Мы поблагодарили китобоев за интересные рассказы и угощение.
Они нам дали с собой китового мяса, которое мы передали на камбуз.
На следующий день наступила наша очередь брать воду. Воспользовавшись свободным временем, мы попробовали с палубы ловить камбалу. Открытие это сделал наш шеф-повар. Он знал, что в этой бухте водится в изобилии камбала. Привязав к 30-метровому шнуру крючок с грузом и нацепив кусочек кеты, он опустил его к самому дну. Через несколько секунд был рывок, и он вытащил эту придонную рыбу.
— Помогите, ребята, рыбки на завтрак наловить, — агитировал шеф.
Конечно, любителей нашлось много. Были сразу же сооружены удочки, и началась ловля. Камбала ловилась хорошо. В зеленоватой воде то и дело мелькало белое брюхо рыбы. Шефу уже не надо было ловить самому. Он только приносил корзины, которые быстро наполнялись камбалой.
Он похваливал:
— Молодцы, ребята, ой молодцы! Ну и завтрак я вам приготовлю!
Вечером, когда взошла луна, фантастически освещая бухту, мы пошли в свою лабораторию. Все приборы уже были собраны и сложены в ящики, материалы запакованы. Нам было немного грустно. Сколько интересного мы здесь узнали!
— Заканчивается наш арктический поход, — сказал Гурий.
— Да, заканчивается, — повторил Костя и вздохнул,—Но, признаться честно, я рад, что не вернусь больше в эту холодную страну. Она не для меня.
— Почему? — спросил я.
— Она слишком сурова. Она меня давит, давит своим холодом, своим простором. Я человек средних широт.
Гурий сказал:
— Арктика такая страна, которая может захватить человека целиком. Впрочем, это дело вкуса.
Разговор как-то не получался. Мы посидели еще немного в лаборатории и вышли на палубу. Посреди бухты бежала серебристая дорожка, освещенная луной. Все уже спали; пошли спать и мы.
На рассвете я вышел на палубу. Всходило солнце. Его лучи окрасили высоченные вершины Камчатских сопок. Они были так высоки, что терялись в синеве неба, а если на них смотреть подняв голову, то падала шапка. У подножия гор широкой полосой рос стелющийся по земле кедровый стланик. Он напоминал зеленый бархат. Часть бухты была еще в темноте, и по мере того, как всходило солнце, тьма исчезала. Вода была зеркальная, и в ней отражалось небо.
Вдруг кто-то включил громкоговоритель — и на всю бухту стали бить кремлевские куранты. В Москве было двенадцать часов ночи. Куранты возвестили, что наступал новый день, день праздника Великого Октября. Мы здесь, на востоке, первые встречали этот праздник, и солнце нам первым подарило свои ласковые лучи. Теперь оно, словно в торжественном марше, пойдет по небосводу, приветствуя праздник нашей Родины.
Когда по радио раздались звуки гимна, все стоящие в бухте суда загудели, а в воздух с воды поднялись тысячи чаек. Встревоженные гудками, они носились над судами, сверкая своими серебристыми крыльями, порой даже задевая развешанные праздничные флаги.
Было радостно. Это и для нас светило солнце, носились чайки и гудели корабли; они словно приветствовали нас, возвращавшихся из страны холода и льда.
Арктическая экспедиция закончилась только в декабре, когда мы вернулись домой. Ленинград встретил нас сухой солнечной погодой. Нам припомнились слова, сказанные кем-то в древности: «Прелесть путешествия в радости возвращения». Эту очень мудрую фразу поймешь и оценишь, когда после долгого путешествия вер-
нешься домой. Так было и с нами. Каким чудесным показался нам город, дом и все, что было с этим связано! Мы ходили по знакомым улицам, и они казались нам новыми; нас тянуло к людям, и все они были такими милыми и приятными. А когда мы попали в лес, о котором соскучились, то, бродя среди деревьев, любовались белизной березовых стволов. Прелесть наших лесов, кипучая жизнь города, радость встреч и домашний уют — все это заслонило на время Арктику.
Но, когда мы приступили к обработке собранного в экспедиции материала, Арктика, словно из тумана, стала снова вставать перед глазами. В этой экспедиции я многое узнал и многое понял. Понял я, что в Арктике человек должен быть весь собран, насторожен и всегда готов к любым неожиданностям. Неосторожность, плохо закрепленный прибор, непродуманная охота, случайный спуск и многое другое могут не только помешать, но даже и погубить. Шутить с Арктикой нельзя. И еще я понял, что нигде так не дорога и не ценна дружба, как здесь. В борьбе с суровой природой человек силен не один. Одного сомнут льды, как это бывало со многими исследователями-одиночками. Преодолеть ледяную стихию могут только люди, много людей — смелых и целеустремленных. И передо мной встал вопрос: могу ли я обойтись теперь без Арктики или она потянет меня снова? Нашел ли я свою мечту?
Глава VI
ТУДА, ГДЕ БЫЛИ БЕЛЫЕ ПЯТНА
ИНТЕРЕСНАЯ КНИГА
Если посмотреть на старую карту Арктики и представить, какой она была лет двадцать назад, то сразу же бросилось бы в глаза огромное пространство, на котором не было никаких следов пребывания людей. От полюса чуть не до Берингова пролива было сплошное белое пятно. Белыми пятнами называют места, куда еще не ступала нога человека. Нужно было исследовать этот район и, как говорят географы, стереть с карты белое пятно.
Эта задача выпала на долю нашего коллектива. Мне опять предстояло заняться исследованием арктических льдов.
Еще была зима, когда мы покидали Москву. На аэродроме уже все было готово. Впереди стояли «птицы-соколы» — гордые «ИЛы». Они действительно напоминали огромных птиц, которые, наклонив голову и подняв хвост, готовились с шумом взлететь. Дальше стояли самолеты поменьше. Называли их сокращенно «ЛИ-2». Они были выкрашены в зеленый цвет и напоминали гигантских лягушек.
У самолетов копошились механики; они пришли сюда рано, чтобы еще раз проверить, как работают «сердца» этих «птиц» и «лягушек».
— Заходите, товарищи! — крикнул механик Петр Ефимович Кедров, приглашая нас в самолет. — Только вытирайте ноги.
В самолете, несмотря на огромное количество нашего груза, была идеальная чистота.
Все сверкало, а на полу была постелена красная ковровая дорожка.
Загудели моторы, и самолет стало потряхивать. Я смотрел в окно. Самолет у беговой дорожки остановился. Моторы заревели еще сильнее; наш серебристый «ИЛ» помчался по аэродрому и неслышно оторвался от земли.
— Прощай, родная! — сказал я Москве.
— Нет, до свидания, Москва! — поправил стоявший сзади меня механик Саша.
Мы летели низко над землей. Были видны и домики, и даже движущиеся машины. Сначала Подмосковье, масса заводов, железных и шоссейных дорог, дальше поля, перелески и настоящие леса. Все было засыпано глубоким снегом. Порой самолет попадал в зону порывистого встречного ветра, и тогда его «кидало» то вверх, то вниз, начиналась «болтанка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57