Он продолжает копаться в запекшейся серой пудре… Делает новые открытия. И вдруг издает свист, от которого я вздрагиваю.
— Посмотрите-ка на это! — требует он.
Я беру у него лупу и отчаянно всматриваюсь в то, что он мне протягивает, — этакую застывшую каплю бледно-желтого цвета.
— Что это такое? Баран или человек? Решительно он обладает даром приводить меня в изумление.
— Ни то, ни другое, — отвечает он. — Это золото…
— Золото?
— Да. Зуб!
— Вы уверены?
— Могу вам даже сказать, что это коренной зуб… Золото расплавилось, но общий контур остался. Посмотрите повнимательнее.
— Теперь, когда вы мне сказали, вижу. Он продолжает поиски.
— О! О!
— Что еще, доктор?
— Вот еще один зуб, никогда не принадлежавший барану.
— Значит, я был прав?
— Похоже на то!
Я в восторге… Я действительно чувствую себя триумфатором.
Выходит, мое серое вещество не атрофировалось?
— Можно перевезти содержимое простыни в Париж для более углубленного анализа, как вы считаете, доктор?
— Разумеется. Подождите…
Он выуживает еще один маленький кусочек кости и объявляет:
— Это должно было принадлежать челове… Он не успевает закончить фразу, потому что дверь на кухню распахивается и в помещение, рыча, вбегает боксер.
— О! — удивляется медэксперт, — Откуда он взялся?
Я смотрю на псину.
Кажется, я знаю этого великолепного боксера. Впрочем, он меня тоже узнал, потому что рассматривает сомневающимся взглядом.
— Он учуял труп, — спокойно замечает доктор.
— Или легавого! — добавляю я.
Глава 15
Я собираюсь выглянуть наружу, но тут на пороге появляется доктор Бужон.
Он бледнее, чем обычно. На этот раз на нем не старая домашняя куртка, а неопрятное демисезонное пальто серого цвета.
У него лихорадочный взгляд, он весь дрожит. Я вижу, что его щеки трясутся, как бока испуганного животного.
— А! — просто произносит он, увидев нас. Его горящие глаза поочередно останавливаются на мне, на Андрэ и на куче пепла.
Не могу понять, огорчен он встречей со мной здесь или рад. Он немного отступает и замирает.
— Что… Что вы здесь делаете? — спрашивает он.
— Охотимся, доктор…
— Кто это? — тихо спрашивает меня Андрэ.
— Ваш коллега и владелец дома.
Снова обращаясь к Бужону, я продолжаю:
— Мы охотимся на труп. Это довольно специфический вид спорта.
Кстати, вы можете нам помочь… Еще один врач не будет лишним при таком омерзительном занятии, потому что из меня неважный помощник для присутствующего здесь доктора Андрэ. Правила игры просты: берете горсть пепла, взятого из топки вашей отопительной системы, и пытаетесь разобрать, что принадлежит человеку, а что барану — Человека кладете направо, барана налево, угли посередке. Обалденное времяпрепровождение! Мне даже хочется запатентовать это изобретение!
Оно затмит “Монополию”!
Взгляд доктора Бужона равнодушный и мрачный.
— Ну скажите хоть что-нибудь! — говорю ему я. Молчит.
— Простите, что проникли к вам в дом несколько.., бесцеремонным образом… Как вам известно, полиция не всегда соблюдает законы… Мы главным образом следим за тем, чтобы их исполняли другие.
Но сколько бы я ни трепался, он молчит как рыба.
— Да, кстати… У вас есть предположения насчет личности человека, сожженного в топке? И тут он бормочет бесцветным голосом:
— Это моя дочь.
Потом вынимает руку из правого кармана пальто, и я сразу же вижу, что он держит в ней револьвер. Время, необходимое, чтобы сосчитать до двух, — и я уже схватил свой.
— Без глупостей! — говорю я ему. — Бросьте револьвер, доктор, иначе с вами случится несчастье. Я стреляю быстро и метко… В комнате моей матери висит золотая медаль, подтверждающая это!
Но я зря беспокоился. Бужон и не думал нам угрожать. Он медленно поднимает оружие и приставляет его к виску.
Я бросаюсь вперед с воплем:
— Не дурите!
Но выстрел грохает прежде, чем я успеваю вмещаться. Тогда я останавливаюсь и смотрю. На виске врача образовалась большая красная дыра. Из нее хлещет струя крови. Он шатается, потом его ноги подгибаются, и он растягивается на выложенном плиткой полу кухни, как будто ему полоснули автоматной очередью по ногам.
Боксер отталкивает меня и бросается к дергающемуся в конвульсиях телу. Собака, подвывая, начинает лизать кровь, текущую из раны.
Я поворачиваюсь к Андрэ. Он не встал со своего стула и постукивает себя по кончику носа лупой, которую держит в правой руке…
— У него странная манера приветствовать гостей, — замечаю я.
Фраза повисает в полной пустоте, какая бывает только в желудке факира или в голове киноактрисы. Я наклоняюсь к Бужону.
— Он мертв, да? — спрашиваю я вслух. Андрэ подходит ко мне.
— Да, — подтверждает он.
Я в десятитысячный раз впадаю в бешенство. — Подлец! — ору я без всякого почтения к покойнику. — Мог бы сначала заговорить, а уж потом отправляться к предкам! Это провокация — стреляться на глазах у полицейских! Если бы я был в хороших отношениях со святым Петром, то попросил бы дать этому придурку дополнительных сто тысяч лет в чистилище!
— Какого дьявола он это сделал? — спрашивает Андрэ.
— Если бы я знал!.. Думаю, он испытал потрясение, увидев нас в своем доме. Он был замешан в это дело, понял, что ему крышка, и…
— Есть еще кое-что, — шепчет врач.
— Что?
— Я смотрел на этого человека… Он до ушей набит наркотиками…
Вы не заметили его расширенные зрачки, блуждающий взгляд, бледное лицо?
— Да, но…
— Этот тип был в состоянии улета. Не мог различить бред и реальность. Он застрелился почти случайно; как падает внезапно разбуженный лунатик.
— Марихуана?
— Может быть! Я узнаю это позже…
— Док, — говорю я, — время идет. Мы известим по дороге жандармерию, но я должен ехать, потому что мой патрон ждет меня в конторе.
— Надеюсь, он подождет лишние полчаса и у нас будет время съесть бифштекс с жареной картошкой?
— О! Можно сказать, что вид трупов не лишает вас аппетита! замечаю я.
— Аппетита меня может лишить только смерть, — уверяет Андрэ.
Я восхищаюсь артистизмом, с каким Андрэ очищает грушу, пользуясь для этой операции ножом и вилкой.
Мы поели молча. Теперь я чувствую приятное тепло хорошо идущего пищеварения.
— Четвертый! — говорю я.
Я сказал это для себя, но мой спутник с удивлением смотрит на меня.
— Что вы сказали? Я спускаюсь на землю.
— Я сказал “четвертый”, думая о докторе Бужоне. Видите ли, док, в одно прекрасное утро я случайно сунул нос в драму с пятью персонажами… Из этих пятерых четверо мертвы… Сначала умер антиквар Бальмен, потом его коллега и друг Парьо, затем дочь Бужона — по его собственному признаю — и, наконец, сам Бужон… Мне остается только поймать маленького педика, ударившегося в бега.
Я спокойно излагаю факты в их хронологическом порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27