— Через большую в середине, кажется…
— Пошли!
Я тащу ее к большой двери, перед которой ажан в пелерине борется с холодом и мрачными мыслями.
Начинаю с начала, то есть показываю ему мое удостоверение. После этого простого действия он берет под козырек, как перед важной персоной.
— Вы видели, как несколько минут назад отсюда вышли маленький человечек с седыми волосами и с ним другой, повыше, в кожаном пальто?
— Видел… — отвечает ажан.
— Куда они пошли?
— Они повернули направо… Должно быть, у них была машина, потому что у высокого были в руке ключи…
Я бросаюсь вперед… Широкими прыжками несусь вдоль ряда автомобилей.., и резко останавливаюсь перед большим черным кабриолетом. В нем сидит мой седой человечек. Он выглядит спящим, потому что его голова прислонена к стеклу правой дверцы. Его приятель исчез…
Я открываю дверцу, и старичок вываливается на шоссе. Он весь обмякший и белый, как репа изнутри.
Плюс ко всему прочему, он еще немножко мертвый…
Мертв он недавно, но все-таки мертв…
Смотрю по сторонам. Типа в кожаном пальто нет, как масла в еде бедняка.
Малышка начинает завывать, увидев жмура.
— Закройте рот, — говорю я ей, — и позовите ажана, стоящего перед дверью!
Глава 2
Четверть часа спустя приезжает “скорая”. Мертвеца грузят на носилки и — гони, извозчик!
Я велю Маринетт садиться в мою тачку и следую за машиной с красным крестом.
— Что случилось с тем человеком? — спрашивает служаночка.
Я смотрю на нее так, словно она меня разбудила. По-моему, наши с ней развлечения накрылись. Вы ж меня знаете! Столкнувшись с такой историей, я сразу расхотел играть в Казанову!
— Пока не знаю, — отвечаю я ей. — Может, подавился слюной.
— Какой ужас!
— Называйте это, как хотите…
— А куда мы едем теперь?
— В морг.
Она вздрагивает.
— В мо…
— Да, но вы подождете меня в машине. Я не хочу навязывать вам подобное зрелище…
— О! Я не боюсь, — говорит девочка. — Наоборот, мне будет интересно побывать в морге!
Ну что мне делать? Все красотки — извращенки и готовы примириться с упущенным сеансом траха, лишь бы им показали жмурика.
Я начинаю злиться.
Нет, это ж на кого, спрашиваю вас, я буду похож, если стану вести расследование, имея на прицепе эту потаскушку?
— Послушайте, лапуля, — говорю я ей, стараясь оставаться спокойным, — я никак не могу взять вас с собой…
— О! А почему?
— Потому, что для входа в морг нужно быть полицейским.., или покойником! Вы, слава богу, не принадлежите ни к той, ни к другой категории, верно?
Она соглашается и насупливается.
Я останавливаюсь позади “скорой” и иду за носилками. Сторож принимает жмура… В этот момент являюсь я:
— Комиссар Сан-Антонио.
Он приветствует меня способом, о котором как минимум можно сказать: почтительный.
— Здравствуйте, господин комиссар. Вы меня не узнаете?
Я смотрю на его усы в форме руля гоночного велосипеда и красный от божоле нос…
Я действительно встречал этого типа в ходе прошлых расследований, потому что при моей работе в моргах бываешь чаще, чем в “Лидо”.
— Немедленно вызовите врача! — приказываю я. — И дайте мне телефон.
Он ведет меня в покрашенный эмалевой краской кабинет, провонявший мертвечатиной, как и все здание, плюс еще запах красного вина.
Я звоню в криминальную полицию и излагаю суть дела.
— Клиент снял со своего счета десять “кирпичей”, — говорю я моему невидимому собеседнику, — а через четыре минуты лежал мертвым в своей машине. Сопровождавший его тип исчез, и десять миллионов тоже. Мертвец в морге, остается только поймать человека в кожаном пальто…
Тут я усмехаюсь, показывая, что обладаю чувством юмора, как и всякий уважающий себя полицейский, и кладу трубку.
Сторож информирует меня, что профессор Монтазель сейчас будет, и предлагает глоточек своего красного.
Я отказываюсь под предлогом, что употребление такого рода напитков до полудня мне противопоказано, и добавляю, что, если ему не терпится утолить жажду, я ему мешать не буду.
Он хватает бутылек и делает себе промывание желудка. А я тем временем вхожу в препарационный зал. Мертвец лежит на каменном столе перед ступеньками амфитеатра. Над ним висит огромный прожектор.
— Я его раздену, — говорит сторож, вытирая усы.
И берется за работу.
Я не напрашиваюсь ему в помощники… Покойники меня не пугают вот бы было смеху! — но мне не хочется прикасаться к ним без особой необходимости. А он занимается этим так же, как ваша жена готовит соус “бешамель”. Даже смачивает слюной палец, чтобы расстегнуть жилет маленького старичка.
По мере того как он снимает с него шмотки, я копаюсь в их карманах. В них лежит только бумажник, набитый документами на имя Людовика Бальмена. Из них я узнаю, что старичок антиквар, адрес: бульвар Кур-сель, дом сто двадцать… Он холостяк, шестьдесят шесть лет…
Я откладываю бумажник в сторону.
Кроме него, в карманах была мелочь, связка ключей, серебряная зубочистка, чековая книжка на его имя, ручка из накладного золота…
Ничего необычного…
— Ну вот, — говорит служащий морга. Он закончил с Бальменом.
Теперь маленький старичок гол, как скелет морского языка.
Я осматриваю его фигуру.
— Никаких ран?
— Никаких, — подтверждает сторож.
Тут открывается дверь и появляется мужчина с бледным лицом, одетый в черное. У него розовая орденская ленточка, а лицо радостно, как надгробье.
— Господин профессор — — почтительно начинает сторож.
Я приветствую вошедшего. Он кивает, но живые его не интересуют. По нему сразу видно, что настоящие его приятели — те, кто навсегда перешел в горизонтальное положение… Он открывает маленький кожаный чемоданчик, вынимает из него несколько инструментов и начинает рассматривать папашу Бальмена сверху донизу.
Его осмотр длится довольно долго. Он чертовски добросовестен!
Наконец он распрямляется и смотрит на меня.
— Этот человек умер от сердечного приступа, — говорит он.
Мне кажется, я сплю.
— Вы в этом уверены, профессор? Еще секунду мне кажется, что он разорвет меня на части, но профессор, вероятно, не любит насилие.
— Абсолютно уверен, — говорит он. — Вскрытие даст нам формальное подтверждение этому. Короткий кивок, и он уходит.
— Раз он сказал, так оно и есть, — уверяет меня сторож. — Я ни разу не видел, чтобы этот парень ошибся. Дайте ему кость от бараньей ноги, и он вам скажет, от чего помер баран!
— Сердечный приступ! — бормочу я.
Честно говоря, ребята, я обалдел. Мысль, что тип помер естественной смертью при таких обстоятельствах, вызывает у меня досаду… На мой взгляд, в этом нет логики, а полицейские не выносят того, в чем нет логики…
Как бы то ни было, а меня эта история ни с какого боку не касается. Я работаю в Секретной службе, и такого рода дела — не моя сфера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27