А земля станет бесплодной. Ктандео полагал, что полукровка еще не
научилась контролировать площадь, из которой черпалась колдовская сила.
Садира считала иначе, и потому тайком переписала это и еще несколько
заклинаний из книги своего учителя. Сейчас она могла только радоваться
своей предусмотрительности.
По стене Садира подобралась к самому краю. И тут прямо над головой
возникло лицо второго стражника. Времени на колдовство не оставалось, и
потому Садира, крепко схватив своего тюремщика за воротник куртки, что
есть силы дернула вниз.
- Иди-ка сюда, - сказала она. - Там на дне кое-что интересное...
Ошеломленный стражник успел выхватить из-за пояса кинжал, но потеряв
равновесие, головой вниз полетел в колодец. Короткий крик. Эхом отозвался
меж кирпичных стен. Мгновение спустя снизу донесся глухой стук и треск
ломающихся костей. Об этом тюремщике Садира могла больше не беспокоиться.
Выбравшись из колодца, девушка подняла брошенное первым стражником
копье. Тот все еще безрезультатно боролся с обхватившими его лицо и горло
тугими щупальцами. Хотя воин уже никак не мог помешать ее побегу, Садира
приставила копье к его груди.
- Это за всех тех рабов, - она надавила на копье, - которые так и не
выбрались из карцера.
Стражник повернул обвитое щупальцами лицо в сторону рабыни.
- Нет, - полузадушенно взмолился он. - Пожалуйста, не надо... -
девушка едва могла разобрать его слова. - У... меня... дети...
- Как и у моей матери, - ответила Садира и всем весом навалилась на
древко.
Стражник вскрикнул, когда копье пронзило сердце. Судорога волной
пробежала по его телу, мгновение спустя он затих.
Вытащив из-за пояса мертвого стражника кинжал, Садира подтащила тело
к колодцу. Она столкнула его вниз, даже не позаботившись вытащить из груди
копье и освободить голову от щупалец. Закрыв отверстие колодца каменной
плитой, девушка облегченно вздохнула - первая, самая трудная часть плана
осталась позади. Теперь она могла заняться побегом.
Засунув кинжал за пояс, девушка сняла со своей накидки несколько
нитей зеленой паутины и привычными движениями скрутила из в тугой комок.
Вырвав у себя из века одну ресницу, она вдавила ее в получившийся зеленый
шарик. Затем, протянув руку, призвала к себе волшебную энергию. Произнося
заклинание, колдунья медленно катала шарик по ладони. С последним словом
ладонь ее опустела. Шарик исчез. В следующий миг исчезла и сама ладонь.
Как и все тело девушки, она стала невидимой.
Садира не стала тратить время попусту. Заклинание невидимости
действовало, увы, не слишком долго. За это время ей надо забежать в свою
каморку за книгой заклинаний и, заполучив драгоценный том, проскользнуть
сквозь открытые ворота под самым носом стражников. К тому времени, когда
чары развеются, девушка рассчитывала уже покинуть поместье владыки
Тихиана.
Садире очень хотелось повидать Рикуса, узнать, как он, но она не
могла рисковать. Вокруг Рикуса наверняка полным-полно стражников да
лекарей. Ей не оставалось ничего другого, как положиться на природную
крепость мула, шутя справлявшегося с самыми тяжелыми ранениями. Она могла
только надеяться, что Рикус не умрет, и что она сумеет помочь ему через
Союз Масок.
3. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
В одном из укромных уголков своего прокаленного солнцем поместья, на
берегу оросительного бассейна с мутной водой, сидел Агис Астикла. На
другой стороне бассейна дюжина рабов непрерывно вращала большой деревянный
ворот. Со скрипом крутящееся колесо приводило с движение хитроумный
водяной насос, поднимавший драгоценную влагу с глубины колодца на
поверхность. Каждые пятьдесят оборотов пара рабов из тех, что отдыхали в
тени раскинувшегося рядом шатра, сменяла двух своих работавших на солнце
товарищей. Еще через пятьдесят оборотов заступала новая пара, и так - без
конца.
Крутить ворот - слишком тяжелое занятие для двенадцати крепких рабов,
но проникавшие сквозь дымку алые лучи полуденного солнца жгли, словно
языки пламени. Эта часть дня считалась в Тире настоящим адом, когда люди
теряли сознание от обыкновенной ходьбы, и даже незначительное усилие порой
вызывало смерть. Однако, вода должна течь, а значит, и невольникам
приходилось крутить ворот.
В отличии от рабов, Агиса никто не заставлял проводить большую часть
дня под обжигающими лучами обезумевшего светила. Тем не менее, этот
благородный господин и не думал прятаться в тень. Он сидел на голой земле,
скрестив ноги. Его длинные черные волосы свободно развевались на ветру -
редком госте в этих тихих местах. Карие глаза аристократа не отрываясь
глядели в мутные воды оросительного бассейна, со стороны они казались
пустыми и безжизненными. Лишь подрагивание ноздрей показывало, что жизнь
еще не рассталось с этим крепко скроенным телом. Сильные жилистые руки
лежали абсолютно неподвижно, мощные челюсти не шевелились, лицо оставалось
спокойным и бесстрастным.
Как и все серьезные адепты Пути, Агис обнаружил, что тяжкие
физические испытания (например, долгое сидение под палящими лучами солнца)
очень способствует медитации. Лишь когда все его существо колеблется на
грани невыносимой муки или невообразимого блаженства, его дух, ум и тело
сливаются в одно целое. В такие мгновения Агис ощущал столь совершенное
единение чистого разума и физической формы, что остановилось трудно
понять, где кончается одно и начинается другое. Тогда он мог со
всеобъемлющей полнотой осознать великую и извечную правду бытия: энергия и
жизненная сила организма - ничто без сознания способного придать им форму
и способ выражения, и без духа, наполняющего все это высшим смыслом.
Именно этот простой принцип и лежал в основе всех сил пси. Тот, кто
это понимал, мог почерпнуть мистической энергии, наполнявшей вселенную,
приобретя тем самым поистине сверхъестественные возможности.
К сожалению, Путь не легко расставался со своими секретами. Те, кто
хотел по нему идти, дорого платили за свое могущество. Чаще всего
понимание в адепту Пути приходило во время мучительных испытаний:
например, в минуты полного истощения или огромного горя. И потому Агис
каждый день по нескольку часов проводил в условиях, которые никто не мог
бы назвать комфортными. В эти часы он постигал таинство единения духа,
сознания и тела. Обычно он предавался медитации на берегу оросительного
пруда.
В тот день его мысленный взор был устремлен на маленький оазис
посреди пустыни - место, от которого его отделяло несколько сотен миль и
более двадцати пяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
научилась контролировать площадь, из которой черпалась колдовская сила.
Садира считала иначе, и потому тайком переписала это и еще несколько
заклинаний из книги своего учителя. Сейчас она могла только радоваться
своей предусмотрительности.
По стене Садира подобралась к самому краю. И тут прямо над головой
возникло лицо второго стражника. Времени на колдовство не оставалось, и
потому Садира, крепко схватив своего тюремщика за воротник куртки, что
есть силы дернула вниз.
- Иди-ка сюда, - сказала она. - Там на дне кое-что интересное...
Ошеломленный стражник успел выхватить из-за пояса кинжал, но потеряв
равновесие, головой вниз полетел в колодец. Короткий крик. Эхом отозвался
меж кирпичных стен. Мгновение спустя снизу донесся глухой стук и треск
ломающихся костей. Об этом тюремщике Садира могла больше не беспокоиться.
Выбравшись из колодца, девушка подняла брошенное первым стражником
копье. Тот все еще безрезультатно боролся с обхватившими его лицо и горло
тугими щупальцами. Хотя воин уже никак не мог помешать ее побегу, Садира
приставила копье к его груди.
- Это за всех тех рабов, - она надавила на копье, - которые так и не
выбрались из карцера.
Стражник повернул обвитое щупальцами лицо в сторону рабыни.
- Нет, - полузадушенно взмолился он. - Пожалуйста, не надо... -
девушка едва могла разобрать его слова. - У... меня... дети...
- Как и у моей матери, - ответила Садира и всем весом навалилась на
древко.
Стражник вскрикнул, когда копье пронзило сердце. Судорога волной
пробежала по его телу, мгновение спустя он затих.
Вытащив из-за пояса мертвого стражника кинжал, Садира подтащила тело
к колодцу. Она столкнула его вниз, даже не позаботившись вытащить из груди
копье и освободить голову от щупалец. Закрыв отверстие колодца каменной
плитой, девушка облегченно вздохнула - первая, самая трудная часть плана
осталась позади. Теперь она могла заняться побегом.
Засунув кинжал за пояс, девушка сняла со своей накидки несколько
нитей зеленой паутины и привычными движениями скрутила из в тугой комок.
Вырвав у себя из века одну ресницу, она вдавила ее в получившийся зеленый
шарик. Затем, протянув руку, призвала к себе волшебную энергию. Произнося
заклинание, колдунья медленно катала шарик по ладони. С последним словом
ладонь ее опустела. Шарик исчез. В следующий миг исчезла и сама ладонь.
Как и все тело девушки, она стала невидимой.
Садира не стала тратить время попусту. Заклинание невидимости
действовало, увы, не слишком долго. За это время ей надо забежать в свою
каморку за книгой заклинаний и, заполучив драгоценный том, проскользнуть
сквозь открытые ворота под самым носом стражников. К тому времени, когда
чары развеются, девушка рассчитывала уже покинуть поместье владыки
Тихиана.
Садире очень хотелось повидать Рикуса, узнать, как он, но она не
могла рисковать. Вокруг Рикуса наверняка полным-полно стражников да
лекарей. Ей не оставалось ничего другого, как положиться на природную
крепость мула, шутя справлявшегося с самыми тяжелыми ранениями. Она могла
только надеяться, что Рикус не умрет, и что она сумеет помочь ему через
Союз Масок.
3. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
В одном из укромных уголков своего прокаленного солнцем поместья, на
берегу оросительного бассейна с мутной водой, сидел Агис Астикла. На
другой стороне бассейна дюжина рабов непрерывно вращала большой деревянный
ворот. Со скрипом крутящееся колесо приводило с движение хитроумный
водяной насос, поднимавший драгоценную влагу с глубины колодца на
поверхность. Каждые пятьдесят оборотов пара рабов из тех, что отдыхали в
тени раскинувшегося рядом шатра, сменяла двух своих работавших на солнце
товарищей. Еще через пятьдесят оборотов заступала новая пара, и так - без
конца.
Крутить ворот - слишком тяжелое занятие для двенадцати крепких рабов,
но проникавшие сквозь дымку алые лучи полуденного солнца жгли, словно
языки пламени. Эта часть дня считалась в Тире настоящим адом, когда люди
теряли сознание от обыкновенной ходьбы, и даже незначительное усилие порой
вызывало смерть. Однако, вода должна течь, а значит, и невольникам
приходилось крутить ворот.
В отличии от рабов, Агиса никто не заставлял проводить большую часть
дня под обжигающими лучами обезумевшего светила. Тем не менее, этот
благородный господин и не думал прятаться в тень. Он сидел на голой земле,
скрестив ноги. Его длинные черные волосы свободно развевались на ветру -
редком госте в этих тихих местах. Карие глаза аристократа не отрываясь
глядели в мутные воды оросительного бассейна, со стороны они казались
пустыми и безжизненными. Лишь подрагивание ноздрей показывало, что жизнь
еще не рассталось с этим крепко скроенным телом. Сильные жилистые руки
лежали абсолютно неподвижно, мощные челюсти не шевелились, лицо оставалось
спокойным и бесстрастным.
Как и все серьезные адепты Пути, Агис обнаружил, что тяжкие
физические испытания (например, долгое сидение под палящими лучами солнца)
очень способствует медитации. Лишь когда все его существо колеблется на
грани невыносимой муки или невообразимого блаженства, его дух, ум и тело
сливаются в одно целое. В такие мгновения Агис ощущал столь совершенное
единение чистого разума и физической формы, что остановилось трудно
понять, где кончается одно и начинается другое. Тогда он мог со
всеобъемлющей полнотой осознать великую и извечную правду бытия: энергия и
жизненная сила организма - ничто без сознания способного придать им форму
и способ выражения, и без духа, наполняющего все это высшим смыслом.
Именно этот простой принцип и лежал в основе всех сил пси. Тот, кто
это понимал, мог почерпнуть мистической энергии, наполнявшей вселенную,
приобретя тем самым поистине сверхъестественные возможности.
К сожалению, Путь не легко расставался со своими секретами. Те, кто
хотел по нему идти, дорого платили за свое могущество. Чаще всего
понимание в адепту Пути приходило во время мучительных испытаний:
например, в минуты полного истощения или огромного горя. И потому Агис
каждый день по нескольку часов проводил в условиях, которые никто не мог
бы назвать комфортными. В эти часы он постигал таинство единения духа,
сознания и тела. Обычно он предавался медитации на берегу оросительного
пруда.
В тот день его мысленный взор был устремлен на маленький оазис
посреди пустыни - место, от которого его отделяло несколько сотен миль и
более двадцати пяти лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76