Впрочем, с
точки зрения медицины это неведение, быть может, лучшее средство для
сохранения нервов. Если, разумеется, есть кому заботиться о сохранении их
жизни.
В Триесте мне удается взбодрить себя с помощью еще одной чашки кофе,
более крепкого, чем мой в термосе, а главное - более свежего. По перронам
снуют прибывающие и отбывающие курортники: парни в пестрых рубашках и
девушки в мини-юбках, стареющие спортсмены в шортах и стареющие красотки,
щедро обнажившие свои жирные телеса. Я тоже прогуливаюсь по платформе,
чтобы несколько размяться, мысленно наслаждаясь той полнейшей
анонимностью, о которой люди моей профессии постоянно мечтают, но которой
так трудно добиться. Потом забираюсь в купе, где меня ждет работа.
Поезд трогается как раз в тот момент, когда я с головой ухожу в
теории Дарендорфа и Липсета. Не знаю, то ли теории эти слишком
утомительны, то ли жара нарастает слишком быстро, но близ Портогруаро мое
усердие начинает катастрофически иссякать. Отложив книгу, я устремляю свой
усталый взор в окно. Мимо пробегают сады и луга, разделенные зелеными
стенами деревьев, розовые и зеленые дома, выгоревшие от солнца огромные
надписи, прославляющие легендарные достоинства мороженого "Мота" и
минеральной воды "Рекоаро". Все это не так уж интересно, потому что давно
мне знакомо. Знакомо потому, что я уже не раз проезжал по этой дороге.
Знакомо, как мне знакомы многие другие местности и города, о которых иной
турист будет вам рассказывать без конца: здесь, мол, имеются такие-то
музеи и такие-то памятники, в этом ресторане подают исключительно вкусные
блюда, в таком-то варьете изумительная программа; тогда как у меня эти
топографические пункты вызывают лишь воспоминания о том, что мне пришлось
пережить при выполнении той или иной задачи, обычно связанной с риском. И
как правило - трудной.
Насколько рискованно теперешнее мое задание, будет установлено на
месте. Что касается трудностей, то многие из них уже сейчас легко
предвидеть. Они исходят из самого условия задачи, весьма неполного, чтобы
гарантировать ее решение. Если предложить подобное условие математику или,
скажем, электронно-вычислительной машине, оба откажутся работать. Что же
касается меня, то я не математик и не электронное устройство, поэтому я
должен буду действовать, опираясь на те скудные данные, какими располагаю.
А данные эти следующие.
Димитр Тодоров, сорок пять лет, женат. Заместитель директора
внешнеторгового объединения. Часто ездил на Запад заключать разного рода
сделки. Работник толковый. Иногда оказывал мелкие услуги и нашим органам.
Во время своей последней поездки в Мюнхен Тодоров встречается с Иваном
Соколовым, бывшим своим однокашником, ставшим впоследствии видной фигурой
в среде реакционной эмиграции, сосредоточившейся в ФРГ. Соколов выражает
готовность передать Тодорову важные сведения о планируемых подрывных
действиях эмигрантского центра. За это он рассчитывает получить сто тысяч
долларов наличными. Тодоров говорит в ответ, что такого рода сделки не его
специальность, но обещает по возвращении в страну уведомить об этом кого
следует. Они договариваются, как им связаться потом, и расстаются.
Так рассказывал Тодоров, когда вернулся в Софию. Однако я постарался
запомнить и некоторые подробности. Вот они:
"...Мне надо было пойти поужинать. Выхожу из отеля. Гляжу, возле
тротуара стоит "фольксваген". Когда я прошел мимо него, мне показалось,
будто меня окликнули: "Митко!" Я остановился, даже немного не по себе
стало от удивления. Гляжу, за рулем сидит человек: Соколов! Я знал, что он
один из главарей эмиграции. "Не бойся, - говорит, - у меня к тебе очень
важное дело", - и приглашает сесть к нему в машину. Проехав несколько сот
метров, останавливается в каком-то закоулке. Тут и состоялся наш
разговор..."
"...У меня все время было такое ощущение, что Соколов боится за свою
жизнь. Он дважды предупредил меня, чтобы я по возвращении в Софию сообщил
о его предложении только устно. Кроме того, он сказал, что, если его
предложение будет принято, передать сведения и получить за них деньги он
хотел бы не в ФРГ, а в любой другой западной стране. Он пожелал, чтобы его
уведомили о времени и месте этой встречи письмом, посланным в Мюнхен до
востребования. Письмом, якобы отправленном из Софии его братом. В письме
должен быть вскользь упомянут город, где я остановлюсь, датой встречи
будет обозначенная в письме цифра, после того как он отнимет число "пять".
Встреча должна состояться на вокзале, в буфете, в девять часов вечера".
"...Соколов уверял, что предлагаемые им сведения имеют исключительную
ценность, что в них содержатся не только планы подрывной деятельности, но
и вся стратегия эмигрантского центра на длительный период времени. "Если
мои дружки узнают, что за товар я собираюсь вам продать, мне крышка", -
повторил Соколов дважды. На мой вопрос, что его побудило пойти на такое
дело, он ответил, что там для него уже нет никаких перспектив и что он
решил переменить климат..."
В рассказе Тодорова содержались и его личные суждения по данному
вопросу. Он, например, говорил, что это не провокация и не уловка, что
Соколов был вполне искренен. Тодоров высказал и другие предположения
такого порядка. Но я не склонен принимать их в расчет, поскольку они
исходят от дилетанта.
Второй элемент условия задачи - Иван Соколов, сорок шесть лет,
разведенный, гражданин ФРГ, бежал из Болгарии в 1944 году во время
отступления немцев. Данные Центра подтверждают, что вплоть до 1968 года
Соколов был довольно заметной фигурой в политическом руководстве
эмиграции. Однако во время этих событий он был смещен со своего поста и
понижен в должности - теперь он числится на эмигрантском радио. Предлогом
послужило то, что при создавшейся ситуации Соколов не проявил должной
оперативности; истинная же причина кроется в той борьбе за власть, которая
не прекращается между отдельными группами эмигрантов.
После того как были наведены дополнительные справки, Центр приходит к
следующему заключению: во-первых, Соколов, недовольный своим понижением
или встревоженный дальнейшим неблагоприятным для него развитием событий,
действительно решил покинуть ФРГ; во-вторых, принимая во внимание то
обстоятельство, что у Соколова были довольно широкие связи, можно не
сомневаться, что он действительно располагает ценными секретными данными,
которые он готов передать, чтобы обеспечить себе безбедное существование
на новом месте;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
точки зрения медицины это неведение, быть может, лучшее средство для
сохранения нервов. Если, разумеется, есть кому заботиться о сохранении их
жизни.
В Триесте мне удается взбодрить себя с помощью еще одной чашки кофе,
более крепкого, чем мой в термосе, а главное - более свежего. По перронам
снуют прибывающие и отбывающие курортники: парни в пестрых рубашках и
девушки в мини-юбках, стареющие спортсмены в шортах и стареющие красотки,
щедро обнажившие свои жирные телеса. Я тоже прогуливаюсь по платформе,
чтобы несколько размяться, мысленно наслаждаясь той полнейшей
анонимностью, о которой люди моей профессии постоянно мечтают, но которой
так трудно добиться. Потом забираюсь в купе, где меня ждет работа.
Поезд трогается как раз в тот момент, когда я с головой ухожу в
теории Дарендорфа и Липсета. Не знаю, то ли теории эти слишком
утомительны, то ли жара нарастает слишком быстро, но близ Портогруаро мое
усердие начинает катастрофически иссякать. Отложив книгу, я устремляю свой
усталый взор в окно. Мимо пробегают сады и луга, разделенные зелеными
стенами деревьев, розовые и зеленые дома, выгоревшие от солнца огромные
надписи, прославляющие легендарные достоинства мороженого "Мота" и
минеральной воды "Рекоаро". Все это не так уж интересно, потому что давно
мне знакомо. Знакомо потому, что я уже не раз проезжал по этой дороге.
Знакомо, как мне знакомы многие другие местности и города, о которых иной
турист будет вам рассказывать без конца: здесь, мол, имеются такие-то
музеи и такие-то памятники, в этом ресторане подают исключительно вкусные
блюда, в таком-то варьете изумительная программа; тогда как у меня эти
топографические пункты вызывают лишь воспоминания о том, что мне пришлось
пережить при выполнении той или иной задачи, обычно связанной с риском. И
как правило - трудной.
Насколько рискованно теперешнее мое задание, будет установлено на
месте. Что касается трудностей, то многие из них уже сейчас легко
предвидеть. Они исходят из самого условия задачи, весьма неполного, чтобы
гарантировать ее решение. Если предложить подобное условие математику или,
скажем, электронно-вычислительной машине, оба откажутся работать. Что же
касается меня, то я не математик и не электронное устройство, поэтому я
должен буду действовать, опираясь на те скудные данные, какими располагаю.
А данные эти следующие.
Димитр Тодоров, сорок пять лет, женат. Заместитель директора
внешнеторгового объединения. Часто ездил на Запад заключать разного рода
сделки. Работник толковый. Иногда оказывал мелкие услуги и нашим органам.
Во время своей последней поездки в Мюнхен Тодоров встречается с Иваном
Соколовым, бывшим своим однокашником, ставшим впоследствии видной фигурой
в среде реакционной эмиграции, сосредоточившейся в ФРГ. Соколов выражает
готовность передать Тодорову важные сведения о планируемых подрывных
действиях эмигрантского центра. За это он рассчитывает получить сто тысяч
долларов наличными. Тодоров говорит в ответ, что такого рода сделки не его
специальность, но обещает по возвращении в страну уведомить об этом кого
следует. Они договариваются, как им связаться потом, и расстаются.
Так рассказывал Тодоров, когда вернулся в Софию. Однако я постарался
запомнить и некоторые подробности. Вот они:
"...Мне надо было пойти поужинать. Выхожу из отеля. Гляжу, возле
тротуара стоит "фольксваген". Когда я прошел мимо него, мне показалось,
будто меня окликнули: "Митко!" Я остановился, даже немного не по себе
стало от удивления. Гляжу, за рулем сидит человек: Соколов! Я знал, что он
один из главарей эмиграции. "Не бойся, - говорит, - у меня к тебе очень
важное дело", - и приглашает сесть к нему в машину. Проехав несколько сот
метров, останавливается в каком-то закоулке. Тут и состоялся наш
разговор..."
"...У меня все время было такое ощущение, что Соколов боится за свою
жизнь. Он дважды предупредил меня, чтобы я по возвращении в Софию сообщил
о его предложении только устно. Кроме того, он сказал, что, если его
предложение будет принято, передать сведения и получить за них деньги он
хотел бы не в ФРГ, а в любой другой западной стране. Он пожелал, чтобы его
уведомили о времени и месте этой встречи письмом, посланным в Мюнхен до
востребования. Письмом, якобы отправленном из Софии его братом. В письме
должен быть вскользь упомянут город, где я остановлюсь, датой встречи
будет обозначенная в письме цифра, после того как он отнимет число "пять".
Встреча должна состояться на вокзале, в буфете, в девять часов вечера".
"...Соколов уверял, что предлагаемые им сведения имеют исключительную
ценность, что в них содержатся не только планы подрывной деятельности, но
и вся стратегия эмигрантского центра на длительный период времени. "Если
мои дружки узнают, что за товар я собираюсь вам продать, мне крышка", -
повторил Соколов дважды. На мой вопрос, что его побудило пойти на такое
дело, он ответил, что там для него уже нет никаких перспектив и что он
решил переменить климат..."
В рассказе Тодорова содержались и его личные суждения по данному
вопросу. Он, например, говорил, что это не провокация и не уловка, что
Соколов был вполне искренен. Тодоров высказал и другие предположения
такого порядка. Но я не склонен принимать их в расчет, поскольку они
исходят от дилетанта.
Второй элемент условия задачи - Иван Соколов, сорок шесть лет,
разведенный, гражданин ФРГ, бежал из Болгарии в 1944 году во время
отступления немцев. Данные Центра подтверждают, что вплоть до 1968 года
Соколов был довольно заметной фигурой в политическом руководстве
эмиграции. Однако во время этих событий он был смещен со своего поста и
понижен в должности - теперь он числится на эмигрантском радио. Предлогом
послужило то, что при создавшейся ситуации Соколов не проявил должной
оперативности; истинная же причина кроется в той борьбе за власть, которая
не прекращается между отдельными группами эмигрантов.
После того как были наведены дополнительные справки, Центр приходит к
следующему заключению: во-первых, Соколов, недовольный своим понижением
или встревоженный дальнейшим неблагоприятным для него развитием событий,
действительно решил покинуть ФРГ; во-вторых, принимая во внимание то
обстоятельство, что у Соколова были довольно широкие связи, можно не
сомневаться, что он действительно располагает ценными секретными данными,
которые он готов передать, чтобы обеспечить себе безбедное существование
на новом месте;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78