Наконец, основным
условием для возникновения донного льда, как и всякого другого, следует считать понижение температур до стадии льдообразования. Чем похолодание резче, тем с большей интенсивностью идет процесс образования донного льда.
Вода обладает свойством переохлаждаться, то есть принимать температуру ниже точки замерзания. Она остается еще жидкой, хотя должна перейти уже в лед. Переохлажденное состояние жидкости — очень неустойчивое состояние. Если в переохлажденной жидкости хотя бы в одном месте начинается льдообразование, оно вскоре распространится на всю массу жидкости, пока та не перейдет в лед.
Вот, оказывается, каким коварным может быть лед. И с таким льдом мне пришлось встретиться.
Наступило лето; мы разъехались на каникулы. И хотя во время каникул обычно стараешься не думать об учебе, но в этот раз меня тревожила дипломная работа.
Когда я возвратился осенью в Ленинград, Арктика снова напомнила о себе, но напомнила в этот раз о своей беспощадной жестокости; она словно рассердилась на людей за их достижения — покорение полюса и отважные полеты. В вагоне мы узнали о новом трансарктическом перелете. Известный полярный летчик С. А. Леваневский на тяжелом самолете с большим грузом вылетел через полюс на Аляску. Когда это сообщение появилось в газетах, все радовались новому достижению в покорении Арктики. Но уже на следующий день газеты сообщили печальную новость. Самолет перелетел через полюс и час спустя дал тревожную радиограмму о неисправности мотора. Затем связь прекратилась. Самолет исчез. Сразу же были приняты меры по его розыску. В Арктику полетели специальные экспедиции — искать исчезнувший самолет. Но все было напрасно. Самолет погиб, погиб и славный летчик Леваневский. Гибель его опечалила всех. Люди стали еще больше волноваться за судьбу четверки, дрейфующей на льдине. А там в это время начались сильные штормы и сжатия. Лед вновь встал как страшная разрушительная стихия. Льдину, на которой дрейфовали папанинцы, разломало. Возникла угроза гибели лагеря. В таких тревожных условиях наступила в Арктике зима. Тревоги продолжались-в
дальше, — ледяная стихия бушевала. Пришлось принимать срочные меры по спасению зимовщиков. Были посланы суда и самолеты. И вот в эфир пошла последняя телеграмма с первой дрейфующей станции: «Станция Северный полюс. 19 февраля. Всем, всем, всем. Заканчиваю свою работу. Кренкель».
Продрейфовав более двухсот семидесяти суток, станция закончила свою работу. Люди были сняты советским ледоколом.
Папанинцы прибыли в Ленинград. Толпы народа стояли на улицах, по которым ехали их автомашины. Мне очень хотелось посмотреть на этих отважных людей, которые были там, в стране холода и снега.
Народу собралось столько, что пробраться было совершенно невозможно. Но мне повезло: в толпе, которая, как волна прибоя, металась из стороны в сторону, я успел схватиться за фонарный столб и удержался на месте. В следующее мгновение я был уже в передних рядах и проскользнул на угол Невского и Литейного. Машины с полярниками прошли рядом со мной. Водной из них сидел человек с умным, волевым лицом и огромной бородой. Это был Отто Юльевич Шмидт. Он приветливо улыбался и махал рукой.
После того как все машины проехали и люди разошлись, я пешком пошел к себе в Сосновку, где было наше студенческое общежитие.
Вот я и увидел настоящих полярников; но странно,— почему-то я думал не о них, а о своей реке, заполненной массой ледяных чешуек, с которыми мне предстояло бороться.
Время шло очень быстро, и надо было уже приступать к работе над дипломом.
Трудность борьбы с этими ледяными чешуйками на моей реке заключалась в том, что зимой река давала мало воды, так как большинство ледников переставало таять. Но именно в это время и появлялась масса шуги.
Гидростанция, которую я проектировал, была высоко в горах. Если шугу допустить до станции, то будут забиты все подходы к турбинам и станция не сможет работать. Надо было обязательно задержать шугу и убрать ее где-то на пути к гидростанции. Но как? В этом-то и была задача!
Существующие способы борьбы с шугой мне.не под-
ходили; они основывались на том, что верхний слои воды вместе с шугой отводили особым лотком в сторону и ебрасывали. Но это можно было делать, когда много воды. А если ее мало, тогда как поступать? Кроме того, на горных станциях каждый кубический метр воды ценится тем больше, чем выше он поднят. Иными словами, один и тот же кубический метр воды может дать разное количество энергии, в зависимости от того, с какой высоты он падает. В моем дипломном проекте воду нужно было поднимать на 100 метров, поэтому терять воду, поднятую на такую высоту, чтобы смыть шугу, было расточительством. Это было бы равносильно топке печи бумажными деньгами, вместо того, чтобы на них купить дров.
Профессор меня перехитрил. Несколько лет пробовал он давать этот проект студентам в качестве диплома, но никто его не брал, все боялись шуги. А я поплатился за «полярничка» и за то, что увлекся льдом. Но делать нечего, «Назвался груздем, полезай в кузов», — говорит русская пословица.
Мозг мой напряженно работал. Куда бы я ни шел, что бы ни делал, мысль возвращалась к проекту. Я перебрал массу всяких вариантов, но все они не подходили. Мои приятели уже начали чертить предварительные схемы.
Только я еще ничего не придумал.
— Что, «полярничек», не слушаются твои «ледышки»,— добродушно смеялись надо мной ребята.
— Не получается, — признавался я. Неудача с дипломной работой меня сильно угнетала.
Как-то вечером, сидя в столовой, я вспомнил, как определял, сколько воды в зимнее время дает Абакан. Тогда, чтобы избавиться от шуги, я применил сетчатый черпак, которым вычерпывал из лунки шугу. Вода просачивалась, а ледяные пластинки оставались на металлической сетке. Меня осенила догадка: что, если перегородить канал особыми сетками и скопившуюся шугу вычерпывать и сбрасывать с помощью транспортеров? Мысль мелькнула, как молния, и захватила меня всего. Я бросил ужин и побежал в «чертежку». Чертежная работала до 12 часов ночи, народу там было мало. Я выбрал дальний угол и засел за схему. С этого дня с утра до вечера я проводила чертежной, рассчитывая Свои
черпаки. Свой план держал втайне, боялся, что будут смеяться. Я еще не был уверен в правильности своего вывода. Почему такое простое решение раньше никому не приходило в голову? Очевидно, где-то таятся подводные камни? Надо точно подсчитать, какое количество энергии затрачивается на процеживание и сброс шуги. Оказалось, что очень большое. Я расстроился: вот, оказывается, в чем дело.
Печальный, собрал я свои чертежи, завернул их в трубочку и пошел в общежитие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
условием для возникновения донного льда, как и всякого другого, следует считать понижение температур до стадии льдообразования. Чем похолодание резче, тем с большей интенсивностью идет процесс образования донного льда.
Вода обладает свойством переохлаждаться, то есть принимать температуру ниже точки замерзания. Она остается еще жидкой, хотя должна перейти уже в лед. Переохлажденное состояние жидкости — очень неустойчивое состояние. Если в переохлажденной жидкости хотя бы в одном месте начинается льдообразование, оно вскоре распространится на всю массу жидкости, пока та не перейдет в лед.
Вот, оказывается, каким коварным может быть лед. И с таким льдом мне пришлось встретиться.
Наступило лето; мы разъехались на каникулы. И хотя во время каникул обычно стараешься не думать об учебе, но в этот раз меня тревожила дипломная работа.
Когда я возвратился осенью в Ленинград, Арктика снова напомнила о себе, но напомнила в этот раз о своей беспощадной жестокости; она словно рассердилась на людей за их достижения — покорение полюса и отважные полеты. В вагоне мы узнали о новом трансарктическом перелете. Известный полярный летчик С. А. Леваневский на тяжелом самолете с большим грузом вылетел через полюс на Аляску. Когда это сообщение появилось в газетах, все радовались новому достижению в покорении Арктики. Но уже на следующий день газеты сообщили печальную новость. Самолет перелетел через полюс и час спустя дал тревожную радиограмму о неисправности мотора. Затем связь прекратилась. Самолет исчез. Сразу же были приняты меры по его розыску. В Арктику полетели специальные экспедиции — искать исчезнувший самолет. Но все было напрасно. Самолет погиб, погиб и славный летчик Леваневский. Гибель его опечалила всех. Люди стали еще больше волноваться за судьбу четверки, дрейфующей на льдине. А там в это время начались сильные штормы и сжатия. Лед вновь встал как страшная разрушительная стихия. Льдину, на которой дрейфовали папанинцы, разломало. Возникла угроза гибели лагеря. В таких тревожных условиях наступила в Арктике зима. Тревоги продолжались-в
дальше, — ледяная стихия бушевала. Пришлось принимать срочные меры по спасению зимовщиков. Были посланы суда и самолеты. И вот в эфир пошла последняя телеграмма с первой дрейфующей станции: «Станция Северный полюс. 19 февраля. Всем, всем, всем. Заканчиваю свою работу. Кренкель».
Продрейфовав более двухсот семидесяти суток, станция закончила свою работу. Люди были сняты советским ледоколом.
Папанинцы прибыли в Ленинград. Толпы народа стояли на улицах, по которым ехали их автомашины. Мне очень хотелось посмотреть на этих отважных людей, которые были там, в стране холода и снега.
Народу собралось столько, что пробраться было совершенно невозможно. Но мне повезло: в толпе, которая, как волна прибоя, металась из стороны в сторону, я успел схватиться за фонарный столб и удержался на месте. В следующее мгновение я был уже в передних рядах и проскользнул на угол Невского и Литейного. Машины с полярниками прошли рядом со мной. Водной из них сидел человек с умным, волевым лицом и огромной бородой. Это был Отто Юльевич Шмидт. Он приветливо улыбался и махал рукой.
После того как все машины проехали и люди разошлись, я пешком пошел к себе в Сосновку, где было наше студенческое общежитие.
Вот я и увидел настоящих полярников; но странно,— почему-то я думал не о них, а о своей реке, заполненной массой ледяных чешуек, с которыми мне предстояло бороться.
Время шло очень быстро, и надо было уже приступать к работе над дипломом.
Трудность борьбы с этими ледяными чешуйками на моей реке заключалась в том, что зимой река давала мало воды, так как большинство ледников переставало таять. Но именно в это время и появлялась масса шуги.
Гидростанция, которую я проектировал, была высоко в горах. Если шугу допустить до станции, то будут забиты все подходы к турбинам и станция не сможет работать. Надо было обязательно задержать шугу и убрать ее где-то на пути к гидростанции. Но как? В этом-то и была задача!
Существующие способы борьбы с шугой мне.не под-
ходили; они основывались на том, что верхний слои воды вместе с шугой отводили особым лотком в сторону и ебрасывали. Но это можно было делать, когда много воды. А если ее мало, тогда как поступать? Кроме того, на горных станциях каждый кубический метр воды ценится тем больше, чем выше он поднят. Иными словами, один и тот же кубический метр воды может дать разное количество энергии, в зависимости от того, с какой высоты он падает. В моем дипломном проекте воду нужно было поднимать на 100 метров, поэтому терять воду, поднятую на такую высоту, чтобы смыть шугу, было расточительством. Это было бы равносильно топке печи бумажными деньгами, вместо того, чтобы на них купить дров.
Профессор меня перехитрил. Несколько лет пробовал он давать этот проект студентам в качестве диплома, но никто его не брал, все боялись шуги. А я поплатился за «полярничка» и за то, что увлекся льдом. Но делать нечего, «Назвался груздем, полезай в кузов», — говорит русская пословица.
Мозг мой напряженно работал. Куда бы я ни шел, что бы ни делал, мысль возвращалась к проекту. Я перебрал массу всяких вариантов, но все они не подходили. Мои приятели уже начали чертить предварительные схемы.
Только я еще ничего не придумал.
— Что, «полярничек», не слушаются твои «ледышки»,— добродушно смеялись надо мной ребята.
— Не получается, — признавался я. Неудача с дипломной работой меня сильно угнетала.
Как-то вечером, сидя в столовой, я вспомнил, как определял, сколько воды в зимнее время дает Абакан. Тогда, чтобы избавиться от шуги, я применил сетчатый черпак, которым вычерпывал из лунки шугу. Вода просачивалась, а ледяные пластинки оставались на металлической сетке. Меня осенила догадка: что, если перегородить канал особыми сетками и скопившуюся шугу вычерпывать и сбрасывать с помощью транспортеров? Мысль мелькнула, как молния, и захватила меня всего. Я бросил ужин и побежал в «чертежку». Чертежная работала до 12 часов ночи, народу там было мало. Я выбрал дальний угол и засел за схему. С этого дня с утра до вечера я проводила чертежной, рассчитывая Свои
черпаки. Свой план держал втайне, боялся, что будут смеяться. Я еще не был уверен в правильности своего вывода. Почему такое простое решение раньше никому не приходило в голову? Очевидно, где-то таятся подводные камни? Надо точно подсчитать, какое количество энергии затрачивается на процеживание и сброс шуги. Оказалось, что очень большое. Я расстроился: вот, оказывается, в чем дело.
Печальный, собрал я свои чертежи, завернул их в трубочку и пошел в общежитие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57