Он полулежал в кресле с кожаной
обивкой, уткнувшись невидящим взглядом в иллюминатор, и слушал через
наушники какую-то запись. Рядом с его локтем дымилась полная чашка
кофе, а у кофейника ожидала еще одна, пустая. Возле чашки лежала
плоская коробочка из красной кожи, с тисненым серебряным крестом на
крышке.
Дэш не стал томить его ожиданием. Он оглянулся, улыбнулся и стянул
наушники.
- Спасибо, что позволили мне похитить вас, отец Кайман.
Присаживайтесь. Если хотите, наливайте кофе.
- Спасибо.
Камердинер молнией метнулся к столику, наполнил чашку и снова занял
свое место за спиной Дона Каймана. Кайман не стал оглядываться: он и
так знал, что "камердинер" будет следить за каждым его движением, и
потому избегал резких движений.
- За последние сорок восемь часов я пересек столько световых зон, -
начал президент, - что уже забыл, на что похож настоящий мир.
Мюнхен, Бейрут, Рим... Я залетел в Рим за Верном Скэньоном, и там
узнал о беде с Роджером. Это меня порядком напугало, святой отец. Вы
ведь чуть не потеряли его, а?
- Я ареолог, господин президент. Я не могу отвечать за это.
- Бросьте, святой отец. Я не ищу козла отпущения, если до этого
дойдет, их и так хватит. Я просто хочу знать, что произошло.
- Уверен, что генерал Скэньон мог бы рассказать вам куда больше,
чем я, господин президент, - сухо ответил Кайман.
- Если бы я решил остановиться на версии Скэньона, - терпеливо
сказал президент, - я не останавливался бы, чтобы подобрать вас. Вы
были там. А он - нет. Он был в Риме, на этой конференции "Мир В
Небеси", в Ватикане.
Кайман торопливо отхлебнул кофе.
- Да, мы были на волоске. Я думаю, его не полностью информировали о
том, что произойдет. Была эпидемия гриппа, и у нас не хватало
сотрудников. И Брэда не было на месте.
- Уже не в первый раз, - заметил президент.
Кайман пожал плечами и не стал развивать эту тему.
- Его кастрировали, господин президент. То, что султаны называли
совершенной кастрацией, член и все остальное. Ему они больше не
понадобятся: сейчас он потребляет так мало пищи, что для выделения
вполне хватает и заднего прохода, так что половые органы стали
просто слабым местом в конструкции. И речи не могло быть о том,
чтобы оставить их, господин президент.
- А как насчет этой - как ее - простатэктомии? Это что, тоже было
слабым местом?
- Об этом вам в самом деле лучше спросить у кого-нибудь из врачей,
господин президент.
- Я спрашиваю у тебя. Скэньон говорил что-то насчет "папской
болезни", так что это должно быть тебе знакомо.
Кайман улыбнулся.
- Это старое выражение, еще с тех времен, когда духовенство
сохраняло целомудрие. Да, я могу вам кое-что рассказать, в семинарии
мы немало говорили об этом. Простата выделяет жидкость - немного,
всего несколько капель в день. Если у мужчины не бывает эякуляций,
то эта жидкость просто выводится вместе с мочой. Но если он
сексуально возбудится, то жидкости выделяется больше, и выводится
она не вся. Она накапливается, и этот застой приводит к воспалению.
- Значит, ему вырезали простату.
- И имплантировали стероидную капсулу, господин президент. Поэтому
превратиться в женщину ему не грозит. Физически он сейчас
завершенный и автономный евнух - я хочу сказать, система.
- Это называется фрейдовской оговоркой, - кивнул президент.
Кайман пожал плечами.
- Если даже вы так думаете, - повысил голос президент, - то как,
черт возьми, по-вашему, должен чувствовать себя сам Торравэй?
- Я понимаю, что ему нелегко, господин президент.
- Насколько я знаю, - продолжал президент, - вы не только ареолог,
Дон, вы еще и консультант по вопросам брака. И получается это у вас
не очень хорошо, верно? Его блядовитая женушка дает нашему мальчику
прикурить.
- У Дори множество проблем.
- У Дори одна проблема. Та же, что и у всех нас. Она к такой-то
маме валит нашу программу, а мы не можем допустить, чтобы это
случилось. Ты можешь прочистить ей мозги?
- Нет.
- Брось, Дон, я не хочу сказать - превратить ее в идеальную жену! Я
имею в виду - ты можешь устроить, чтобы она хоть немного успокоила
его, чтобы у него хотя бы не было больше таких приступов? Пусть
передаст ему привет, пусть пообещает, что будет ждать, пусть пошлет
валентинку, когда он будет на Марсе! Бог свидетель, Торравэй и не
ждет большего. Но уж на это у него есть право.
- Я могу попытаться, - безнадежно ответил Кайман.
- А я переговорю с Брэдом, - мрачно добавил президент. - Я ведь
говорил, я всем вам говорил: проект должен сработать. И мне плевать,
что у кого-то не варит башка, а у кого-то чешется передок. Я хочу,
чтобы Торравэй был на Марсе, и я хочу, чтобы он был там счастлив.
Самолет лег на крыло, меняя курс, чтобы обогнуть движение над Нью-
Орлеаном, и в иллюминаторе сверкнули первые лучи солнца,
отразившиеся от маслянисто-гладких вод Мексиканского залива.
Президент с раздражением прищурился.
- И вот что я тебе еще скажу, отец Кайман. Мне кажется, что Роджеру
будет лучше оплакивать гибель своей жены в автомобильной катастрофе,
чем думать, чем она занимается, когда мужа нету дома. Мне не хочется
так думать, Кайман, но выбор у меня невелик, и я должен выбрать
наименьшее зло.
- А сейчас, - президент неожиданно усмехнулся, - у меня есть для
тебя кое-что от Его Святейшества. В подарок, взгляни-ка.
Кайман удивленно приоткрыл красную коробочку. Внутри кожаного
футляра, на пурпурном бархате свернулись четки. Аве Мария были в
форме розовых бутончиков из слоновой кости, Патер Ностеры - из
резного хрусталя.
- У них интересная история, - продолжал президент. - Их прислали
Игнатию Лойоле из одной миссии в Японии, а потом они провели двести
лет в Южной Америке, в - как это называется? - парагвайских
редукциях? В общем-то, это музейный экспонат, но Его Святейшество
просил передать их тебе.
- Я...я.. не знаю, что сказать, - выдавил Кайман.
- И с ними его благословение, - президент откинулся в кресле и как-
то вдруг постарел. - Молитесь, святой отец. Я не католик, и не знаю,
как вы относитесь к этим вещам. Но я хочу, чтобы вы помолились за
Дори Торравэй. Чтобы вправить ей мозги, чтобы она помогла мужу
продержаться еще немного. А если не получится, тогда вам придется
молить Бога за всех за нас.
Вернувшись из президентского салона, Кайман пристегнулся в кресле и
заставил себя проспать час, остававшийся до Тонки. Усталость взяла
верх над беспокойством, и он быстро задремал. Беспокоился не только
он. Мы неправильно оценили величину травмы Торравэя, связанную с
потерей гениталий, и чуть не потеряли его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
обивкой, уткнувшись невидящим взглядом в иллюминатор, и слушал через
наушники какую-то запись. Рядом с его локтем дымилась полная чашка
кофе, а у кофейника ожидала еще одна, пустая. Возле чашки лежала
плоская коробочка из красной кожи, с тисненым серебряным крестом на
крышке.
Дэш не стал томить его ожиданием. Он оглянулся, улыбнулся и стянул
наушники.
- Спасибо, что позволили мне похитить вас, отец Кайман.
Присаживайтесь. Если хотите, наливайте кофе.
- Спасибо.
Камердинер молнией метнулся к столику, наполнил чашку и снова занял
свое место за спиной Дона Каймана. Кайман не стал оглядываться: он и
так знал, что "камердинер" будет следить за каждым его движением, и
потому избегал резких движений.
- За последние сорок восемь часов я пересек столько световых зон, -
начал президент, - что уже забыл, на что похож настоящий мир.
Мюнхен, Бейрут, Рим... Я залетел в Рим за Верном Скэньоном, и там
узнал о беде с Роджером. Это меня порядком напугало, святой отец. Вы
ведь чуть не потеряли его, а?
- Я ареолог, господин президент. Я не могу отвечать за это.
- Бросьте, святой отец. Я не ищу козла отпущения, если до этого
дойдет, их и так хватит. Я просто хочу знать, что произошло.
- Уверен, что генерал Скэньон мог бы рассказать вам куда больше,
чем я, господин президент, - сухо ответил Кайман.
- Если бы я решил остановиться на версии Скэньона, - терпеливо
сказал президент, - я не останавливался бы, чтобы подобрать вас. Вы
были там. А он - нет. Он был в Риме, на этой конференции "Мир В
Небеси", в Ватикане.
Кайман торопливо отхлебнул кофе.
- Да, мы были на волоске. Я думаю, его не полностью информировали о
том, что произойдет. Была эпидемия гриппа, и у нас не хватало
сотрудников. И Брэда не было на месте.
- Уже не в первый раз, - заметил президент.
Кайман пожал плечами и не стал развивать эту тему.
- Его кастрировали, господин президент. То, что султаны называли
совершенной кастрацией, член и все остальное. Ему они больше не
понадобятся: сейчас он потребляет так мало пищи, что для выделения
вполне хватает и заднего прохода, так что половые органы стали
просто слабым местом в конструкции. И речи не могло быть о том,
чтобы оставить их, господин президент.
- А как насчет этой - как ее - простатэктомии? Это что, тоже было
слабым местом?
- Об этом вам в самом деле лучше спросить у кого-нибудь из врачей,
господин президент.
- Я спрашиваю у тебя. Скэньон говорил что-то насчет "папской
болезни", так что это должно быть тебе знакомо.
Кайман улыбнулся.
- Это старое выражение, еще с тех времен, когда духовенство
сохраняло целомудрие. Да, я могу вам кое-что рассказать, в семинарии
мы немало говорили об этом. Простата выделяет жидкость - немного,
всего несколько капель в день. Если у мужчины не бывает эякуляций,
то эта жидкость просто выводится вместе с мочой. Но если он
сексуально возбудится, то жидкости выделяется больше, и выводится
она не вся. Она накапливается, и этот застой приводит к воспалению.
- Значит, ему вырезали простату.
- И имплантировали стероидную капсулу, господин президент. Поэтому
превратиться в женщину ему не грозит. Физически он сейчас
завершенный и автономный евнух - я хочу сказать, система.
- Это называется фрейдовской оговоркой, - кивнул президент.
Кайман пожал плечами.
- Если даже вы так думаете, - повысил голос президент, - то как,
черт возьми, по-вашему, должен чувствовать себя сам Торравэй?
- Я понимаю, что ему нелегко, господин президент.
- Насколько я знаю, - продолжал президент, - вы не только ареолог,
Дон, вы еще и консультант по вопросам брака. И получается это у вас
не очень хорошо, верно? Его блядовитая женушка дает нашему мальчику
прикурить.
- У Дори множество проблем.
- У Дори одна проблема. Та же, что и у всех нас. Она к такой-то
маме валит нашу программу, а мы не можем допустить, чтобы это
случилось. Ты можешь прочистить ей мозги?
- Нет.
- Брось, Дон, я не хочу сказать - превратить ее в идеальную жену! Я
имею в виду - ты можешь устроить, чтобы она хоть немного успокоила
его, чтобы у него хотя бы не было больше таких приступов? Пусть
передаст ему привет, пусть пообещает, что будет ждать, пусть пошлет
валентинку, когда он будет на Марсе! Бог свидетель, Торравэй и не
ждет большего. Но уж на это у него есть право.
- Я могу попытаться, - безнадежно ответил Кайман.
- А я переговорю с Брэдом, - мрачно добавил президент. - Я ведь
говорил, я всем вам говорил: проект должен сработать. И мне плевать,
что у кого-то не варит башка, а у кого-то чешется передок. Я хочу,
чтобы Торравэй был на Марсе, и я хочу, чтобы он был там счастлив.
Самолет лег на крыло, меняя курс, чтобы обогнуть движение над Нью-
Орлеаном, и в иллюминаторе сверкнули первые лучи солнца,
отразившиеся от маслянисто-гладких вод Мексиканского залива.
Президент с раздражением прищурился.
- И вот что я тебе еще скажу, отец Кайман. Мне кажется, что Роджеру
будет лучше оплакивать гибель своей жены в автомобильной катастрофе,
чем думать, чем она занимается, когда мужа нету дома. Мне не хочется
так думать, Кайман, но выбор у меня невелик, и я должен выбрать
наименьшее зло.
- А сейчас, - президент неожиданно усмехнулся, - у меня есть для
тебя кое-что от Его Святейшества. В подарок, взгляни-ка.
Кайман удивленно приоткрыл красную коробочку. Внутри кожаного
футляра, на пурпурном бархате свернулись четки. Аве Мария были в
форме розовых бутончиков из слоновой кости, Патер Ностеры - из
резного хрусталя.
- У них интересная история, - продолжал президент. - Их прислали
Игнатию Лойоле из одной миссии в Японии, а потом они провели двести
лет в Южной Америке, в - как это называется? - парагвайских
редукциях? В общем-то, это музейный экспонат, но Его Святейшество
просил передать их тебе.
- Я...я.. не знаю, что сказать, - выдавил Кайман.
- И с ними его благословение, - президент откинулся в кресле и как-
то вдруг постарел. - Молитесь, святой отец. Я не католик, и не знаю,
как вы относитесь к этим вещам. Но я хочу, чтобы вы помолились за
Дори Торравэй. Чтобы вправить ей мозги, чтобы она помогла мужу
продержаться еще немного. А если не получится, тогда вам придется
молить Бога за всех за нас.
Вернувшись из президентского салона, Кайман пристегнулся в кресле и
заставил себя проспать час, остававшийся до Тонки. Усталость взяла
верх над беспокойством, и он быстро задремал. Беспокоился не только
он. Мы неправильно оценили величину травмы Торравэя, связанную с
потерей гениталий, и чуть не потеряли его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67