.. Впрочем, это не моя область. Банки и кассы меня теперь совсем не
занимают. Меня занимает другое. В кофейнике еще довольно много кофе, и,
так как угощать мне, вероятно, никого не придется, я наливаю себе вторую
чашку.
Грейс ускользнула от меня рано утром и так тихо, что я даже не
заметил. Лишь легкий запах духов все еще витает в мансарде, как бы
напоминая мне, что, кроме этого мира тонущих в копоти пригородов, ржавого
железа и захламленных пустырей, существует и другой мир - мир "Шанель" и
"Кристиан Диор", асфальта и неоновых огней, метрдотелей и дорогих
ресторанов.
Излишнее напоминание. Как в одном, так и в другом мире я в одинаковой
степени чувствую себя пришельцем, и если сегодня я тут, то завтра там, и
не потому, что мне так хочется, а по необходимости. Иной раз мною
овладевает чувство, что своего собственного мира у меня нет, что я
передвигаюсь не в мирах, а в узких промежутках между ними, обреченный
вечно патрулировать на этой узкой полоске, именуемой "ничейной землей",
что мое призвание не жить, а уцелеть, не творить, а предотвращать.
Покончив двумя большими глотками с кофе, смотрю на часы. Собственно
говоря, торопиться мне некуда, хотя сегодня уже понедельник - первый
рабочий день недели. Да, торопиться мне некуда, хотя дел немало. Как я и
предполагал, меня с раннего утра основательно блокировали. Прогулка в
булочную позволила мне убедиться в правильности своих прогнозов. Один
агент караулит парадный вход, другой несколько подальше читает газету,
сидя в машине. Хочешь - иди пешком, хочешь - бери такси, мы во всех
случаях тут как тут.
Но не киснуть же мне здесь, на этом чердаке, уповая на то, что хотя
бы один из этих молодцов лопнет с досады. Рассчитывать на это так же
трудно, как надеяться, что датчанин лопнет от пива. Взяв плащ, я спускаюсь
по узкой темной лестнице и, не обращая внимания на караулы, иду на
остановку автобуса.
Я бы мог побыть в задней части салона, чтобы понаблюдать за черным
"фордом", который следует за мной, но я прохожу вперед. Что пользы
убеждать себя в том, в чем ты и так не сомневаешься! Не приходится
сомневаться и в другом: едва ли блокада ограничивается этими двумя
субъектами, она, вероятно, организована так тщательно, чтобы предотвратить
любую мою попытку уйти. У меня в кармане два билета на самолет - один на
Вену, другой на Будапешт - плюс железнодорожный билет на Цюрих и
пароходный - на Росток, однако есть большое опасение, что все эти
документы стоят не дороже клочка старой газеты. Невольно вспоминаются
слова Грейс: последний поезд, тот самый, спасительный, уже ушел.
Сойдя на Городской площади, после короткого колебания устремляюсь к
Строгет, чтобы заставить агента вылезти из "форда" и маленько поразмяться.
Строгет, как я уже говорил, предназначена только для пешеходов.
Я, как видно, ошибся. "Хвост" не из "форда". Это один из тех
пассажиров, что садились вместе со мной в автобус. Преследователей явно
больше, и они, вероятно, поддерживают между собой радиосвязь.
Можно было бы зайти в библиотеку, но Сеймуру это покажется вовсе
смешным. Мнение Сеймура не особенно меня интересует, но человеку негоже
сознательно показывать себя в глупом свете. Моя невинная игра в
начинающего социолога давно раскрыта, так что продолжать ее ни к чему.
Лучше уж играть ту роль, в какой, по их предположениям, я должен сейчас
выступать. Пускай думают, что я стараюсь как-то убить время в ожидании
инструкций. Занятие досадное, но небесполезное: это в какой-то мере
успокоит моего противника и притупит его бдительность.
С этими мыслями я сажусь на террасе первого попавшегося кафе и
заказываю чашку кофе. Посмотрим, чего стоит этот деликатный напиток в
серийном приготовлении по сравнению с домашним.
Почти два часа я слоняюсь по заведениям и торговым улицам. Это для
меня огромная потеря времени, и все же, подобно иным отстающим
предприятиям, я живу надеждой, что как-нибудь наверстаю упущенное в конце
года, точнее, в конце рабочего дня.
Пока я "транжирю" деньги в кафе или изучаю витрины, у меня за спиной
последовательно сменяются три агента, различных по внешности, но
одинаковых по своим повадкам.
К двум часам захожу в отель "Кодан", чтобы уплатить за комнату и
забрать свои вещи. Мое предположение, что у портье я застану какую-нибудь
записку от Сеймура или от Грейс, не оправдалось. Положив чемодан в такси,
отправляюсь к своему новому местожительству - в старую мансарду. Беглый
взгляд, брошенный в заднее окно, убеждает меня, что преследование идет
своим путем. Вместо черного "форда" теперь за мной тащится черный
"опель-капитан". Эти люди, как видно, решили не останавливаться ни перед
какими расходами, лишь бы со мной ничего не случилось.
После непродолжительного отдыха в уютной мансарде снова спускаюсь
вниз, чтобы посвятить остаток дня покупкам. Раз уж обзавелся квартирой,
надо ее обставить.
Итак, обхожу несколько лавчонок в прилегающих кварталах в
сопровождении очередного шпика. Представители датской полиции следили за
мной с расстояния не менее пятидесяти метров, а люди Сеймура, томимые
страшным бичом нашего времени - недоверием, придерживаются дистанции в
тридцать метров. Успокоенные тем, что я бесцельно болтаюсь столько времени
по городу или занимаюсь будничными хозяйственными делами, они становятся
уже не настолько недоверчивыми, чтобы заходить со мною и в лавчонки.
В нейлоновой сетке, купленной по пути, две бутылки виски, пачка
печенья, несколько дешевых рюмок, небольшой веничек, соковыжималка и пачка
цейлонского чая. Все это мне абсолютно ни к чему, исключая, может быть,
виски. И уж совсем ни к чему мне соковыжималка, хотя стоит она недешево. Я
вообще редко ем фрукты, а уж добывать из них соки у меня нет никакого
желания, тем более что на рынке их полным-полно, да еще в красивом
оформлении. Дело в том, что именно в хозяйственной лавке удается
обнаружить то, что в данный момент мне единственно необходимо: телефон, да
еще в таком месте, что увидеть его с улицы невозможно.
- Я могу от вас позвонить? - обращаюсь к человеку с сигарой в зубах,
стоящему за прилавком, после того как умилостивил его столь существенной
покупкой.
Тот великодушно машет рукой в сторону телефона, вынимает изо рта
сигару, и на его лоснящейся физиономии застывает блаженная улыбка.
Адресованная, правда, не мне. В магазин только что вошла дама среднего
возраста с довольно внушительным бюстом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
занимают. Меня занимает другое. В кофейнике еще довольно много кофе, и,
так как угощать мне, вероятно, никого не придется, я наливаю себе вторую
чашку.
Грейс ускользнула от меня рано утром и так тихо, что я даже не
заметил. Лишь легкий запах духов все еще витает в мансарде, как бы
напоминая мне, что, кроме этого мира тонущих в копоти пригородов, ржавого
железа и захламленных пустырей, существует и другой мир - мир "Шанель" и
"Кристиан Диор", асфальта и неоновых огней, метрдотелей и дорогих
ресторанов.
Излишнее напоминание. Как в одном, так и в другом мире я в одинаковой
степени чувствую себя пришельцем, и если сегодня я тут, то завтра там, и
не потому, что мне так хочется, а по необходимости. Иной раз мною
овладевает чувство, что своего собственного мира у меня нет, что я
передвигаюсь не в мирах, а в узких промежутках между ними, обреченный
вечно патрулировать на этой узкой полоске, именуемой "ничейной землей",
что мое призвание не жить, а уцелеть, не творить, а предотвращать.
Покончив двумя большими глотками с кофе, смотрю на часы. Собственно
говоря, торопиться мне некуда, хотя сегодня уже понедельник - первый
рабочий день недели. Да, торопиться мне некуда, хотя дел немало. Как я и
предполагал, меня с раннего утра основательно блокировали. Прогулка в
булочную позволила мне убедиться в правильности своих прогнозов. Один
агент караулит парадный вход, другой несколько подальше читает газету,
сидя в машине. Хочешь - иди пешком, хочешь - бери такси, мы во всех
случаях тут как тут.
Но не киснуть же мне здесь, на этом чердаке, уповая на то, что хотя
бы один из этих молодцов лопнет с досады. Рассчитывать на это так же
трудно, как надеяться, что датчанин лопнет от пива. Взяв плащ, я спускаюсь
по узкой темной лестнице и, не обращая внимания на караулы, иду на
остановку автобуса.
Я бы мог побыть в задней части салона, чтобы понаблюдать за черным
"фордом", который следует за мной, но я прохожу вперед. Что пользы
убеждать себя в том, в чем ты и так не сомневаешься! Не приходится
сомневаться и в другом: едва ли блокада ограничивается этими двумя
субъектами, она, вероятно, организована так тщательно, чтобы предотвратить
любую мою попытку уйти. У меня в кармане два билета на самолет - один на
Вену, другой на Будапешт - плюс железнодорожный билет на Цюрих и
пароходный - на Росток, однако есть большое опасение, что все эти
документы стоят не дороже клочка старой газеты. Невольно вспоминаются
слова Грейс: последний поезд, тот самый, спасительный, уже ушел.
Сойдя на Городской площади, после короткого колебания устремляюсь к
Строгет, чтобы заставить агента вылезти из "форда" и маленько поразмяться.
Строгет, как я уже говорил, предназначена только для пешеходов.
Я, как видно, ошибся. "Хвост" не из "форда". Это один из тех
пассажиров, что садились вместе со мной в автобус. Преследователей явно
больше, и они, вероятно, поддерживают между собой радиосвязь.
Можно было бы зайти в библиотеку, но Сеймуру это покажется вовсе
смешным. Мнение Сеймура не особенно меня интересует, но человеку негоже
сознательно показывать себя в глупом свете. Моя невинная игра в
начинающего социолога давно раскрыта, так что продолжать ее ни к чему.
Лучше уж играть ту роль, в какой, по их предположениям, я должен сейчас
выступать. Пускай думают, что я стараюсь как-то убить время в ожидании
инструкций. Занятие досадное, но небесполезное: это в какой-то мере
успокоит моего противника и притупит его бдительность.
С этими мыслями я сажусь на террасе первого попавшегося кафе и
заказываю чашку кофе. Посмотрим, чего стоит этот деликатный напиток в
серийном приготовлении по сравнению с домашним.
Почти два часа я слоняюсь по заведениям и торговым улицам. Это для
меня огромная потеря времени, и все же, подобно иным отстающим
предприятиям, я живу надеждой, что как-нибудь наверстаю упущенное в конце
года, точнее, в конце рабочего дня.
Пока я "транжирю" деньги в кафе или изучаю витрины, у меня за спиной
последовательно сменяются три агента, различных по внешности, но
одинаковых по своим повадкам.
К двум часам захожу в отель "Кодан", чтобы уплатить за комнату и
забрать свои вещи. Мое предположение, что у портье я застану какую-нибудь
записку от Сеймура или от Грейс, не оправдалось. Положив чемодан в такси,
отправляюсь к своему новому местожительству - в старую мансарду. Беглый
взгляд, брошенный в заднее окно, убеждает меня, что преследование идет
своим путем. Вместо черного "форда" теперь за мной тащится черный
"опель-капитан". Эти люди, как видно, решили не останавливаться ни перед
какими расходами, лишь бы со мной ничего не случилось.
После непродолжительного отдыха в уютной мансарде снова спускаюсь
вниз, чтобы посвятить остаток дня покупкам. Раз уж обзавелся квартирой,
надо ее обставить.
Итак, обхожу несколько лавчонок в прилегающих кварталах в
сопровождении очередного шпика. Представители датской полиции следили за
мной с расстояния не менее пятидесяти метров, а люди Сеймура, томимые
страшным бичом нашего времени - недоверием, придерживаются дистанции в
тридцать метров. Успокоенные тем, что я бесцельно болтаюсь столько времени
по городу или занимаюсь будничными хозяйственными делами, они становятся
уже не настолько недоверчивыми, чтобы заходить со мною и в лавчонки.
В нейлоновой сетке, купленной по пути, две бутылки виски, пачка
печенья, несколько дешевых рюмок, небольшой веничек, соковыжималка и пачка
цейлонского чая. Все это мне абсолютно ни к чему, исключая, может быть,
виски. И уж совсем ни к чему мне соковыжималка, хотя стоит она недешево. Я
вообще редко ем фрукты, а уж добывать из них соки у меня нет никакого
желания, тем более что на рынке их полным-полно, да еще в красивом
оформлении. Дело в том, что именно в хозяйственной лавке удается
обнаружить то, что в данный момент мне единственно необходимо: телефон, да
еще в таком месте, что увидеть его с улицы невозможно.
- Я могу от вас позвонить? - обращаюсь к человеку с сигарой в зубах,
стоящему за прилавком, после того как умилостивил его столь существенной
покупкой.
Тот великодушно машет рукой в сторону телефона, вынимает изо рта
сигару, и на его лоснящейся физиономии застывает блаженная улыбка.
Адресованная, правда, не мне. В магазин только что вошла дама среднего
возраста с довольно внушительным бюстом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78