. А может, показалось. Вокруг спорили, царапали и стучали камнями ученые, мурлыкала песенку без слов Анта, светя Атрану, пыхтел Корпен. Не лучшие условия для тонких наблюдений.
— Да живая она, живая, — усмехнулась Арлина. — Может, не в нашем понимании живая, но не мертвая. Фалин специальный инструмент вырастил — большое такое ухо. Мы все слушали, что-то там шебуршится. Тысячи лет она здесь лежит — и все не сдохла.
— Дядя Атран, а эти здесь часто ходят? — донесся издалека голос Ильки.
— Кто?
— Креветки. Здоровенные! Я таких не видел.
Алим пропустил бы слова Ильки мимо ушей — парнишка много чего не видел, но Атран заинтересовался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Идею всесторонне обсудили, признали, что она объясняет очень многое, но отвергли.
Водитель выдал другую идею. Мол, Эскар — единственный оставшийся представитель цивилизации Древних. Все Древние вымерли, а он остался. Дальше — тот же сценарий. Хочет восстановить привычный для себя мир.
Алим должен был отметить, что гипотеза водителя намного лучше вписывается в факты, чем идея с водоворотом времени. Но не объясняет случаев предвидения.
— Это что же получается? — возмутилась Ригла. — По любому варианту выходит, что мы живем и трудимся исключительно ради того, чтоб старый маразматик вернул себе привычную вселенную? Весь прогресс ради этого?
Проплывали километры, проходили часы, рождались и умирали гипотезы. Но с каждым днем становилось тревожнее. Старый, добрый, привычный мир уходил в прошлое, становился зыбким, неопределенным.
— … Ты когда последний раз омолаживался? — такими словами встретил его Атран. — Нет, форму надо поддерживать. А это что за чудо природы?
— Это не чудо, — возразил Алим. — Это наказание за грехи мои.
Илька хотел посмотреть на знаменитого генетика, но по глазам ударил луч света. Машинально закрылся рук-кой.
— И я говорю, что я чудо. Но никто не верит.
— А хвостик-то, хвостик, — веселый женский голос.
— Чудо ты наше лапчатое, — это, конечно, Ригла. — Добрый день, Атран. У вас всегда так холодно?
— Да, у вас лето бывает? — подхватил Алим.
— Бывает. Но я в тот день работал, — усмехнулся Атран. — Знакомьтесь, моя жена Анта.
— Мы о вас много слышали, — выплыла вперед Ардина. — Это и есть жектор? Как интересно!…
— Вы, наверно, устали с дороги? А то могу показать наш детский садок. Там и поговорить можно.
По дороге к садку Алим шепнул Атрану, что вся его команда в курсе.
— Даже водитель? — удивился тот.
— Даже шалот, — подтвердил Алим.
— Это облегчает дело. Не будет проблем с транспортом.
У садка три девушки с жекторами оживленно спорили, на кого больше похожа молодь.
— Свои гены ищут, — пояснил Атран. — Часами тут околачиваются. Я без анализатора не смогу сказать, в каком мальке кого больше. А они что-то находят. Кто как плавники держит, у кого какие повадки… Кстати, девушки в курсе. Я предлагаю такой план. Завтра вы отдыхаете. Послезавтра выступаете перед ученым советом… и всеми любопытными. А через два дня начинаем турне по ближайшим городкам. Эта поездка будет прикрытием. Мы нашли то место, куда Эскар уходит омолаживаться. По дороге делаем крюк и знакомимся с артефактом.
— Что за артефакт?
— О-о! — произнес Атран. — Это надо видеть. Потому что ни словами, ни мыслеобразами передать невозможно. Потерпите недельку — сами поймете.
За три дня Илька успел подружиться с испытательницами Атрана, обзавидоваться по поводу жектора, доказать пограничникам, что сонар — это чушь, о которой и говорить не стоит, потеряться в Темноте, сменить свое мнение о сонаре и перезнакомиться со всеми кулами на кордоне. В общем, стал местной знаменитостью. И чуть не проспал отъезд.
— Дядя Алим, знаете, как меня кулы зовут? Растопырчатый! — хвастался он, занимая место на шалоте.
— А они не добавляли «вкусный» или «аппетитный»? — поинтересовался Корпен.
— Не-а! Дядя Алим, а вы сможете сделать сухопутного кула?
— Зачем?
— Ну, чтоб по суше быстро двигаться.
— А кого сухопутный кул будет кушать? Землепроходцев?
Илька задумался. Алим отделился от шалота и огляделся. Четыре кула с пограничниками шли чуть выше и на полкорпуса сзади. Ригла беседовала о чем-то с Ардиной. Корпен собрал вокруг себя девушек с жекторами и рассказывал анекдоты. Инога внимательно слушала Фалина — толкового парнишку с сонаром. Атран показывал дорогу водителю. Илька решил судьбу сухопутного кула и приставал к двум местным инфорам.
Один шалот, четыре кула, бойцы-пограничники, инфоры, специалисты широкого профиля — такой экспедиции по силам самые сложные задачи. Почему же Атран отмалчивается и так скептически настроен?
Вот он, любуйся, — широким жестом Атран указал вперед, в непроглядную темноту. — Арлина, поступаешь в распоряжение Алима.
— Слушаюсь, шеф! — звонко отрапортовала девушка с жектором. И села на нижнее пятно ученого. — Посветить?
— Лучше показать. И рассказать. (Алим втайне позавидовал дисциплинированности испытателей Атрана.)
— Мы назвали это ракушкой Эскара. Хотя никакая она не ракушка. Видите?
— Нет.
— Воспользуйтесь моими глазами. Днем светлее будет. Жектором я ее осветить не могу, слишком большая.
Алим наконец-то понял, что перед ним не холм на дне, а тот самый загадочный артефакт.
— Атран об него зубы обломал, — рассказывала девушка. — Ничто его не берет. Ни камень, ни кислоты. Фалин у геологов камнедробилку выпросил, сюда привез. Так бедняга собственной кислотой чуть не отравилась. А на поверхности ракушки — ни следа. Даже помутнения не осталось. Тогда мы поселили здесь колонию моллюсков-бурильщиков. Они в камне норы бурят. А тут за четверть года — ничего… Вы о кристаллах и кристаллических решетках слышали?
— Да, я знаком с докладом «О тонком строении вещества».
— Орель где-то раскопал статистику, что чем прочнее и тверже вещество, тем выше в нем скорость звука. Ну, это не всегда так, а тенденция. Так вот, в ракушке скорость звука самая высокая в мире! Больше пяти километров в секунду. В общем, все сходится на том, что ничего мы о ней не узнаем. Геологам, чтоб все стало ясно и понятно, нужно кусочек отколупнуть. Ан — опаньки! Никакая сила ее не берет. Ни вкуса, ни запаха. Орель говорит, что вкус и запах — это тоже эффекты тонкого строения. Частички вещества отрываются и нам на язык попадают. А раз ничего не отрывается — то и не пахнет…
— Совсем-совсем?
— Ну-у… Был случай… Устроила она нам переживание. Кто-то сказал, что она пукнула. Выдала облако вонючей горькой пакости. Но потом Атран сказал, что это могла быть вовсе не она. Что, мол, под ней газы скопились и вдоль ее края на поверхность вырвались. Может, он и прав.
Алим прижался к гладкой блестящей поверхности, напряг слух. Вроде бы, услышал какие-то щелчки. А может, показалось. Вокруг спорили, царапали и стучали камнями ученые, мурлыкала песенку без слов Анта, светя Атрану, пыхтел Корпен. Не лучшие условия для тонких наблюдений.
— Да живая она, живая, — усмехнулась Арлина. — Может, не в нашем понимании живая, но не мертвая. Фалин специальный инструмент вырастил — большое такое ухо. Мы все слушали, что-то там шебуршится. Тысячи лет она здесь лежит — и все не сдохла.
— Дядя Атран, а эти здесь часто ходят? — донесся издалека голос Ильки.
— Кто?
— Креветки. Здоровенные! Я таких не видел.
Алим пропустил бы слова Ильки мимо ушей — парнишка много чего не видел, но Атран заинтересовался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100