А так бы получился труд увесистый, листов на тридцать.
— А готового что есть?
— Листов двенадцать-тринадцать. Статьи, рецензии...
— Маловато... А может, подправишь, дотянешь?
— Чем дотягивать — проще за новую тему взяться. Правду говорят: не зная, и яд за бальзам примешь... В каких-то местах у меня даже мороз по коже, — неужели я написал? Что значит молодость безрассудная.
— Если б листов тридцать, так и деньжат перепало б.
— "Помнишь ли юности дни?.."
— О чем ты?
— Абай. Мир праху его, знал старик, что к чему... "О боже, боже, где те годы?.."
— Я понимаю.
— Ничего ты не понимаешь. Молодость ты, молодость... В душе — простор, чистота. Все звенит в тебе, и дух твой бодр. Не в реальности живешь, которую пощупать можно, а паришь в каком-то странном, удивительном мире, который сам же ты и придумал. Впереди только радость и свет. Все манит, все интересно. Ты и Наполеон, ты и Бисмарк. "Сладок той ожиданием". В этом ожидании и мчится юность. Может, тебя и не той ждет вовсе, а поминки... Но это и в голову не приходит. Потому как — глуп. Тем и прекрасна молодость. Ну, а когда страсти улягутся и оглядишься вокруг себя...
— ...плакать хочется.
— Именно плакать. Но из-за чего тебе хочется плакать, я знаю. Забыть не можешь, как любить начинала. Твоя тоска по любовникам, узкобедрым, как верблюд, и с мощной верблюжьей грудью. Ну, а я...
— Ты испорчен до мозга костей. Несешь, что в голову взбредет, лучше на себя посмотри...
— А что смотреть?..
— Не таким уж чистеньким приплыл ты мне в руки. Ну, побывала я замужем, так ведь и ты успел жену бросить.
— Да заткнись ты...
— Только твоя жена — вонючая аульная баба, а мой муж большим человеком был.
— Не забудь только, что моей жене было двадцать, а твоему мужу разочка в три больше — шестьдесят ровнехонько.
— Ну и что?.. Главное, человек какой.
— Да уж... В людях разбираться ты, конечно, мастак. Эрик, из-за которого ты мужа бросила, — ему в о семнадцать-то было? Тоже ведь прекраснейший человек был? А? Если мне не изменяет память, этот достославный джигит обобрал кого-то в темном переулке и отправился за решетку?
— Ну и отправился... Ну и что? Я ведь за тебя пошла.
— Почему же не за Эрика, а за меня?
— Милый мой! Я ведь полюбила тебя.
— Ах, вот оно что... Полюбила, значит...
— Ну и ревнив ты. Кроме тебя, я никого не любила. Не веришь?..
— Ради бога, не лезь. В мои годы на этом не проведешь.
— Вечно ты себя старишь. Сорок четыре для мужчины...
— Для мужчины, конечно, самая пора женихаться. А для женщины?
— Мне нет сорока. У меня самый бальзаковский возраст — тридцать пять.
— Тридцать пять тебе было шесть лет назад. Ну, допустим, тридцать пять. У нас, на востоке, тридцать пять — это старуха.
— Прогнивший, дикий восток.
— Пусть дикий. Но у этого древнего дикого востока был хороший обычай: жена не перечила мужу.
— Прости меня, ты весь горишь. Я помешала тебе... Ты говорил о том...
— Забыл.
— Ты говорил, что плакать хочется, когда вспоминаешь юность.
— Да. Хочу плакать. Но не от тоски по минувшему, а от жалости к себе...
— И напрасно. Ты добился всего, о чем мечтал.
— А может, не добился?
— Не говори глупостей. Ты и академиком станешь. Впереди еще вон сколько, дорога длинная. Эти старики, из которых песок сыплется, думаешь, долго они протянут? Пока-то, конечно, первое слово за ними. Делать ничего не делают, только бока отлеживают, а каждый месяц восемьсот-девятьсот, а то и всю тысчонку получите, пожалуйста...
— В голове твоей, кроме денег, есть что-нибудь? Для тебя вся жизнь, весь смак ее — добыть копейку, одеться и пожрать.
— Думаешь, я мещанка? Вечно тебе надо меня унизить...
— Ну, допустим... Так чего же я должен хотеть, о чем мне мечтать'прикажете?
— Брось эту труху бумажную, ее уже и мыши не нюхают. Ты вкус жизни забыл, да и куда тебе... не знал ты его. Долби не долби — не поймешь.
— Ну-ка! Ну-ка!
— Это кто сказал: "Жить надо так, чтобы,когда умирать будешь, ни о чем не жалеть"?
— Прошу извинения, нечто подобное, начиная с древних эллинов, говорили многие.
— Не важно, кто сказал. Важно, что знал этот человек толк в жизни. Надо успеть взять от времени все. Все, все, что оно дать может. Так и надо жить, если ты человек современный.
— Все правильно. Кино, театры, рестораны... Курорты, санатории... Ты всего попробовала. А чего еще желать современной женщине?
— Хороший дом, современно обставленный... Дача, машина... Много чего.
— Все имеешь... Что еще надо?!
— Мой милый! Я хочу защититься.
— Ах, вот о чем речь...
— Да... Такого случая давно не было. А сегодня вдруг и так кстати... Жена Бикали, ну тот, что на твоей
кафедре...
— Что Бикали женат, я знаю.
— Да не перебивай... Муж младшей сестренки этой Канышми как раз лингвист, французским занимается...
— Ну и что?
— Сегодня в гастрономе ее встретила,- слово за слово, и всплыло.,У меня так и заныло все внутри. Знать бы раньше...
— И что бы ты сделала?
— Как что сделала? Ведь самое трудное — минимум по языку. Его сдать, остальное —- ерунда.
— Допустим, все сделано. А дальше?
— Дальше — диссертация.
— И какую же тему вы намерены выбрать? —-Да все равно.
— А писать кто будет?
— Что значит — кто? Думаешь, все, кто защищает, — Америку открывают? Надергают из разных книг, с чужих диссертаций перекатают... Да и ты на что? Этот несчастный кандидатишка Бикали, который каждому в рот смотрит, и тот дал жене защититься. Все говорят, он ей диссертацию сделал. Ведь такую бестолочь поискать только, — спроси у нее, где нос, она на рот покажет.
— Значит, по-твоему, все бестолочи должны стать кандидатами?
— Тебе мало меня унизить, тебе надо меня оскорбить. Нашел себе рабу и отпустить боится. А ведь бестолочь ты, а не я. Стану кандидатом — тебе что, от этого хуже будет? Несчастная сотня, которую я из себя выжимаю в бесконечной возне с детьми, в грязных дрязгах с директором, с завучем и бог знает еще с кем, — плохо будет, если завтра вместо одной сотни три будет? Стоит задуматься.
— В этих пустых стенах, где только эхо от наших с тобой голосов гуляет, для нас двоих денег достаточно. Разве что из сторублевок платья тебе кроить...
— Да в деньгах одних разве дело? А почет? А имя? Вот ты — профессор. Кому плохо будет, если жена твоя — доцент? "Семья, где каждый — ученый" — плохо звучит?
— Разве в том дело, что говорить будут?
— А как же? Ты для чего работаешь? Для чего исписал эту прорву бумаги?
— Для чего же, интересно бы знать?
— Ради славы. Удачи ради. Успеха. Карьеры. А уж после ради того, чтоб жилось хорошо.
— Может, бросишь эту дудку и уберешься отсюда?
— А-а... Как против шерстки, так на дыбы? Ты же других за людей не считаешь! Думаешь, я слепая? Не вижу? Кому другому, а мне можешь очки не втирать. "Прогресс науки", "благо народа" — так я и поверила, что ты ради этого спину гнешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117