Человек Плюс
Глава 1
АСТРОНАВТ И ЕГО МИР
Мы хотим рассказать вам о Роджере Торравэе. Коль скоро на Земле
живет восемь миллиардов людей, один человек может показаться не
таким уж важным. Не важнее, чем отдельная микросхема в блоке памяти,
например. Однако эта микросхема может оказаться решающим фактором,
если в ней хранится какой-нибудь очень важный бит, и именно в этом
смысле Торравэй был важным человеком.
Он был симпатичным, по человеческим меркам. И прославленным. По
крайней мере, в свое время.
В свое время Роджер Торравэй и еще пять астронавтов почти три
месяца без перерыва мотались на орбите. Все как один грязные,
стосковавшиеся по женам, и всем, как одному, это порядком надоело.
Какая уж тут слава. В лучшем случае это могло заинтересовать какого-
нибудь газетчика, чтоб занять два пустующих абзаца в вечернем
выпуске.
И все-таки он прославился. Про него узнали в Бечуаналенде, в
Белуджистане и в Буффало. "Тайм" поместил его на обложку. Не одного,
конечно. Обложку пришлось делить с остальным экипажем орбитальной
станции: именно они оказались теми счастливчиками, которые спасли
русский экипаж, возвращавшийся на Землю с отказавшей ориентацией.
И именно они в один вечер стали знаменитыми. Когда это случилось,
Торравэю было двадцать восемь лет, и он только что женился на
зеленоглазой и черноволосой преподавательнице художественной
керамики. Итак, он вздыхал на орбите, потому что Дори осталась на
Земле, а она блистала на земле, потому что Роджер вращался на
орбите. Стоит ли говорить, что она была от этого в восторге.
Чтобы жена астронавта оказалась на страницах печати, должно
случиться что-то невероятное. Этих жен было так много, и таких
похожих друг на друга. Среди журналистов ходило мнение, что НАСА
выбирает астронавтам жен среди претенденток на звание "Мисс
Джорджия". У них всех был такой вид, словно не успеют они снять
купальник и переодеться, как тут же примутся маршировать, жонглируя
жезлом, или декламировать "Продолжательницу Рода" Киплинга. Правда,
Дороти Торравэй выглядела для этого слишком интеллигентно, хотя и
была для этого достаточно красива. Ей единственной - среди жен
астронавтов - была посвящена заглавная статья и в журнале "Домашняя
хозяйка" ("Дюжина рождественских подарков из вашей духовки"), и в
"Мисс" ("Дети испортят мой брак!").
Роджер обеими руками был за бездетный брак. Он был обеими руками за
все, чего хотела Дори, потому что в первую очередь был обеими руками
за Дори.
С этой точки зрения он уже не столь напоминал своих коллег,
которые, как правило, не стеснялись извлекать из космической
программы еще и побочную выгоду в виде вполне земных красавиц. А во
всем остальном Роджер был таким же, как они. Умный, здоровый,
симпатичный, с высшим техническим. Одно время журналисты считали,
что астронавты тоже сходят с какой-нибудь сборочной линии. По росту
они отличались друг от друга в пределах двадцати сантиметров, по
возрасту - в пределах десяти лет, и выпускались четырех цветов на
выбор - от кофе с молоком до белокурой бестии. Астронавты
увлекались: шахматами, плаванием, охотой, полетами, прыжками с
парашютом, рыбной ловлей и гольфом. Легко сходились с сенаторами и
послами. Покидая программу космических исследований, и становясь
гражданскими людьми, астронавты находили работу в авиационно-
космических фирмах, или в проваленных делах, для которых требуется
новое лицо. Эти занятия хорошо оплачивались, и астронавты
представляли собой ценный товар. Их ценили не только средства
информации или люди с улицы. Мы тоже ценили их весьма высоко.
Астронавты были воплощением мечты. Мечта очень важна для человека с
улицы, особенно если это грязная, вонючая улица Калькутты, где целые
семьи ночуют на тротуарах и поднимаются чуть свет, чтобы занять
место в очереди за бесплатной миской супа. Это был грубый и тусклый
мир, а космос вносил в него немного красоты и жизни. Не очень много,
но это лучше, чем ничего.
Астронавты из Тонки, штат Оклахома, жили маленьким, замкнутым
сообществом, как семьи бейсболистов. После первого полета мужчины
переходили в высшую лигу. С этого момента все они становились
соперниками и товарищами по команде. Они сражались друг с другом за
то, кто выйдет на поле, а потом подсказывали счастливчикам, стоя за
боковой. Дуализм профессионального спортсмена. Горькая зависть, с
которой экипаж дублеров межпланетного корабля наблюдал за "первыми
номерами", надевающими скафандры, ничуть не уступала горечи, с какой
стареющий ветеран глядит со скамейки запасных на полного сил
молокососа.
Роджер и Дороти прекрасно вписывались в это сообщество. Они легко
сближались с людьми, и были эксцентричны как раз настолько, чтобы
выделяться среди других, но никого при этом не раздражать. И если
сама Дороти не хотела детей, то она с любовью относилась к выводкам
остальных жен. Когда Вик Самуэльсон на пять дней потерял связь с
Землей, находясь по другую сторону Солнца, а у Верны начались
преждевременные схватки, именно Дороти взяла троих детей Верны к
себе. Самому старшему не исполнилось и пяти, двое остальных еще
вовсю делали в пеленки, и Дори без единой жалобы меняла их; две
других жены в это время занимались домом Верны, а Верна в госпитале
НАСА занималась тем, что производила на свет четвертого. На
рождественских вечеринках Роджер с Дори никогда не пили больше
других и никогда не уходили первыми.
Они были милой парой.
Они жили в милом мире.
Они понимали, что в этом отношении им повезло. Окружающий мир был
вовсе не таким уж приятным. Война за войной катилась по Азии, Африке
и Латинской Америке. Западную Европу душили то забастовки, то
всевозможные нехватки, а с наступлением зимы европейцы, как правило,
дрожали от холода. Люди ходили голодные, часто - злые, и редко где
можно было решиться выйти на улицу вечером. Однако городок Тонка
держался поодаль от всего этого, недоступный и безопасный, а
астронавты (космонавты и синонавты тоже) преспокойно посещали
Меркурий, Марс и Луну, купались в хвостах комет и катались по
орбитам вокруг газовых гигантов.
За спиной у Торравэя было пять длительных полетов. Первый - на
шаттле, с грузами для станции "Спейслэб"; это было давно, еще в
первые дни размораживания, когда космическая программа снова
вставала на ноги.
Потом он провел восемьдесят один день на космической станции
второго поколения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Глава 1
АСТРОНАВТ И ЕГО МИР
Мы хотим рассказать вам о Роджере Торравэе. Коль скоро на Земле
живет восемь миллиардов людей, один человек может показаться не
таким уж важным. Не важнее, чем отдельная микросхема в блоке памяти,
например. Однако эта микросхема может оказаться решающим фактором,
если в ней хранится какой-нибудь очень важный бит, и именно в этом
смысле Торравэй был важным человеком.
Он был симпатичным, по человеческим меркам. И прославленным. По
крайней мере, в свое время.
В свое время Роджер Торравэй и еще пять астронавтов почти три
месяца без перерыва мотались на орбите. Все как один грязные,
стосковавшиеся по женам, и всем, как одному, это порядком надоело.
Какая уж тут слава. В лучшем случае это могло заинтересовать какого-
нибудь газетчика, чтоб занять два пустующих абзаца в вечернем
выпуске.
И все-таки он прославился. Про него узнали в Бечуаналенде, в
Белуджистане и в Буффало. "Тайм" поместил его на обложку. Не одного,
конечно. Обложку пришлось делить с остальным экипажем орбитальной
станции: именно они оказались теми счастливчиками, которые спасли
русский экипаж, возвращавшийся на Землю с отказавшей ориентацией.
И именно они в один вечер стали знаменитыми. Когда это случилось,
Торравэю было двадцать восемь лет, и он только что женился на
зеленоглазой и черноволосой преподавательнице художественной
керамики. Итак, он вздыхал на орбите, потому что Дори осталась на
Земле, а она блистала на земле, потому что Роджер вращался на
орбите. Стоит ли говорить, что она была от этого в восторге.
Чтобы жена астронавта оказалась на страницах печати, должно
случиться что-то невероятное. Этих жен было так много, и таких
похожих друг на друга. Среди журналистов ходило мнение, что НАСА
выбирает астронавтам жен среди претенденток на звание "Мисс
Джорджия". У них всех был такой вид, словно не успеют они снять
купальник и переодеться, как тут же примутся маршировать, жонглируя
жезлом, или декламировать "Продолжательницу Рода" Киплинга. Правда,
Дороти Торравэй выглядела для этого слишком интеллигентно, хотя и
была для этого достаточно красива. Ей единственной - среди жен
астронавтов - была посвящена заглавная статья и в журнале "Домашняя
хозяйка" ("Дюжина рождественских подарков из вашей духовки"), и в
"Мисс" ("Дети испортят мой брак!").
Роджер обеими руками был за бездетный брак. Он был обеими руками за
все, чего хотела Дори, потому что в первую очередь был обеими руками
за Дори.
С этой точки зрения он уже не столь напоминал своих коллег,
которые, как правило, не стеснялись извлекать из космической
программы еще и побочную выгоду в виде вполне земных красавиц. А во
всем остальном Роджер был таким же, как они. Умный, здоровый,
симпатичный, с высшим техническим. Одно время журналисты считали,
что астронавты тоже сходят с какой-нибудь сборочной линии. По росту
они отличались друг от друга в пределах двадцати сантиметров, по
возрасту - в пределах десяти лет, и выпускались четырех цветов на
выбор - от кофе с молоком до белокурой бестии. Астронавты
увлекались: шахматами, плаванием, охотой, полетами, прыжками с
парашютом, рыбной ловлей и гольфом. Легко сходились с сенаторами и
послами. Покидая программу космических исследований, и становясь
гражданскими людьми, астронавты находили работу в авиационно-
космических фирмах, или в проваленных делах, для которых требуется
новое лицо. Эти занятия хорошо оплачивались, и астронавты
представляли собой ценный товар. Их ценили не только средства
информации или люди с улицы. Мы тоже ценили их весьма высоко.
Астронавты были воплощением мечты. Мечта очень важна для человека с
улицы, особенно если это грязная, вонючая улица Калькутты, где целые
семьи ночуют на тротуарах и поднимаются чуть свет, чтобы занять
место в очереди за бесплатной миской супа. Это был грубый и тусклый
мир, а космос вносил в него немного красоты и жизни. Не очень много,
но это лучше, чем ничего.
Астронавты из Тонки, штат Оклахома, жили маленьким, замкнутым
сообществом, как семьи бейсболистов. После первого полета мужчины
переходили в высшую лигу. С этого момента все они становились
соперниками и товарищами по команде. Они сражались друг с другом за
то, кто выйдет на поле, а потом подсказывали счастливчикам, стоя за
боковой. Дуализм профессионального спортсмена. Горькая зависть, с
которой экипаж дублеров межпланетного корабля наблюдал за "первыми
номерами", надевающими скафандры, ничуть не уступала горечи, с какой
стареющий ветеран глядит со скамейки запасных на полного сил
молокососа.
Роджер и Дороти прекрасно вписывались в это сообщество. Они легко
сближались с людьми, и были эксцентричны как раз настолько, чтобы
выделяться среди других, но никого при этом не раздражать. И если
сама Дороти не хотела детей, то она с любовью относилась к выводкам
остальных жен. Когда Вик Самуэльсон на пять дней потерял связь с
Землей, находясь по другую сторону Солнца, а у Верны начались
преждевременные схватки, именно Дороти взяла троих детей Верны к
себе. Самому старшему не исполнилось и пяти, двое остальных еще
вовсю делали в пеленки, и Дори без единой жалобы меняла их; две
других жены в это время занимались домом Верны, а Верна в госпитале
НАСА занималась тем, что производила на свет четвертого. На
рождественских вечеринках Роджер с Дори никогда не пили больше
других и никогда не уходили первыми.
Они были милой парой.
Они жили в милом мире.
Они понимали, что в этом отношении им повезло. Окружающий мир был
вовсе не таким уж приятным. Война за войной катилась по Азии, Африке
и Латинской Америке. Западную Европу душили то забастовки, то
всевозможные нехватки, а с наступлением зимы европейцы, как правило,
дрожали от холода. Люди ходили голодные, часто - злые, и редко где
можно было решиться выйти на улицу вечером. Однако городок Тонка
держался поодаль от всего этого, недоступный и безопасный, а
астронавты (космонавты и синонавты тоже) преспокойно посещали
Меркурий, Марс и Луну, купались в хвостах комет и катались по
орбитам вокруг газовых гигантов.
За спиной у Торравэя было пять длительных полетов. Первый - на
шаттле, с грузами для станции "Спейслэб"; это было давно, еще в
первые дни размораживания, когда космическая программа снова
вставала на ноги.
Потом он провел восемьдесят один день на космической станции
второго поколения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67