Разве возвращается назад прошлый месяц, прошлый день, прошлое мгновение? Нет. Никогда не возвращается. Казахские выражения "вернул свою прежнюю жизнь" или, скажем, "вернул утраченное" — пустые слова. Ну, предположим, рано или поздно вы бы приобрели своим детям автоматы, которые они так хотели. Ну и что? Ведь то, именно то желание, в тот момент, когда мы встретились, ведь оно так бы и осталось неудовлетворенным. Погашенное вновь не возгорается, а если возгорается— это уже другой костер. Прошлое не возвращается, нет, а если вернется — так ведь мгновение уже идет другое. Это не только для детей, но и для взрослых. Для всех людей, в общем...
Народ на остановке немного рассосался. Я стал оглядываться по сторонам.
— Простите, — сворачивая свой рассказ, сказал незнакомец. — Отнял у вас время пустым разговором. Будьте здоровы!
Он даже не оглянулся. Вскочил на подножку медленно, неуклюже трогавшегося с места длинного "Икаруса" — и уехал.
А я, не успев даже произнести: "Погодите!" —остался стоять. И чувствовал я себя теперь виноватым. Перед этим моим знакомым незнакомцем. Перед множеством всех знакомых и незнакомых людей. Перед всей планетой. В жизни ты все время схватываешься с кем-то, с кем-то грызешься, борешься, пинаешься и толкаешься локтями, — до того ли тут, чтобы смотреть на чье-то там настроение, блюсти чьи-то чужие интересы. Ну, а если смотреть в корень, так все люди — не вчерашние ли младенцы и не такие же разве, как ты сам? Но ты не думаешь об этом. Скольких ты бьешь по лицу, скольким переходишь дорогу! Простейший пример тому: ты, протолкавшись, залез в автобус, а кто-то из-за тебя остался снаружи. Одно досадно: без этого жить ведь и невозможно. Потому что мы... мы — взрослые люди.
Своего незнакомца, дожившего до седых волос, но так и оставшегося ребенком в душе, я больше не видел. А если бы и увидел — прошел бы мимо, словно не узнал. Что толку узнавать? Ну, поздороваешься. Так от того почета ему не прибавится. Ну, попросишь прощения за опрометчивый свой поступок. Так ведь все равно сделанного не вернешь. Лучше забыть обо всем, будто ничего и не было.
И в самом деле, не прошло и недели, как все случившееся выветрилось из памяти. Только сыновья все никак не могут забыть этого человека. Понравится им какая-нибудь игрушка, обязательно услышишь, как они говорят друг другу: "Завтра наш дядя-родственник купит!" А те автоматы они так и не поломали. Все еще играют с ними. Дали ведь своему дяде-родственнику обещание.
1973 МАТЕРИ
Есть люди, получающие истинное удовольствие от дороги. В поезде или самолете они чувствуют себя все равно как в санатории, а шумный вокзал представляется им чем-то вроде волшебного базара, на котором совершенно бесплатно можно приобрести все, что пожелаешь. Ну, а для меня нет большей муки, чем ехать куда-то. Страдания начинаются с вызова такси. Придет оно вовремя или нет? Приходит. Садишься, едешь. Предположим, у тебя самолет. Значит, надо зарегистрироваться. Зарегистрировался. Теперь ждешь объявления на посадку. Полетишь в положенное время или нет? Полетел. Ну, а прилетишь в нужный город по расписанию или придется ночевать где-нибудь на полдороге? Допустим, прилетел по расписанию. Начинаются гостиничные проблемы. Ну, ладно, предположим даже, что и тут все в порядке. Но вот с делом покончено, надо возвращаться домой. Снова вызов такси, снова очередь... Снова... снова... А если поезд? И не говорите мне о нем! Здесь мучений в десять раз больше. Оглушающая суета вокзала. Толчея сотен бегущих, каждый в свою сторону, людей. В руках у тебя тяжелый чемодан. Пока идешь от одного конца состава до другого... Пока протолкаешься сквозь запруду таких же, как ты, к своему месту... Да не дай бог никому таких мук! Пройдешь через все это — и впредь заречешься ездить куда-либо. Но что делать, проходит месяц, год — и все это с тобой повторяется вновь. Ты досадуешь. И смиряешься.
И вот опять я был раздосадован подобными же обстоятельствами. Разумеется, и на этот раз вынужден был смириться. Единственное отличие ситуации от обычной состояло в том, что отправлялся в дорогу не я, а моя мать, приезжавшая из аула погостить у нас. Бабушка наших детей. Правда, хотя и бабушка, но вовсе еще не старая. Только что вышла на пенсию. Сложилась, как говорится, уже в советское время. В общем, старушка нынешнего века. Отсталость ее заключалась лишь в том, что она не могла ездить одна. По прибытии встречаешь ее. По отбытии провожаешь. И если не попадется в поезде кто знакомый, так надо суметь препоручить ее заботам хоть какого-нибудь пассажира с более или менее добрым лицом. Одним словом, не человек, а сплошные хлопоты. Хорошо бы, хоть понимала о доставляемых ею беспокойствах. Так ведь еще бог знает в чем и обвиняет! "Ой, — говорит, — аллах! Каким каменносердным уродился..." И еще, своей невестке, с которой она более открыта, чем со мной, потому что у них одна, женская доля: "Оказывается, мы ошибаемся, уча детей. Вон сын Олжабая, тракторист..." И, прицокивая языком, она рассказывает о героических деяниях этого сына Олжабая, тракториста. Он и сена родителям привезет, и топлива забросит, и не дом, а настоящий дворец из шести комнат, с зеленой крышей строит для них. Детей своих возле себя не держит. Все у его стариков пасутся... Послушаешь — так прямо какой-то богатырь из сказки. Тот самый Ожар, сын Олжабая, что учился вместе со мной, оставался в каждом классе на осень и так в конце концов не закончил десятилетки...
Мать и нынче, как всегда, приехала навьюченная. Привезла целую баранью тушу, бурдюк масла (она не знает, что ее невестка, которая, в общем-то, любит получать подарки, в рот не берет этого масла — дескать, не магазинное) да полбурдюка сузбе1. Ну, и еще кое-что, всякие вещи помельче. Вмиг мы разбогатели! Ребятишки, конечно, бабке обрадовались. Но покой в нашей семье длился недолго. Прожив у нас два дня, к вечеру третьего мать объявила, что завтра рано утром должна выехать обратно. Отец, оказывается, лежит дома больной. Корова у нее там. Телята. Да и ягнята есть, и козлята. Как ни уговаривали мы ее переночевать лишнюю ночь и ехать в субботу, она не согласилась. Никак ей нельзя больше задерживаться. Выхода не было: следовало отпрашиваться с работы. Надо ведь проводить. Вся сложность заключалась в том, что я еще не купил билета — думал, мать погостит подольше.
И вот мы на вокзале. Сутолока, суета. Шум, гвалт, А уж у касс — настоящее столпотворение. Где, куда продают билеты, какая очередь в какое окно стоит — ничего не известно. Расспрашивая тех, других — всех подряд, чувствуя, как закипают в груди слезы от собственного бессилия, я наконец нашел нужное мне окно. Занял очередь. Впереди меня змеился целый караван стоявших в затылок друг другу людей, у самой же кассы была невероятнейшая толчея — спрессованное человеческое месиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117