А глубокой осенью, как только ударят морозы, вся эта непутевая семья в своем бумажном кульке от холода и голода, потому что все лето эти бездельники ни одной капли меда не принесут к себе и гнездо про черный день. У шершней тоже так. Нет, не могут они жить так, как пчелы, мирком да ладком. А раз недружно живут, то чего уж тут хорошего ожидать. Нет, далеко им до пчел.
— Дедушка, а соты они из чего делают? Тоже из воска?
— Куда им! Они и гнездо свое, и соты — все из бумаги делают. Берут прошлогодние листья, пережевывают и из этой массы лепят соты и гнездо. Получается все словно из бумаги, временное, одним словом. Куда им до пчел. Нет, дети, еще раз скажу вам: будьте трудолюбивы, живите дружно да мирно, как пчелы, тогда всем на земле хорошо будет. А осы — это агрессоры беспутные, им во всем далеко до пчел. Пчелы мудрецы! Вот летом, к примеру возьмем, забежала в улей мышь или ящерка. Сторожа не в силах не пустить мышь или ящерку в улей, посторонятся. Но только мышь, это, зайдет, сейчас же одна из пчел жалит ее в самое чувствительное место, в нос, словно чует ахиллесову пяту. Мышь тут же умирает.
Но пчелы не терпят у себя в гнезде ничего лишнего и постороннего. Как же быть с мышкой? Ведь пчелам ее не вытащить из улья, И все бы это не беда, но ведь мертвая мышь будет разлагаться, пойдет от нее нехороший запах, и пчелы это хорошо знают, Как им быть? Что бы вот вы на их месте сделали?
Ребята засопели носами, не зная, что ответить,
— А пчелы очень просто выходят из такого положения, — продолжал дед Никита. — Они сейчас же начинают эту мышь заделывать воском и своим клеем-прополисом. Всю ее залепят от головы до хвоста, и так, что мышь вся разложится, а в гнезде у пчел ну ни капельки никакого запаха. А уж потом, когда все там под восковым покрывалом подсохнет, пчелы по отдельным косточкам выкинут из улья всю эту мышь. Ну, не мудрецы ли?
— Хитрые! — обрадовались такой остроумности пчел ребятишки. — Ну, прямо умницы!
— Вот и я об этом же говорю.
Беглецы найдены
Долго на листьях лежит Ночи мороз, и сквозь лес1 Холодно как-то глядит Ясность прозрачных небес.»
А. Майков
Шумел листопад. Золотистая мгла повисла над лесами. Стояли последние дни «золотой осени», Ветер безжалостно срывал с деревьев листья и устилал ими землю, потеплее укутывал босые ноги деревьев. Многие птицы уже сбились в стаи, готовились к дальнему отлету в теплые страны.
Совсем присмирели пчелы. Теперь они очень редко выглядывали из ульев. Больше сидели в полусне, сбившись в зимний клуб.
Похолодала вода. Озеро стало темнее, словно над чем-то призадумалось. Ряска опустилась на дно. Караси забились в ил и больше не попадались в верши деда Афанасия.
Но старик не унывал, Теперь по утрам он брал с собой ружье, корзину и на весь день уходил в лес. Вечером приходил радостный, приносил полную корзину грибов, связку молодых тетеревов, вальдшнепов, рябчиков.
— Слышь, Никита, — как-то, вернувшись из леса, сказал сторож. — На горелом болоте нынче страсть сколько уродилось клюквы. Заходил сегодня туда пострелять бекасов, а клюквы— ну прямо все усыпано. Да вся крупная, спелая. Надо бы сходить пособирать малость на зиму. Больно хороша ягода для зимы.
— Клюква — это хорошо, — согласился дед Никита, — давай утречком сходим пособираем. А то прознают в селе — враз все болото очистят и нам ни одной ягодки не оставят.
Утром еще затемно старики отправились на горелое болото.
Клюквы и впрямь было много. Едва солнышко пригрело землю, у стариков уже было набрано по корзине отборных ягод. Да и брать клюкву хорошо. Поднял одну ягодку, а за ней как снизка пламенных бус потянется. Шмыг между пальцев — и целая горсть ягод в корзине
— Афанасий, пойдем! — окликнул дед Никита сторожа. — Некуда уж класть. Пора домой
— Ты пробирайся, Никита, к берегу, вон к той сухой осине. Там обожди малость, а я схожу вглубь, гляну — прилетают сюда на кормежку тетерева или нет,
Афанасий, хлюпая по мягкому сырому мху, пошел дальше в болото, а дед Никита, взвалив на плечо тяжелую корзину с ягодами, стал пробираться к берегу.
У толстой гнилой осины старик снял корзину, сел на припеке и, наслаждаясь теплом ласкового осеннего солнышка, закурил свою трубочку и стал ожидать сторожа.
Афанасий лазил по болоту с полчаса,
— Тетеревов не видно. Значит, куда-то в другое место летают на кормежку, — заявил он, вылезая на сухой берег, — А вот белой куропатки много. Семей десять спугнул.
— Тише! — оборвал его дед Никита, — Никак где-то пчелы шумят? Не слышишь?
— Чего-то нет!
— Шумят. Честное слово, это пчелы. Только вроде холодновато для пчел. Может, осы?
Старик поднял голову и сразу же заметил на толстом стволе осины, на высоте с полдерева, маленькую щель, над которой вились пчелы.
— Так это настоящие дикари! — радостно воскликнул дед Никита. — Домашние пчелы сейчас сидят и носа не высунут, а этим малые холода нипочем. Видишь, летают. Должно, с вереска мед несут. Сейчас только один вереск цветет, Вот нашли где поселиться, на болоте! Кто бы мог подумать! Может, это те самые дикари, которые от нас улетели? '
— Вряд ли, — усомнился дед Афанасий, — Больно уж близко от пасеки. Наши, должно, верст за десять, а то и дальше ушли.
— Нет, должно, наши! — уверял дед Никита.—Весной я был тут, У самой этой осины с полчаса отдыхал, а пчел не видел и не слышал. А весной как бы их не заметить, если у них самая жизнь только началась?
На пасеку старики возвратились радостные, Ночью они взяли топор, веревки, пилу и пошли за пчелами.
Дикари не сопротивлялись. Они словно чувствовали, что здесь, на болоте, им не дотянуть до весны, Да и запасы меда уже стали закисать. Незрелый, водянистый мед пузырился в ячейках сотов, вытекал, пачкал соты, пчел, заливая трухлявое дно дупла.
Этим же утром дед Никита пересадил дикарей из привезенного дупла в новый улей на рамки с чистым липовым медом.
— А куда эту кислятину денем? — спросил дед Афанасий, показывая на разломанные соты пчел-дикарей, залитые незрелым закисающим медом. — Все же добро, как-то жаль выкидывать.
— Зачем выкидывать? Сегодня же да этом меду квас поставим. Еще какой будет!
Прощай, лето красное
Природа замерла, нахмурилась сурово; Поблекну в шей листвой покрылася земля, И холодом зимы повеял север снова В раздетые леса, на темные поля.
И. Суриков
Три дня лил надоедливый осенний дождь, сбивая с оголенных деревьев последние, Кое-где уцелевшие листья. Лес намок, почернел. Смолкли голоса птиц. Многие из них уже давно откочевали на теплый юг.
Словно вымер и пчелиный городок. Пчелы окончательно собрались в зимний клуб, сидели спокойно и тихо, как на зимнем покое.
Скучно стало на пасеке.
Все кругом опустело, вымерло. В лесу не стало ни ягод, ни грибов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
— Дедушка, а соты они из чего делают? Тоже из воска?
— Куда им! Они и гнездо свое, и соты — все из бумаги делают. Берут прошлогодние листья, пережевывают и из этой массы лепят соты и гнездо. Получается все словно из бумаги, временное, одним словом. Куда им до пчел. Нет, дети, еще раз скажу вам: будьте трудолюбивы, живите дружно да мирно, как пчелы, тогда всем на земле хорошо будет. А осы — это агрессоры беспутные, им во всем далеко до пчел. Пчелы мудрецы! Вот летом, к примеру возьмем, забежала в улей мышь или ящерка. Сторожа не в силах не пустить мышь или ящерку в улей, посторонятся. Но только мышь, это, зайдет, сейчас же одна из пчел жалит ее в самое чувствительное место, в нос, словно чует ахиллесову пяту. Мышь тут же умирает.
Но пчелы не терпят у себя в гнезде ничего лишнего и постороннего. Как же быть с мышкой? Ведь пчелам ее не вытащить из улья, И все бы это не беда, но ведь мертвая мышь будет разлагаться, пойдет от нее нехороший запах, и пчелы это хорошо знают, Как им быть? Что бы вот вы на их месте сделали?
Ребята засопели носами, не зная, что ответить,
— А пчелы очень просто выходят из такого положения, — продолжал дед Никита. — Они сейчас же начинают эту мышь заделывать воском и своим клеем-прополисом. Всю ее залепят от головы до хвоста, и так, что мышь вся разложится, а в гнезде у пчел ну ни капельки никакого запаха. А уж потом, когда все там под восковым покрывалом подсохнет, пчелы по отдельным косточкам выкинут из улья всю эту мышь. Ну, не мудрецы ли?
— Хитрые! — обрадовались такой остроумности пчел ребятишки. — Ну, прямо умницы!
— Вот и я об этом же говорю.
Беглецы найдены
Долго на листьях лежит Ночи мороз, и сквозь лес1 Холодно как-то глядит Ясность прозрачных небес.»
А. Майков
Шумел листопад. Золотистая мгла повисла над лесами. Стояли последние дни «золотой осени», Ветер безжалостно срывал с деревьев листья и устилал ими землю, потеплее укутывал босые ноги деревьев. Многие птицы уже сбились в стаи, готовились к дальнему отлету в теплые страны.
Совсем присмирели пчелы. Теперь они очень редко выглядывали из ульев. Больше сидели в полусне, сбившись в зимний клуб.
Похолодала вода. Озеро стало темнее, словно над чем-то призадумалось. Ряска опустилась на дно. Караси забились в ил и больше не попадались в верши деда Афанасия.
Но старик не унывал, Теперь по утрам он брал с собой ружье, корзину и на весь день уходил в лес. Вечером приходил радостный, приносил полную корзину грибов, связку молодых тетеревов, вальдшнепов, рябчиков.
— Слышь, Никита, — как-то, вернувшись из леса, сказал сторож. — На горелом болоте нынче страсть сколько уродилось клюквы. Заходил сегодня туда пострелять бекасов, а клюквы— ну прямо все усыпано. Да вся крупная, спелая. Надо бы сходить пособирать малость на зиму. Больно хороша ягода для зимы.
— Клюква — это хорошо, — согласился дед Никита, — давай утречком сходим пособираем. А то прознают в селе — враз все болото очистят и нам ни одной ягодки не оставят.
Утром еще затемно старики отправились на горелое болото.
Клюквы и впрямь было много. Едва солнышко пригрело землю, у стариков уже было набрано по корзине отборных ягод. Да и брать клюкву хорошо. Поднял одну ягодку, а за ней как снизка пламенных бус потянется. Шмыг между пальцев — и целая горсть ягод в корзине
— Афанасий, пойдем! — окликнул дед Никита сторожа. — Некуда уж класть. Пора домой
— Ты пробирайся, Никита, к берегу, вон к той сухой осине. Там обожди малость, а я схожу вглубь, гляну — прилетают сюда на кормежку тетерева или нет,
Афанасий, хлюпая по мягкому сырому мху, пошел дальше в болото, а дед Никита, взвалив на плечо тяжелую корзину с ягодами, стал пробираться к берегу.
У толстой гнилой осины старик снял корзину, сел на припеке и, наслаждаясь теплом ласкового осеннего солнышка, закурил свою трубочку и стал ожидать сторожа.
Афанасий лазил по болоту с полчаса,
— Тетеревов не видно. Значит, куда-то в другое место летают на кормежку, — заявил он, вылезая на сухой берег, — А вот белой куропатки много. Семей десять спугнул.
— Тише! — оборвал его дед Никита, — Никак где-то пчелы шумят? Не слышишь?
— Чего-то нет!
— Шумят. Честное слово, это пчелы. Только вроде холодновато для пчел. Может, осы?
Старик поднял голову и сразу же заметил на толстом стволе осины, на высоте с полдерева, маленькую щель, над которой вились пчелы.
— Так это настоящие дикари! — радостно воскликнул дед Никита. — Домашние пчелы сейчас сидят и носа не высунут, а этим малые холода нипочем. Видишь, летают. Должно, с вереска мед несут. Сейчас только один вереск цветет, Вот нашли где поселиться, на болоте! Кто бы мог подумать! Может, это те самые дикари, которые от нас улетели? '
— Вряд ли, — усомнился дед Афанасий, — Больно уж близко от пасеки. Наши, должно, верст за десять, а то и дальше ушли.
— Нет, должно, наши! — уверял дед Никита.—Весной я был тут, У самой этой осины с полчаса отдыхал, а пчел не видел и не слышал. А весной как бы их не заметить, если у них самая жизнь только началась?
На пасеку старики возвратились радостные, Ночью они взяли топор, веревки, пилу и пошли за пчелами.
Дикари не сопротивлялись. Они словно чувствовали, что здесь, на болоте, им не дотянуть до весны, Да и запасы меда уже стали закисать. Незрелый, водянистый мед пузырился в ячейках сотов, вытекал, пачкал соты, пчел, заливая трухлявое дно дупла.
Этим же утром дед Никита пересадил дикарей из привезенного дупла в новый улей на рамки с чистым липовым медом.
— А куда эту кислятину денем? — спросил дед Афанасий, показывая на разломанные соты пчел-дикарей, залитые незрелым закисающим медом. — Все же добро, как-то жаль выкидывать.
— Зачем выкидывать? Сегодня же да этом меду квас поставим. Еще какой будет!
Прощай, лето красное
Природа замерла, нахмурилась сурово; Поблекну в шей листвой покрылася земля, И холодом зимы повеял север снова В раздетые леса, на темные поля.
И. Суриков
Три дня лил надоедливый осенний дождь, сбивая с оголенных деревьев последние, Кое-где уцелевшие листья. Лес намок, почернел. Смолкли голоса птиц. Многие из них уже давно откочевали на теплый юг.
Словно вымер и пчелиный городок. Пчелы окончательно собрались в зимний клуб, сидели спокойно и тихо, как на зимнем покое.
Скучно стало на пасеке.
Все кругом опустело, вымерло. В лесу не стало ни ягод, ни грибов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101