Он слепил своего носителя и мешал реализоваться второму достоинству — огромным светочувствительным глазам жителя глубин.
На четвертый день терзаний Атран изобрел повод для встречи со своей группой — калибровочные измерения остроты зрения при разной освещенности. Собрал четырех охотников и четырех инфоров, объяснил задачу. Нужно было подняться с остановками из Темноты к поверхности, проверяя остроту зрения при различной интенсивности свечения факела. Охотников пригласил за наблюдательность и умение управлять чужим организмом. Инфоры, разумеется, должны вести протокол.
Хотел сам руководить экспериментом, но в последний момент назначил старшим Лотвича, предупредил, что будет держаться неподалеку.
Девушки-испытатели гостям обрадовались. Собрались быстро, и шумной толпой отправились на исходную позицию в темноту. Свисты, наоборот, насторожились. Атран ощущал их присутствие боковой линией, чувствовал, как то и дело закладывает уши от неслышимого свиста. Пытался угадать, какой же огонек — его знакомая Анта.
Огоньки замерли. Атран представил, как охотники по привычке садятся на нижнее пятно. Инфоры, чтоб не влиять на ход эксперимента, садятся на нижнее пятно охотников. Девушки прищуриваются, вглядываясь вдаль…
— Что-то я устал, — пожаловался Атран. — Пойду, прогуляюсь.
— Пройдите омоложение, коллега — откликнулся Алтус. — Не затягивайте. Не поверите, сколько сил прибавится!
— Времени жалко, — взгрустнул Атран. И отправился в Темноту. Два дня он сердился на себя. Затеять эксперимент ради встречи с Антой — и трусливо прятаться в отдалении, на грани видимости… Где разум, где логика?!
За хвостом остался пунктир последней светящейся дорожки, звуки городка. Темное дно неотличимо от темной среды. Где-то здесь начинается материковый склон, и глубина резко возрастает. Сотни метров среды, сотни метров безмолвия в любую сторону.
Когда Атран услышал песенку без слов, понял, что искал. Рванулся вперед, но, видимо, промахнулся. Развернулся, начал прочесывать участок галсами. Нашел не слухом, но глазами. Слабое-слабое свечение. Рванул на огонек…
— Ой! Кто тут? — огонек ярко вспыхнул.
— А говорила, что никого не боишься.
Анта улыбнулась и развернулась к нему.
— Не боюсь, когда тихо подходят. А ты мимо пронесся как мурена из засады. А я лекции мотаю, — доверчиво добавила она.
— Не попадет?
— Не-а! Девочки не выдадут. Скажут, что Атран вызвал. Опять в Темноте калибровку проводит. А к экзаменам догоню. Свисты натаскают. Ты знаешь, что третьего дня было? — оживилась она. Атран не ответил. Он любовался переливами свечения ее факела. Факел был притушен до минимума, но светоч не может не светить. Легкая волна изменения яркости прокатывалась по нему с каждым ударом сердца.
— Ты меня не слушаешь! — возмутилась девушка.
— Слушаю, и очень внимательно. И любуюсь твоим носиком По нему можно пульс считать.
— Атран о нас вспомнил, и на целый день с занятий снял. Мальчики тоже с нами увязались, их в деканат за прогул вызвали, но они отбрехались, что нас в Темноте охраняли.
— Поверили?
— Ну, поверили-не поверили, а возразить-то нечего. Мальчики на самом деле Темноту патрулировали. Это даже хорошо, что столько шума получилось. А то все в институте забыли, что мы испытатели. Только лабораторные все равно сдавать надо, а то зачета не будет.
— Насчет Темноты могли бы не опасаться. С вами четыре охотника были. И я неподалеку патрулировал. Мне ваши свисты все уши просвистели.
— Сам сознался! — Анта выпростала рук-ки, прикрыла ладошкой ярко вспыхнувший факел и ткнула Атрана в бок маленьким твердым кулачком. — не мог подойти, да? Я бы тебя с девочками познакомила. А мне о тебе Фалин сказал. Что, мол, твой охотник поблизости кружит. Слушай, а правда, что за нами сам Атран издали наблюдал?
— Правда. Был он там.
— А почему не подошел?
Атран булькнул и поперхнулся.
— Чтоб не нарушать чистоту эксперимента. Сама знаешь, как присутствие начальства на результатах сказывается.
— И совсем не сказывается, если серьезно к делу относиться! Я в паре с самим Лотвичем была. Мы до пятидесяти метров поднялись. Выше всех остальных.
— А говоришь, не сказывается! Назад-то опускалась, зажав глаза ладошками.
Но я же его не боялась и не стеснялась. Между прочим, о тебе расспрашивала. Он сначала понять не мог, о ком я говорю, а как я про Балу вспомнила, сразу понял, — Анта захихикала.
Атран пережил какое-то сложное чувство. Смесь злости, разочарования, отчаяния, стеснения.
— Что же он обо мне сказал?
— Сначала долго ругался, — хихикнула Анта. — Потом подтвердил, что был у них такой… из молодых, да ранний. Все вверх дном перевернул, лучшую кулу с кордона увел и в ученые подался. А теперь крупным начальником стал. Ты правда крупный начальник?
— Есть покрупнее, — хмуро буркнул Атран.
— Ну вот, обиделся. А Лотвич сказал, что ты всегда своего добиваешься. А расскажи, как вы в перегоне инструментов участвовали? — Тоже Лотвич набулькал? Перегон — это у Алима. У нас — перевоз. Первый вспоминать не хочется. Охотники по двое суток от кулов не отлипали. Шалоту инструмент всю спину сжег. Бедняга месяц лечился. Потом, правда, освоились. Начиная с третьего — не работа, а чистый отдых.
— Атран там был? Ты его видел?
— Атран вел все перевозы. От этих перевозов зависела судьба всего проекта.
— А Лотвич тоже там был?
— Во всех, кроме одного.
— А ты?
— Во всех.
— А что ты там делал?
— Половину первого перегона висел на нижней губе шалота и совал ему в рот подкормку горстями. Теперь смотреть на нее не могу. Но шалот остался доволен.
Атран увлекся, рассказывал с подробностями и приключениями. В ключевых местах раздавалось восхищенное: «Ах!», факел на носу девушки вспыхивал и он видел собственное отражение в ее огромных печальных глазах.
— Вот мы и дома, — сказала она, когда история закончилась. — Мне пора, а то девочки волноваться будут. Ты приходи еще, я тебя ждать буду.
Они и на самом деле зависли над городком. Атран проводил взглядом удаляющийся огонек, сориентировался в пересечении разноцветных цепочек светочей и, мурлыкая под нос легкомысленную мелодию, направился к своему хому.
На следующее утро явился в деканат и предупредил, что периодически будет снимать с занятий кого-то из испытателей. Все возражения отмел с ходу. Намекнул, что все вокруг построено не для красоты, а из-за испытателей и ради испытателей. Декану возразить было нечего, на чем разговор и закончился.
Двигаясь к своей лаборатории, Атран сердился на себя и пытался разобраться в мотивах своего поступка. Зачем понадобилось выгораживать студентку-прогульщицу?
А вечером опять рыскал галсами в Темноте. Никого не нашел, заблудился, лишь поздней ночью сориентировался по свистку последнего рейсового шалота и ответному — с вокзала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
На четвертый день терзаний Атран изобрел повод для встречи со своей группой — калибровочные измерения остроты зрения при разной освещенности. Собрал четырех охотников и четырех инфоров, объяснил задачу. Нужно было подняться с остановками из Темноты к поверхности, проверяя остроту зрения при различной интенсивности свечения факела. Охотников пригласил за наблюдательность и умение управлять чужим организмом. Инфоры, разумеется, должны вести протокол.
Хотел сам руководить экспериментом, но в последний момент назначил старшим Лотвича, предупредил, что будет держаться неподалеку.
Девушки-испытатели гостям обрадовались. Собрались быстро, и шумной толпой отправились на исходную позицию в темноту. Свисты, наоборот, насторожились. Атран ощущал их присутствие боковой линией, чувствовал, как то и дело закладывает уши от неслышимого свиста. Пытался угадать, какой же огонек — его знакомая Анта.
Огоньки замерли. Атран представил, как охотники по привычке садятся на нижнее пятно. Инфоры, чтоб не влиять на ход эксперимента, садятся на нижнее пятно охотников. Девушки прищуриваются, вглядываясь вдаль…
— Что-то я устал, — пожаловался Атран. — Пойду, прогуляюсь.
— Пройдите омоложение, коллега — откликнулся Алтус. — Не затягивайте. Не поверите, сколько сил прибавится!
— Времени жалко, — взгрустнул Атран. И отправился в Темноту. Два дня он сердился на себя. Затеять эксперимент ради встречи с Антой — и трусливо прятаться в отдалении, на грани видимости… Где разум, где логика?!
За хвостом остался пунктир последней светящейся дорожки, звуки городка. Темное дно неотличимо от темной среды. Где-то здесь начинается материковый склон, и глубина резко возрастает. Сотни метров среды, сотни метров безмолвия в любую сторону.
Когда Атран услышал песенку без слов, понял, что искал. Рванулся вперед, но, видимо, промахнулся. Развернулся, начал прочесывать участок галсами. Нашел не слухом, но глазами. Слабое-слабое свечение. Рванул на огонек…
— Ой! Кто тут? — огонек ярко вспыхнул.
— А говорила, что никого не боишься.
Анта улыбнулась и развернулась к нему.
— Не боюсь, когда тихо подходят. А ты мимо пронесся как мурена из засады. А я лекции мотаю, — доверчиво добавила она.
— Не попадет?
— Не-а! Девочки не выдадут. Скажут, что Атран вызвал. Опять в Темноте калибровку проводит. А к экзаменам догоню. Свисты натаскают. Ты знаешь, что третьего дня было? — оживилась она. Атран не ответил. Он любовался переливами свечения ее факела. Факел был притушен до минимума, но светоч не может не светить. Легкая волна изменения яркости прокатывалась по нему с каждым ударом сердца.
— Ты меня не слушаешь! — возмутилась девушка.
— Слушаю, и очень внимательно. И любуюсь твоим носиком По нему можно пульс считать.
— Атран о нас вспомнил, и на целый день с занятий снял. Мальчики тоже с нами увязались, их в деканат за прогул вызвали, но они отбрехались, что нас в Темноте охраняли.
— Поверили?
— Ну, поверили-не поверили, а возразить-то нечего. Мальчики на самом деле Темноту патрулировали. Это даже хорошо, что столько шума получилось. А то все в институте забыли, что мы испытатели. Только лабораторные все равно сдавать надо, а то зачета не будет.
— Насчет Темноты могли бы не опасаться. С вами четыре охотника были. И я неподалеку патрулировал. Мне ваши свисты все уши просвистели.
— Сам сознался! — Анта выпростала рук-ки, прикрыла ладошкой ярко вспыхнувший факел и ткнула Атрана в бок маленьким твердым кулачком. — не мог подойти, да? Я бы тебя с девочками познакомила. А мне о тебе Фалин сказал. Что, мол, твой охотник поблизости кружит. Слушай, а правда, что за нами сам Атран издали наблюдал?
— Правда. Был он там.
— А почему не подошел?
Атран булькнул и поперхнулся.
— Чтоб не нарушать чистоту эксперимента. Сама знаешь, как присутствие начальства на результатах сказывается.
— И совсем не сказывается, если серьезно к делу относиться! Я в паре с самим Лотвичем была. Мы до пятидесяти метров поднялись. Выше всех остальных.
— А говоришь, не сказывается! Назад-то опускалась, зажав глаза ладошками.
Но я же его не боялась и не стеснялась. Между прочим, о тебе расспрашивала. Он сначала понять не мог, о ком я говорю, а как я про Балу вспомнила, сразу понял, — Анта захихикала.
Атран пережил какое-то сложное чувство. Смесь злости, разочарования, отчаяния, стеснения.
— Что же он обо мне сказал?
— Сначала долго ругался, — хихикнула Анта. — Потом подтвердил, что был у них такой… из молодых, да ранний. Все вверх дном перевернул, лучшую кулу с кордона увел и в ученые подался. А теперь крупным начальником стал. Ты правда крупный начальник?
— Есть покрупнее, — хмуро буркнул Атран.
— Ну вот, обиделся. А Лотвич сказал, что ты всегда своего добиваешься. А расскажи, как вы в перегоне инструментов участвовали? — Тоже Лотвич набулькал? Перегон — это у Алима. У нас — перевоз. Первый вспоминать не хочется. Охотники по двое суток от кулов не отлипали. Шалоту инструмент всю спину сжег. Бедняга месяц лечился. Потом, правда, освоились. Начиная с третьего — не работа, а чистый отдых.
— Атран там был? Ты его видел?
— Атран вел все перевозы. От этих перевозов зависела судьба всего проекта.
— А Лотвич тоже там был?
— Во всех, кроме одного.
— А ты?
— Во всех.
— А что ты там делал?
— Половину первого перегона висел на нижней губе шалота и совал ему в рот подкормку горстями. Теперь смотреть на нее не могу. Но шалот остался доволен.
Атран увлекся, рассказывал с подробностями и приключениями. В ключевых местах раздавалось восхищенное: «Ах!», факел на носу девушки вспыхивал и он видел собственное отражение в ее огромных печальных глазах.
— Вот мы и дома, — сказала она, когда история закончилась. — Мне пора, а то девочки волноваться будут. Ты приходи еще, я тебя ждать буду.
Они и на самом деле зависли над городком. Атран проводил взглядом удаляющийся огонек, сориентировался в пересечении разноцветных цепочек светочей и, мурлыкая под нос легкомысленную мелодию, направился к своему хому.
На следующее утро явился в деканат и предупредил, что периодически будет снимать с занятий кого-то из испытателей. Все возражения отмел с ходу. Намекнул, что все вокруг построено не для красоты, а из-за испытателей и ради испытателей. Декану возразить было нечего, на чем разговор и закончился.
Двигаясь к своей лаборатории, Атран сердился на себя и пытался разобраться в мотивах своего поступка. Зачем понадобилось выгораживать студентку-прогульщицу?
А вечером опять рыскал галсами в Темноте. Никого не нашел, заблудился, лишь поздней ночью сориентировался по свистку последнего рейсового шалота и ответному — с вокзала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100