Все будет свидетельствовать о вине Дори. Но как он ни
разглядывал ее изображение, с какими бы чувствами не глядел, в ней
не было ни неприязни, ни слащаво преувеличенной нежности. Она просто
была сама собой.
Когда он понял это, его голос дрогнул от подступившей нежности.
- Я скучал по тебе, маленькая, - тускло выдавил он. Его чувства
выдала лишь миллисекундная пауза между слогами: "Малень...кая"
- Я тоже скучаю. Хотя особенно скучать не приходится - я
перекрашиваю твою комнату. Вообще-то это сюрприз, но тебя все равно
столько времени не будет, так что... ладно, стены будут абрикосовые,
рамы желтые, лютиковые, а потолок, наверное, сделаю светло-голубой.
Тебе нравится? Я собиралась сделать все охрой и коричневым, ну
знаешь, осенние цвета, марсианские краски, чтобы отпраздновать. А
потом подумала, что к тому времени, когда ты вернешься, ты уже
будешь по горло сыт цветами Марса!
И сразу же, без паузы:
- Когда я тебя увижу?
- Видишь ли... я выгляжу довольно жутко.
- Я знаю, как ты выглядишь. О Господи, Роджер, ты думаешь, Мидж,
Бренда, Келли и я ни разу не говорили об этом за последние два года?
Все время, с самого начала программы. Мы видели рисунки. Снимки
макетов. Мы видели даже фотографии Вилли.
- Я больше не похож на Вилли. Они многое изменили...
- Я и об этом знаю, Роджер. Брэд мне рассказывал. Мне хочется тебя
увидеть.
В это мгновение его жена без всякого предупреждения превратилась в
ведьму, а вязальный крючок в ее руке стал помелом.
- Ты видишься с Брэдом?
Что это, микросекундная пауза?
- Наверно, ему не полагалось говорить мне, секретность и все
такое... Но я упросила его. В этом нет ничего плохого, милый. Я уже
взрослая девочка и могу справиться с этим.
На мгновение Роджеру захотелось отдернуть руку от объектива и
показать себя, но его сдержало странное, непонятное ощущение. Он не
мог определить, что это: головокружение? переизбыток чувств? какой-
то сбой на электронной половине? Еще несколько мгновений, и вбежит
поднятая на ноги телеметрией Сьюли, или Дон Кайман, или кто-то еще.
Он попытался взять себя в руки.
- Может быть, попозже, - ответил он без особой уверенности. - Я...
кажется, сейчас мне лучше повесить трубку, Дори.
Знакомая гостиная у нее за спиной тоже менялась. Глубина резкости
видеофонного объектива была не очень большой, и даже для его
компьютерных глаз большая часть комнаты была размытой. Не мужчина ли
это прячется в тени? Не форменная ли на нем офицерская рубашка? Уж
не Брэд ли это?
- Я должен повесить трубку, - сказал он, вешая трубку.
Вбежала Клара Блай, вся озабоченность. В ответ на ее встревоженные
расспросы он только молча качал головой.
У его новых глаз не было слезовыводящих каналов, поэтому он не мог
плакать. Даже в этой радости ему было отказано.
Глава 11
ДОРОТИ ЛУИЗА МИНЦ ТОРРАВЭЙ В РОЛИ ПЕНЕЛОПЫ
Наши прогнозы общественного мнения показывали, что самое время
представить миру Роджера Торравэя. Эта новость мгновенно
разлетелась, и на экранах всех телевизоров мира между репортажами о
умирающих от голода пакистанцах и пожарах в Чикаго мелькнули
несколько кадров, запечатлевших Роджера во всей красе - на пуантах,
в безупречном фуэте.
Знаменитой это сделало Дори. Звонок Роджера вывел ее из равновесия.
Хотя не так сильно, как записка от Брэда, в которой он сообщал, что
не сможет с ней больше видеться. И не так сильно, как сорок пять
минут с президентом, вбивавшим ей, что случится, если она не
перестанет огорчать его любимого астронавта. И уж конечно, этого
было не сравнить с известием о том, что за ней следят, что ее
телефон прослушивается, а дом начинен жучками. Просто она не знала,
как вести себя с Роджером, и скорее всего не поймет этого и в
будущем - так что ее ничуть не огорчало, что через несколько дней
его запустят в космос. Тогда об их отношениях не придется
беспокоиться по меньшей мере полтора года.
Против неожиданной волны популярности она тоже ничуть не возражала.
После того, как новость попала в газеты, ее навестили репортеры с
телевидения, и в шестичасовых новостях она увидела свое бодрое
личико. "Фем" тоже кого-то к ней отправил. Кто-то начал с
телефонного звонка. Это оказалась дама под шестьдесят, феминистка со
стажем, которая с презрением фыркнула:
- Мы никогда этого не делаем, не берем ни у кого интервью только
потому, что она - чья-то жена. Но мне приказали. Я не могла
отказаться, но хочу быть честной по отношению к тебе и предупреждаю,
что мне это отвратительно.
- Мне очень жаль, - извинилась Дори. - Может быть, отменить
интервью?
- О нет, это вовсе не твоя вина, - ответила дама так, словно это
была именно ее вина, - но я считаю это предательством всех идеалов
"Фем". Ничего страшного. Мы заедем к тебе, сделаем
пятнадцатиминутный ролик для кассетного варианта, а потом я перепишу
его для печати. Если можно...
- Я... - начала Дори.
- ...говори о себе, а не о нем. Твое прошлое, твои интересы,
твое...
- Извините, но я бы хотела...
- ...отношение к космической программе и так далее. Дэш утверждает,
что это основная цель Америки, и от этого зависит будущее всего
мира. А каково твое мнение? Сейчас отвечать не надо, просто...
- Я не хочу, чтобы интервью проходило в моем доме, - вставила Дори,
уже не дожидаясь паузы.
- ...подумай над этим, а ответишь перед камерой. То есть как не
дома? Нет, это исключено. Мы будем через час.
И Дори осталась наедине с тускнеющим светлым пятнышком. Через
несколько секунд погасла и оно.
- Сука, - почти беззлобно заметила Дори.
Не то, чтобы ей не нравилось, что интервью будет проходить в ее
собственном доме. Просто ей даже не оставили выбора. И вот это ее
здорово зацепило. Выбора не было, разве что улизнуть, пока не
появится дама из "Фем".
Дори Торравэй, в девичестве Ди Минц, очень серьезно относилась к
свободе выбора. Что и привлекало ее в Роджере (если не считать славы
покорителя космоса, сопутствующих этому денег и уверенности в
завтрашнем дне, и если не считать самого Роджера, весьма
симпатичного и обходительного): он прислушивался к ее желаниям.
Остальных мужчин интересовали в основном свои собственные желания.
Желания могли меняться вместе с мужчиной, но характера отношений это
нисколько не меняло. Гарольд обожал танцы и вечеринки, Джим - секс,
Эверетт - секс и вечеринки, Томми хотел политического фанатизма, Джо
- чтобы с ним нянчились. А Роджер хотел узнавать мир вместе с ней,
одинаково охотно обращаясь и к тому, что интересовало ее, и к тем
вещам, что были важны для него самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
разглядывал ее изображение, с какими бы чувствами не глядел, в ней
не было ни неприязни, ни слащаво преувеличенной нежности. Она просто
была сама собой.
Когда он понял это, его голос дрогнул от подступившей нежности.
- Я скучал по тебе, маленькая, - тускло выдавил он. Его чувства
выдала лишь миллисекундная пауза между слогами: "Малень...кая"
- Я тоже скучаю. Хотя особенно скучать не приходится - я
перекрашиваю твою комнату. Вообще-то это сюрприз, но тебя все равно
столько времени не будет, так что... ладно, стены будут абрикосовые,
рамы желтые, лютиковые, а потолок, наверное, сделаю светло-голубой.
Тебе нравится? Я собиралась сделать все охрой и коричневым, ну
знаешь, осенние цвета, марсианские краски, чтобы отпраздновать. А
потом подумала, что к тому времени, когда ты вернешься, ты уже
будешь по горло сыт цветами Марса!
И сразу же, без паузы:
- Когда я тебя увижу?
- Видишь ли... я выгляжу довольно жутко.
- Я знаю, как ты выглядишь. О Господи, Роджер, ты думаешь, Мидж,
Бренда, Келли и я ни разу не говорили об этом за последние два года?
Все время, с самого начала программы. Мы видели рисунки. Снимки
макетов. Мы видели даже фотографии Вилли.
- Я больше не похож на Вилли. Они многое изменили...
- Я и об этом знаю, Роджер. Брэд мне рассказывал. Мне хочется тебя
увидеть.
В это мгновение его жена без всякого предупреждения превратилась в
ведьму, а вязальный крючок в ее руке стал помелом.
- Ты видишься с Брэдом?
Что это, микросекундная пауза?
- Наверно, ему не полагалось говорить мне, секретность и все
такое... Но я упросила его. В этом нет ничего плохого, милый. Я уже
взрослая девочка и могу справиться с этим.
На мгновение Роджеру захотелось отдернуть руку от объектива и
показать себя, но его сдержало странное, непонятное ощущение. Он не
мог определить, что это: головокружение? переизбыток чувств? какой-
то сбой на электронной половине? Еще несколько мгновений, и вбежит
поднятая на ноги телеметрией Сьюли, или Дон Кайман, или кто-то еще.
Он попытался взять себя в руки.
- Может быть, попозже, - ответил он без особой уверенности. - Я...
кажется, сейчас мне лучше повесить трубку, Дори.
Знакомая гостиная у нее за спиной тоже менялась. Глубина резкости
видеофонного объектива была не очень большой, и даже для его
компьютерных глаз большая часть комнаты была размытой. Не мужчина ли
это прячется в тени? Не форменная ли на нем офицерская рубашка? Уж
не Брэд ли это?
- Я должен повесить трубку, - сказал он, вешая трубку.
Вбежала Клара Блай, вся озабоченность. В ответ на ее встревоженные
расспросы он только молча качал головой.
У его новых глаз не было слезовыводящих каналов, поэтому он не мог
плакать. Даже в этой радости ему было отказано.
Глава 11
ДОРОТИ ЛУИЗА МИНЦ ТОРРАВЭЙ В РОЛИ ПЕНЕЛОПЫ
Наши прогнозы общественного мнения показывали, что самое время
представить миру Роджера Торравэя. Эта новость мгновенно
разлетелась, и на экранах всех телевизоров мира между репортажами о
умирающих от голода пакистанцах и пожарах в Чикаго мелькнули
несколько кадров, запечатлевших Роджера во всей красе - на пуантах,
в безупречном фуэте.
Знаменитой это сделало Дори. Звонок Роджера вывел ее из равновесия.
Хотя не так сильно, как записка от Брэда, в которой он сообщал, что
не сможет с ней больше видеться. И не так сильно, как сорок пять
минут с президентом, вбивавшим ей, что случится, если она не
перестанет огорчать его любимого астронавта. И уж конечно, этого
было не сравнить с известием о том, что за ней следят, что ее
телефон прослушивается, а дом начинен жучками. Просто она не знала,
как вести себя с Роджером, и скорее всего не поймет этого и в
будущем - так что ее ничуть не огорчало, что через несколько дней
его запустят в космос. Тогда об их отношениях не придется
беспокоиться по меньшей мере полтора года.
Против неожиданной волны популярности она тоже ничуть не возражала.
После того, как новость попала в газеты, ее навестили репортеры с
телевидения, и в шестичасовых новостях она увидела свое бодрое
личико. "Фем" тоже кого-то к ней отправил. Кто-то начал с
телефонного звонка. Это оказалась дама под шестьдесят, феминистка со
стажем, которая с презрением фыркнула:
- Мы никогда этого не делаем, не берем ни у кого интервью только
потому, что она - чья-то жена. Но мне приказали. Я не могла
отказаться, но хочу быть честной по отношению к тебе и предупреждаю,
что мне это отвратительно.
- Мне очень жаль, - извинилась Дори. - Может быть, отменить
интервью?
- О нет, это вовсе не твоя вина, - ответила дама так, словно это
была именно ее вина, - но я считаю это предательством всех идеалов
"Фем". Ничего страшного. Мы заедем к тебе, сделаем
пятнадцатиминутный ролик для кассетного варианта, а потом я перепишу
его для печати. Если можно...
- Я... - начала Дори.
- ...говори о себе, а не о нем. Твое прошлое, твои интересы,
твое...
- Извините, но я бы хотела...
- ...отношение к космической программе и так далее. Дэш утверждает,
что это основная цель Америки, и от этого зависит будущее всего
мира. А каково твое мнение? Сейчас отвечать не надо, просто...
- Я не хочу, чтобы интервью проходило в моем доме, - вставила Дори,
уже не дожидаясь паузы.
- ...подумай над этим, а ответишь перед камерой. То есть как не
дома? Нет, это исключено. Мы будем через час.
И Дори осталась наедине с тускнеющим светлым пятнышком. Через
несколько секунд погасла и оно.
- Сука, - почти беззлобно заметила Дори.
Не то, чтобы ей не нравилось, что интервью будет проходить в ее
собственном доме. Просто ей даже не оставили выбора. И вот это ее
здорово зацепило. Выбора не было, разве что улизнуть, пока не
появится дама из "Фем".
Дори Торравэй, в девичестве Ди Минц, очень серьезно относилась к
свободе выбора. Что и привлекало ее в Роджере (если не считать славы
покорителя космоса, сопутствующих этому денег и уверенности в
завтрашнем дне, и если не считать самого Роджера, весьма
симпатичного и обходительного): он прислушивался к ее желаниям.
Остальных мужчин интересовали в основном свои собственные желания.
Желания могли меняться вместе с мужчиной, но характера отношений это
нисколько не меняло. Гарольд обожал танцы и вечеринки, Джим - секс,
Эверетт - секс и вечеринки, Томми хотел политического фанатизма, Джо
- чтобы с ним нянчились. А Роджер хотел узнавать мир вместе с ней,
одинаково охотно обращаясь и к тому, что интересовало ее, и к тем
вещам, что были важны для него самого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67