То был его звездный час, именно за тот полет он
попал на обложку "Тайм". Русские отправили к Меркурию пилотируемый
корабль, долетели и приземлились без происшествий, отправились в
обратный путь, как и было положено; после этого все было не как
положено. У русских всегда были проблемы с системами стабилизации -
несколько первых космонавтов, закрутив свои корабли, так и не смогли
остановиться, и только бессильно блевали по стенкам кабины. В этот
раз тоже возникли неполадки, и они израсходовали весь резерв
горючего на стабилизацию корабля.
Кое-как им удалось выйти на толстозадую эллиптическую орбиту вокруг
Земли, но безопасно спуститься с этой орбиты они уже не могли. Долго
на ней оставаться - тоже. Управления у них не было уже почти
никакого, а перигей находился в земной ионосфере, и довольно низко,
так что русских припекало не на шутку.
К счастью, неподалеку пролетали на своем космическом буксире Роджер
и остальные пятеро американцев, и топлива у них еще хватало на
несколько рейсов. Это не значит, что топлива было много, но они
потратили его с умом: сравняли курс и скорость с "Авророй Два",
состыковались и вызволили оттуда космонавтов. Что это была за
картина: невесомость, медвежьи объятия и небритые поцелуи! На борту
буксира немедленно был закачен банкет, из тех запасов, которые
русские успели прихватить с собой. Звучали тосты, смородиновый сок
сменялся мандариновым, а паштет - гамбургерами. А еще два оборота
спустя "Аврора" сгорела в атмосфере, как метеор. "Как вечерняя
зарница", заметил космонавт Юлий Бронин, приехав в Оксфорд и
расцеловав своих спасителей еще раз.
Возвращаясь на Землю, пристегнутые по двое в одном кресле,
прижавшись друг к другу теснее, чем любовники, все они уже были
героями, и все их обожали, даже Роджера, даже Дори.
Но все это было давным-давно.
С тех пор Роджер Торравэй дважды облетал Луну, пилотируя корабль,
пока спецы по радиотелескопам проводили орбитальные испытания нового
стокилометрового зеркала на обратной стороне. И наконец, он пережил
аварию при посадке на Марс. Тогда им снова посчастливилось вернуться
на Землю целыми и невредимыми, но в этот раз ореол славы и доблести
рассеялся. Так, обычное невезение и технические неполадки, ничего
особенного.
После этого Роджер в основном занимался, если можно так выразиться,
политикой. Он играл в гольф с сенаторами из комиссии по космосу и
курсировал между еврокосмическими центрами в Цюрихе, Мюнхене и
Триесте. Его мемуары пользовались достаточным спросом, а время от
времени он входил в экипаж дублеров для какого-нибудь полета. По
мере того, как космическая программа быстро скатывалась с позиции
национального приоритета до позиции бедного родственника, настоящей
работы у Роджера становилось все меньше.
Правда, он еще оставался в списке дублеров для одного полета, хотя
помалкивал об этом, собирая голоса в поддержку космического
агентства. Ему было запрещено говорить об этом. Этот пилотируемый
полет, который, суда по всему, рано или поздно будет утвержден,
впервые в космической программе нес гриф "совершенно секретно".
Мы возлагали на Роджера Торравэя большие ожидания, хотя он и не
отличался от других астронавтов ничем особенным. Слегка
перетренированный, соскучившийся по настоящему делу, порядком
рассерженный происходящим с их работой и мысли не допускающий о том,
чтобы променять эту работу на что-то другое, пока остается хоть один
шанс снова прославиться. Они все были такие, даже тот, который был
монстром.
Глава 2
ЧЕГО ХОТЕЛ ПРЕЗИДЕНТ
Торравэй часто думал о человеке, который был монстром. У него были
на то свои причины.
Сейчас он сидел в кресле второго пилота, в двадцати четырех тысячах
метров над Канзасом, и следил, как светлое пятнышко на радаре плавно
ползет к краю экрана.
- Дерьмо, - заметил пилот.
Пятнышком был советский Конкордский III. Их СВ-5 старался угнаться
за русским с того самого момента, как они засекли его над плотиной
водохранилища Гаррисон.
Торравэй усмехнулся и еще немного сбросил мощность. С ростом
относительной скорости точка-Конкордский поползла быстрее.
- Уходит, - мрачно заметил пилот. - Как по-твоему, куда он
собрался? В Венесуэлу?
- И правильно сделает, - ответил Торравэй, - учитывая, сколько вы
оба жрете топлива.
- Аа, ладно, - пожал плечами пилот, нимало не огорчаясь тем фактом,
что они порядком превысили принятую согласно международным
договоренностям границу в полтора Маха. - Что там такое в Талсе?
Обычно нам сразу дают посадку, с таким-то ВИПом, как ты.1
- Должно быть, садится ВИП поважнее, - покачал головой Роджер.
Это была не догадка - он знал, что это за ВИП. Важнее Президента
Соединенных Штатов персоны не бывает.
- А ты неплохо ведешь эту тачку, - великодушно заметил пилот. -
Хочешь сесть сам? То есть, когда дадут посадку.
- Нет, спасибо. Пойду лучше соберу шмотки.
Однако Роджер остался в кресле, поглядывая вниз. Самолет стал
терять высоту, снижаясь над рваными кучевыми облаками.
Чувствовалось, как машину кидает в восходящих потоках. Пилот взял
управление на себя, и Торравэй убрал руки со штурвала. Скоро они
минуют Тонку, справа по борту. Интересно, как дела у монстра?
Пилот все еще был настроен великодушно.
- Нечасто приходится летать, а?
- Только, когда дают порулить, кто-нибудь вроде тебя.
- Нет проблем. А можно поинтересоваться, чем ты вообще сейчас
занят? Я имею в виду - кроме ВИПендривания и тому подобного?
На это у Торравэя был заранее готовый ответ.
- Административная работа.
Он всегда отвечал так на вопрос, чем он занимается. Иногда у
вопрошавшего был нужный допуск, не только от государственной службы
безопасности, но и от внутреннего голоса, встроенного радарчика,
подсказывающего, кому можно доверять, а кому - нет. Тогда Роджер
говорил: "Делаю монстров". Если ответом были слова, подтверждавшие,
что собеседник тоже входит в число посвященных, Роджер мог добавить
еще одну-две фразы.
Программа внеземной медицины была вовсе не секретной. Все знали,
что в Тонке работают над подготовкой астронавтов к жизни на Марсе.
Секретом было то, как их готовят: сам монстр. Если бы Торравэй
сболтнул лишнее, он рисковал бы и свободой, и работой. А свою работу
Роджер любил. Работа позволяла ему содержать свою красавицу жену и
ее фарфоровый магазинчик. Благодаря своей работе он был уверен, что
сделанное им останется в памяти людей. Кроме того, работа давала ему
возможность бывать в интересных местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
попал на обложку "Тайм". Русские отправили к Меркурию пилотируемый
корабль, долетели и приземлились без происшествий, отправились в
обратный путь, как и было положено; после этого все было не как
положено. У русских всегда были проблемы с системами стабилизации -
несколько первых космонавтов, закрутив свои корабли, так и не смогли
остановиться, и только бессильно блевали по стенкам кабины. В этот
раз тоже возникли неполадки, и они израсходовали весь резерв
горючего на стабилизацию корабля.
Кое-как им удалось выйти на толстозадую эллиптическую орбиту вокруг
Земли, но безопасно спуститься с этой орбиты они уже не могли. Долго
на ней оставаться - тоже. Управления у них не было уже почти
никакого, а перигей находился в земной ионосфере, и довольно низко,
так что русских припекало не на шутку.
К счастью, неподалеку пролетали на своем космическом буксире Роджер
и остальные пятеро американцев, и топлива у них еще хватало на
несколько рейсов. Это не значит, что топлива было много, но они
потратили его с умом: сравняли курс и скорость с "Авророй Два",
состыковались и вызволили оттуда космонавтов. Что это была за
картина: невесомость, медвежьи объятия и небритые поцелуи! На борту
буксира немедленно был закачен банкет, из тех запасов, которые
русские успели прихватить с собой. Звучали тосты, смородиновый сок
сменялся мандариновым, а паштет - гамбургерами. А еще два оборота
спустя "Аврора" сгорела в атмосфере, как метеор. "Как вечерняя
зарница", заметил космонавт Юлий Бронин, приехав в Оксфорд и
расцеловав своих спасителей еще раз.
Возвращаясь на Землю, пристегнутые по двое в одном кресле,
прижавшись друг к другу теснее, чем любовники, все они уже были
героями, и все их обожали, даже Роджера, даже Дори.
Но все это было давным-давно.
С тех пор Роджер Торравэй дважды облетал Луну, пилотируя корабль,
пока спецы по радиотелескопам проводили орбитальные испытания нового
стокилометрового зеркала на обратной стороне. И наконец, он пережил
аварию при посадке на Марс. Тогда им снова посчастливилось вернуться
на Землю целыми и невредимыми, но в этот раз ореол славы и доблести
рассеялся. Так, обычное невезение и технические неполадки, ничего
особенного.
После этого Роджер в основном занимался, если можно так выразиться,
политикой. Он играл в гольф с сенаторами из комиссии по космосу и
курсировал между еврокосмическими центрами в Цюрихе, Мюнхене и
Триесте. Его мемуары пользовались достаточным спросом, а время от
времени он входил в экипаж дублеров для какого-нибудь полета. По
мере того, как космическая программа быстро скатывалась с позиции
национального приоритета до позиции бедного родственника, настоящей
работы у Роджера становилось все меньше.
Правда, он еще оставался в списке дублеров для одного полета, хотя
помалкивал об этом, собирая голоса в поддержку космического
агентства. Ему было запрещено говорить об этом. Этот пилотируемый
полет, который, суда по всему, рано или поздно будет утвержден,
впервые в космической программе нес гриф "совершенно секретно".
Мы возлагали на Роджера Торравэя большие ожидания, хотя он и не
отличался от других астронавтов ничем особенным. Слегка
перетренированный, соскучившийся по настоящему делу, порядком
рассерженный происходящим с их работой и мысли не допускающий о том,
чтобы променять эту работу на что-то другое, пока остается хоть один
шанс снова прославиться. Они все были такие, даже тот, который был
монстром.
Глава 2
ЧЕГО ХОТЕЛ ПРЕЗИДЕНТ
Торравэй часто думал о человеке, который был монстром. У него были
на то свои причины.
Сейчас он сидел в кресле второго пилота, в двадцати четырех тысячах
метров над Канзасом, и следил, как светлое пятнышко на радаре плавно
ползет к краю экрана.
- Дерьмо, - заметил пилот.
Пятнышком был советский Конкордский III. Их СВ-5 старался угнаться
за русским с того самого момента, как они засекли его над плотиной
водохранилища Гаррисон.
Торравэй усмехнулся и еще немного сбросил мощность. С ростом
относительной скорости точка-Конкордский поползла быстрее.
- Уходит, - мрачно заметил пилот. - Как по-твоему, куда он
собрался? В Венесуэлу?
- И правильно сделает, - ответил Торравэй, - учитывая, сколько вы
оба жрете топлива.
- Аа, ладно, - пожал плечами пилот, нимало не огорчаясь тем фактом,
что они порядком превысили принятую согласно международным
договоренностям границу в полтора Маха. - Что там такое в Талсе?
Обычно нам сразу дают посадку, с таким-то ВИПом, как ты.1
- Должно быть, садится ВИП поважнее, - покачал головой Роджер.
Это была не догадка - он знал, что это за ВИП. Важнее Президента
Соединенных Штатов персоны не бывает.
- А ты неплохо ведешь эту тачку, - великодушно заметил пилот. -
Хочешь сесть сам? То есть, когда дадут посадку.
- Нет, спасибо. Пойду лучше соберу шмотки.
Однако Роджер остался в кресле, поглядывая вниз. Самолет стал
терять высоту, снижаясь над рваными кучевыми облаками.
Чувствовалось, как машину кидает в восходящих потоках. Пилот взял
управление на себя, и Торравэй убрал руки со штурвала. Скоро они
минуют Тонку, справа по борту. Интересно, как дела у монстра?
Пилот все еще был настроен великодушно.
- Нечасто приходится летать, а?
- Только, когда дают порулить, кто-нибудь вроде тебя.
- Нет проблем. А можно поинтересоваться, чем ты вообще сейчас
занят? Я имею в виду - кроме ВИПендривания и тому подобного?
На это у Торравэя был заранее готовый ответ.
- Административная работа.
Он всегда отвечал так на вопрос, чем он занимается. Иногда у
вопрошавшего был нужный допуск, не только от государственной службы
безопасности, но и от внутреннего голоса, встроенного радарчика,
подсказывающего, кому можно доверять, а кому - нет. Тогда Роджер
говорил: "Делаю монстров". Если ответом были слова, подтверждавшие,
что собеседник тоже входит в число посвященных, Роджер мог добавить
еще одну-две фразы.
Программа внеземной медицины была вовсе не секретной. Все знали,
что в Тонке работают над подготовкой астронавтов к жизни на Марсе.
Секретом было то, как их готовят: сам монстр. Если бы Торравэй
сболтнул лишнее, он рисковал бы и свободой, и работой. А свою работу
Роджер любил. Работа позволяла ему содержать свою красавицу жену и
ее фарфоровый магазинчик. Благодаря своей работе он был уверен, что
сделанное им останется в памяти людей. Кроме того, работа давала ему
возможность бывать в интересных местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67